Продолжение

Лишь устало, безнадежно как-то, опустил морду на сложенные лапы, больше не пытаясь подняться...

Наблюдавший эту картину с противоположной стороны дороги Ромка не выдержал.

Зацепил Джулькин поводок за ветку росшего тут же молодого деревца, потрепал ласково навострившую уши собственную собаку по холке и, отдав команду «ждать», быстрым шагом направился к замершей на противоположном тротуаре паре.

- За что ты с ним так? - спросил кивнувшего при его приближении дворового приятеля, - Неужели не жалко?

- Тебе-то что? - огрызнулся Макс, но натянувшийся было опять поводок, волоком провезший старого пса несколько метров, ослабил.

Ромка, уже успевший присесть на корточки возле замершей, безучастной ко всему собаки, нахмурился.

- Тащишь-то хоть куда его, скажи?

- Туда, откуда не возвращаются, - огрызнулся парень и с новой силой дернул поводок.

Вот только быстро перехватившая плетеную веревку чужая рука не дала жесткому ошейнику вновь впиться в беззащитную шею. А потом и вовсе потянула веревку на себя, вырывая конец из рук мучителя.

- Мне отдай, раз ненужен, - твердо сказал Ромка.

- Да забирай! Мне же проще. Только старый он, бесполезный. И гадить дома начал, но это уже не мои проблемы, - сплюнул Макс под ноги и, развернувшись, пошел в обратную сторону...

- Сволочь! - прошипел вслед приятелю Ромка и, кое-как подсунув под лежащую на асфальте собаку руки, поднялся.

Быстрым шагом он перешел на ту сторону дороги, где заливалась взволнованным лаем привязанная им Джулька, и уже здесь, на мягкой траве, попробовал поставить старого пса на лапы.

Не с первой попытки вышло, не сразу. Ромка уж думал, что так и придется тяжелого овчара на руках до дома нести, да Джулька, егоза мелкая, подсобила.

Запрыгала вокруг лежащей собаки белкой, заскакала. Залилась звонким лаем. Чего уж там на языке своем собачьем ему наобещала, Ромка даже представить себе не мог.

Только поднялся Мухтар. Встал, в живые глаза Джульки преданно заглядывая. А потом заковылял, захромал на трех лапах, четвертую под себя поджимая, за ведущим его на болтающемся поводке мальчишкой.

Мать Ромкина, Раиса Павловна, конечно, высказалась. Всю родню Максову до седьмого колена помянула, да и Макса с ними заодно. Но плед старый, пополам сложенный, возле Джулькиной лежанки в углу постелила.

И в пластмассовую салатницу подогретого супа налила.

А потом не выдержала, набрала Катерине - Максимовой матери. Благо, двор-то небольшой, все друг друга давно знают.

- Одумайся, - попросила, - разве можно так!? Столько лет верой и правдой, а ты его, как вещь сломанную на свалку... Самой все равно, хоть о сыне подумай! Какой пример подаешь? Кого из ребенка растишь…

Да разве ж переубедишь там. Вразумишь разве?

Только и услышала в ответ от недовольной соседки про крик, на пустом месте поднятый - ни отца же они, ни мать родную погнали.

Всего лишь собаку! Старую и бесполезную! С которой возиться больше ни сил, ни желания нет:

- Отвели б уже подальше, и дело с концом, если б вас, таких сердобольных, на пути не встретили! - фыркнула на том конце провода Катерина.

Раиса Павловна после такого дальше даже слушать не захотела. Чего зря нервы, итак до потолка взвинченные, трепать?

Кому от этого легче станет? Других забот полно.

К ветеринару вот надо, с лапой что, понять, да и в целом. Быт новый с большой собакой в доме, опять же, наладить. Да и за Джульку, дворняжку мелкую, все равно боязно.

Она хоть и ничего - радуется товарищу новому. Но то может пока, от растерянности может, а там, кто знает, как дальше повернется…

Да и Ромка, спаситель, нос чего-то совсем повесил. Тоже, видать, думает, как дальше быть. Неужто боится, глупый, что на улицу старика хвостатого выгоним?

Ох, бестолковый еще. Доброта-то, она ведь и такая бывает - с последствиями, что же от нее теперь на попятную?

- Ничего, сынок, справимся! Устаканится все как-нибудь, образуется, - погладила Раиса Павловна сына по опущенным плечам, - Ты, давай, нос-то не вешай, а на ветеринарную станцию звони, взял на себя ответственность, так иди до конца, а там уж, как будет…

Зря Раиса Павловна беспокоилась, хорошо все было. Справно.

Три года Мухтар с того дня памятного в их семье прожил. Благодарней собаки они с Ромкой и не видели.

И для Джульки-вертихвостки другом стал, и для них отрадой. Не молодой, конечно, не шустрый. Но и они, рядом шагая, не торопились.

Понимали - не щенка в дом привели. И рад бы скакать, да не те лапы уже. Хорошо, уколы да таблетки, врачом выписанные, хромоту и боль в суставах изношенных почти совсем убрали.

Два года, посчитай, на лекарствах этих и держались. Но всему, видно, свой срок есть. Вот и лекарствам чудодейственным тоже...

Пришел день, и они помогать перестали - совсем тяжело ходить Мухтар стал. На улицу из подъезда по ступеням Ромка на руках его носил.

А уж на улице, на ровной-то дороге - сам. Пройдет с десяток метров и ляжет, голову на лапы опустив. Отдыхает. Только смотрит тоскливо на Джульку, впереди бегущую. Поскуливает просительно.

А по осени совсем пес ослаб. Вздохнул как-то вечером, словно попрощался, ткнулся в последний раз в ладони Ромкины и уснул навсегда уже теперь. Навечно...

Ромка с мамкой хоронить его вместе ходили. За дворы, в посадки березовые. И Джулька под ногами опять крутилась. Не прыгала только, не лаяла. Выла тихонечко. Плакала по своему, по-собачьи… Прощалась.

Катерина с Максом , на обратном пути домой повстречавшиеся, от известия о смерти Мухтаровой только отмахнулись. Ваша, мол, теперь собака, нам до всего этого дела нет. Других забот хватает.

Ромка только головой покачал на равнодушие такое. И, взглянув на качающую неодобрительно головой собственную мать, отступился.

Подхватил под живот вертлявую Джульку, бросил последний взгляд на удаляющихся по дороге бывших хозяев умершего пса. Сплюнул. И больше не оборачиваясь пошел за матерью домой...

А время с того дня дальше вперед бежало, неслось вскачь.

Вот уж и Ромка институт окончил, на работу в столицу устроился, жену Светлану к матери знакомиться привез.

А под березкой, рядом с Мухтаровой могилкой, постаревшая Джулька свой последний покой обрела.

Потом и Раиса Павловна на долгожданную пенсию вышла - сорванцов внучат, мальчишек погодок Ромкиных воспитывать взялась.

Как привезут тех родители в выходные, как наведут пацаны шороху, так Раиса Павловна только и ходит, посмеивается всю следующую неделю.

А на каникулах-то и вовсе учудили - собачонку, к мусорным бакам прибившуюся, домой привели.

Как только в подъезд-то недоверчивую такую заманили - Раиса Павловна пробовала, кастрюльку с кашей подкармливать выносила, но собачонка только отбегала.

А стоило женщине отойти - бросалась к угощению, ела жадно, да то и дело оглядываясь опасливо на стоящую поодаль Ромкину мать.

А за малышней-то, вон, не страшно оказалось.

Не выгнала, конечно, переглянулась только с сыном, вечером за мальчишками заехавшим - видать, семейное это, собак ненужных подбирать.

И имя жиличке дала - Мухой стала, в память о жившем когда-то с ними Мухтаре.

Трусихой Муха была страшной. Все жалась по первости к входной двери, да хвост под себя прятала. А уши-то торчком, так и вертелись от любопытства во все стороны.

Вот с этими ушами, отпросившийся с работы посреди недели к матери Ромка однажды к врачу собаку и повез...

Заболели любопытные Мухины уши, до болячек собачонка их за пару дней разодрала. Раиса Павловна от волнения даже расплакалась в трубку, пока Ромке о беде этой рассказывала.

А когда сын приехал и поскуливающую Муху на руках к машине понес, не удержалась, следом выбежала. Так втроем к врачу и поехали.

А на обратном пути, когда у аптеки встали, чтоб лекарства назначенные купить, их и увидели.

Они из магазина, что с аптекой рядом был, выходили - Макс, приятель Ромкин дворовый из детства, с которым после Мухтаровой смерти Ромка все контакты оборвал, да девица с ним в обнимку незнакомая.

Веселые оба, подвыпившие. Никого по сторонам не замечают. А навстречу им женщина вышла. Старая, сгорбленная. Одета не богато, поношенно как-то.

Заступила дорогу, руки тянет, говорит что-то. А Макс от нее, как от собаки, отмахивается. Голос повысил, раз оттолкнул, второй. А на третий видать силы не рассчитал, а может, и специально…

Старушка тяжело поднималась. Медленно. Ухватилась кое-как одной рукой за высившийся рядом столб, а под вторую руку уже Ромка, из машины под Мухин лай выскочивший, поддержал.

- Прям дежавю какое-то! - в сердцах выругался, - Что ж ты, Макс, делаешь? Зачем ты так?

Макс только посмотрел пристально, узнал значит, усмехнулся:

- Тебе-то какое дело? - выплюнул, - Опять в благородство поиграть захотелось? Так бери - забирай, ты ж у нас добренький! - рассмеялся, - Мне же возни меньше будет. Достала она уже своим нытьем и нравоучениями, - вдруг бросил зло и, обняв пьяно хихикающую подругу, потянул ту прочь.

Ромка только и смог, что вслед уставиться ошарашено. И вместе с подоспевшей Раисой Павловной, под руки отвести притихшую женщину к стоящей в паре метров правее скамейке.

Усадить. И замереть потрясено от узнавания под поднятым на них взглядом.

Со скамейки на застывших напротив Ромку и Раису Павловну, полными невыплаканных слез глазами смотрела Катерина, не по годам постаревшая, оказавшаяся ненужной собственному сыну Максова мать…

Подписаться - Уютный уголок