Продолжение
Маша уже понимала силу своего очарования, но по-прежнему была тихоней и старалась одеваться скромно. Ей и мать говорила:
- Доченька моя, ты и так красавица, ни к чему ярко рядиться. От тебя и так глаз не отвести…
Левушка любил брата. Сашка был на четыре года старше, и в детстве сидел с ним в няньках, учил читать и писать, работать инструментом. Поскольку отец и мать вечно пропадали на работе, Саша был наставником Лёвушки и чуть ли не заменял ему отца.
В школе все мальчишки боялись Лёву пальцем тронуть. Знали, что есть старший брат.
Саша, увидя зазнобу Лёвы, очень понимал его. Маша была притягательной. Надо же как меняются девчонки! Словно бабочка из куколки выпорхнула, и как взглянет, словно обожжёт сердце. Уже через месяц Сашка по-настоящему тоже страдал по Маше. Но не так, как Лёвка- сорока.
Сашка тщательно скрывал своё чувство. Он не мог даже взглядом показать, что она ему интересна. Поэтому так глубоко засевшая любовь, как заноза болела. К тому же старший брат любил своего Лёвушку нежно, как может любить только брат или родители.
Чтобы не выдать себя, Саша всегда отмалчивался, когда слушал изливания Лёвкиных чувств, или переводил разговор на другую тему.
Однако Машу было не обмануть. Она увидела однажды Сашу так близко, лицом к лицу, столкнувшись в магазине в дверях. Саша задержался на миг перед девушкой, но его взволнованного взгляда, полного обожания, было достаточно, чтобы Маша всё поняла.
Рядом с молодой библиотекаршей всегда крутилась молодёжь, Маша устраивала мероприятия со школьниками. Лишь однажды Саше удалось побывать на одном таком вечере, когда Лёва уговорил его пойти, чтобы сфотографировать его, как чтеца стихотворения.
У Саши имелся фотоаппарат, что в то время было престижным. Именно на том вечере Саша сфотографировал Лёву и также Машу. Ведь это Лёвка придумал всё с фотографированием, он очень хотел иметь фото Маши.
Когда Саша делал снимки в библиотеке, Лёва тоже по глазам брата понял, что Сашке нравится Маша.
Домой они шли молча. Лёвка сопел, Саша был погружён в свои мысли. Конечно, он думал о ней и не находил выхода из сложившейся ситуации. С одной стороны, он не должен переходить дорогу брату, с другой – Лёва молод, мальчишка, ему служить…
Перед домом они остановились. В сумерках виднелись светившиеся окошки кухни, где отец сидел у окна и курил в открытую форточку.
- Ты что? – спросил Саша.
- А ничего, - сердито ответил Лёва, - сам знаешь, что.
Они помолчали недолго и Лёвка вдруг выпалил:
- Саня, я люблю её очень, понимаешь? Это ничего, что она пока не смотрит на меня. Она потом поймёт, оценит, и станет моей. Мне просто нужно время. Просто время! Я дождусь её. Всего-то три года разницы у нас. Для любви это…
- Да хватит тебе уже, - резко оборвал его Саша и сам испугался своей злобы.
Лёвка помолчал, но снова обратился к брату.
- Ты старше, ты ей больше подходишь. Ты – мужик. У меня перед тобой никаких шансов. Я ещё школьник, но я потом стану таким же как ты, Саня, пойми. Не переходи мне дорогу, брат. Без неё мне не жить…
Лёвка заплакал. Он был таким беспомощным, что Сашка как всегда в детстве обнял его и прижал к груди. Всхлипывания Лёвки затихали.
- Да я и не перехожу, - охрипшим от волнения голосом, ответил Саша. Больше он ничего не решился сказать. И этого обещания, которое рвало ему душу, было сверх достаточно. Они пошли в дом. Лёва юркнул на веранду, где стоял его диван, а Сашка пошёл спать в свою комнату.
С тех пор братья не говорили о Маше. Они избегали всякого упоминания о ней. И вообще Лёвка перестал показывать свои чувства и замкнулся в себе. Дома стало тише, спокойнее и родители сочли, что младший сын одумался и занялся подготовкой к экзаменам.
Лева только вечерами, ложась спать, гладил ладонью Машину фотографию, которую прятал в тумбочке, положив в толстую книгу.
Такую же фотографию прятал и Сашка у себя в нагрудном кармане пиджака. И третья фотография была подарена Маше. Лёва сделал рамку из реечек и с подписью передал своей любимой.
Маша поблагодарила, улыбнулась, и как всегда сделала вид, что не замечает Лёвиного томительного взгляда.
А затем были экзамены, выпускной и началась Великая Отечественная война. Сашу сразу взяли на фронт. С фотографией Маши в нагрудном кармане он и пошёл в военкомат. А перед этим пришёл в библиотеку, чтобы сдать свои книги.
Маша смотрела на него внимательно, встревоженное лицо девушки казалось бледным.
- Я ухожу, Маша… - сказал Саша, подавая книги, - ухожу на фронт.
По лицу Маши потекли слёзы.
- Я прошу тебя, напиши мне хоть иногда. Так, обо всём.
Маша кивнула и опустила голову.
- Конечно, напишу, Саша. Возвращайся. Обязательно возвращайся!
Она отвернулась и, скрывая слёзы, ушла за книжный стеллаж.
Саша вышел.
Лёвка метался по дому. Он тоже просился на фронт, доказывая, что ему почти восемнадцать, и он вот-вот и совершеннолетний. Но рыдающая мать висела у него на шее и не отпускала на улицу. Она даже прятала его ботинки.
Саша воевал, писал короткие письма, ничего почти не сообщая о себе, а всё больше расспрашивая о семье. Особенно о Лёве.
А Лёвка каждый вечер встречал Машу с работы, то и дело находил повод, чтобы с ней встретиться, хотя и сам теперь подрабатывал на заводе. Но как только ему исполнилось восемнадцать, он снова пошёл в военкомат. Вскоре пришла и повестка в армию. До отправления Лёве оставалась неделя.
Мать была безутешна, она еле ходила. Отец служил на складах при железной дороге. На фронт его не взяли по причине врождённой хромоты.
- Ну, что ж… Служи, сынок. А мы ждать вас обоих будем… - говорил он Лёве на прощание.
А Лёва третий день не ночевал дома. Где он был, батя только мог догадываться. Мать молчала. Она была больной, лежала уже несколько дней.
- Не спрашивай ты его ни о чём. Пусть погуляет. Молодо-зелено… - шептала она мужу.
К военкомату его родные не провожали. Сам Лёва запретил. Мать лежала без сил, отец работал на складах, шла отгрузка вещей для армии на фронт. А Маше он запретил ходить, чтобы избежать слёз. Простились у её дома…
Через пару месяцев на Лёву пришла похоронка. Одна из первых на их улице. Родители почти не выходили из дома. Маша приходила ухаживать за Лидией Сергеевной. Они вместе плакали, сидели обнявшись, покачиваясь из стороны в сторону. Была между ними и договорённость – молчать о сыновьях. Слишком больно было говорить о смерти, о боли, теребить кровоточащую рану.
Маша писала письма Саше, ещё и своему воевавшему отцу, и родным, жившим под Ленинградом.
Саша тяжело пережил похоронку Лёвы, долго не хотел верить, потом озлобился на фашистов и бил их с неистовой силой, как и его фронтовые товарищи…
Маша осунулась, помогала Лидии Сергеевне поправиться и, наконец, к весне выходила её. Прошли первые два года войны. Саше однажды удалось вырваться домой в краткосрочный отпуск после ранения.
Он ранним весенним утром забежал в дом, мать едва не лишилась чувств, отец повис на плечах сына, роняя слёзы. Сашка заметил, как постарели они, поседели, словно десять лет, а не два года прошло после их расставания.
Первую минуту все плакали, глядя на фото Лёвушки, висевшее на стене. То самое, где он читал в библиотеке стихи.
Затем сели за стол. Сашка вынул из вещмешка тушёнку, кусок хлеба, махорку. Мать грела на керогазе чай. После расспросов о фронте, Саша взглянул в окно на соседский дом, где жила Маша.
- Иди, она сейчас на работу пойдёт… - тихо сказала мать. Саша кивнул и вышел из дома.
Маша ахнула и прижалась к стене:
- Саша! Сашенька, вернулся… Надолго ли?
- Аж на два дня. Целых два дня, Маша… Спасибо тебе, что писала. Я так скучал… по дому. По тебе…По Лёвке…
Маша зарыдала. Она закрыла лицо руками, и Саша усадил её на табурет.
- Ну, что ты… Будем надеяться всё же…вдруг ошибка, вдруг вернётся… - говорил он и гладил плечи девушки.
- Я узнавала через военкомат, не ошибка, - сквозь слёзы ответила она, - их поезд попал под бомбёжку. До фронта не успели доехать. Только обучили немного и сразу – весь состав авианалёт пустил под откос, прямое попадание…
Саша понурил голову, затем сжал виски ладонями.
- Машенька, ты ждала его? – вдруг спросил он.
- Я должна признаться тебе, Саша. Лёва так меня любил, что совсем потерял голову… я понимала, что это первая любовь, что может, она пройдёт и не давала ему повода. Но он…он. Одним словом, за три дня до ухода на фронт он умолил меня расписаться. Я бы ни за что не пошла на это, но в тот вечер приходила ко мне ваша мать. Она и уговорила, шепнула, что ей сон плохой снился, что Лёва не вернётся… и это все, что я могу сделать для него… ради его любви…
Маша плакала тихо, слёзы серебристыми струйками лились по щекам, она не смотрела на Сашу. А он не смотрел на неё.
- А почему не написала мне? - спросил он.
- Мы сделали всё тайно. Даже отцы не знали. Не до праздника было. Только я, он и наши мамы…
- Значит, всё и сбылось, как матери снилось? – Саша пошёл к двери.
- Да, я вдова. Практически и не видевшая семейного счастья… - тихо ответила Маша, - только три дня.
Саша, ошеломлённый рассказом Маши, осторожно вышел и прикрыл дверь.
Дома его встретила мать. Она поняла его состояние и отвела в сторону.
- Она тебе рассказала? Я её упросила пожалеть Лёвку. Ты прости меня, Саша. Так вышло. Мы с ним оба как с ума сошли. Он, казалось, тоже чувствовал, что будет беда. Как они расставались, я не представляю. Он ей и провожать не велел идти. Дома простились… - рассказывала мать, - получается я ей судьбу сломала…
- Не ты ей сломала, а война. Не кори себя, мам, - Саша обнял мать, - ждите меня. Я вернусь. Поживём ещё…
Уезжая, Саша заглянул к Маше на работу. Он оглядел родные стены библиотеки и вздохнул.
- Проститься вот зашёл. Пиши, мне Машенька, как и прежде, чтобы я выжил, - серьёзно сказал он, - только не скрывай больше ничего. Очень прошу…
Он наклонился и поцеловал ей руку.
- Ну, что ты, что ты, Саша.
- А за Лёвку тебе спасибо…Хоть три дня счастья… Это немало.
Саша вернулся после Победы. Маша ждала его. Она писала ему всю войну. И теперь началось их Время: свобода, восстановление полуразрушенного родного городка и счастливая семейная жизнь, большая и радостная…
Подпишись, чтобы не пропустить новые рассказы
Хельга знает - https://t.me/+bHKzGL-j-bE0MDZi