Делирий

Антропологическая притча

Эта, вероятно, банальная история случилась в ночь с восьмого на девятое мая 2020 год. В тот тяжелейший час, когда прекрасную Россию разрывала вырвавшаяся из разворованной клетки эпидемия и казалось, что будущее больше не наступит. Тогда, когда здесь снимали либо hard russian movies, документируя жизнь во всей её отвратительности, либо пилодрамы, вся проблематика которых сводилась к тому как выпросить у Фонда Кино больше денег и не сесть. Когда я сидел в одиночестве на кухне и размышлял, кто писал сценарий к этому году: Пелевин, Сорокин, Роберт Д. Уэйдэ или всё-таки Александр Блог. В тот момент, когда люди стали предпочитать вероятную смерть от эпидемии гарантированной смерти от голода и в Москве, в которой часы на месяц застряли на четырёх утра, вновь стало многолюдно. Власти пытались что-то с этим сделать, но сдались, когда выяснилось, что в министерствах - вот сюрприз - не осталось способных работать, и даже подававшие признаки жизни чиновники делали только хуже для всех.

Около шести вечера в воскресшую вчера Даблбню на Сходненской вошел Максим Гарвеев и заказал чашку иммерсии. Вместо стандартных пяти-шести сортов, в наличие был всего один, но, надо сказать, достойный. Плотный, чуть кисловатый, с терпковатыв послевкусием и пахнущий ореховым тортом - один из тех кофейных вкусов, который нравился Максу. Он сидел и задумчиво смотрел в окно. Юноша часами смотрел в окно последние три недели, но видеть такое количество людей на улице для него стало уже непривычно. Он сделал последний глоток через трубочку из под маски - политика заведения - и подошёл расплатиться. Бариста выглядел весьма печальным.

— Насколько всё плохо? - спросил Максим

— Достаточно. Две трети персонала уволили с началом карантина, сейчас закрываем все точки, кроме пяти самых оборотных. Остальные продаем. Вот этой три дня осталось

— Уже нашли покупателя?

— Нее. Разве что вы купите. — бариста улыбнулся. Похоже, впервые за день. — А так - день выплаты аренды, на которую нет денег

— Поэтому и всего один сорт...

— Именно. Самое обидное, что вся логистика тоже разорилась, и нам теперь надо срочно придумать, как превратить кофейную ягоду на эквадорской плантации в чашку кофе у вас на столе без помощи этих компаний. Ну и границы закрыты, да.

— Печально всё это. Удачи вам, милчеловек. Держите на чай немножко, надеюсь хоть это сделает вас менее тоскливым. Я любил Москву за отличный сервис, но кажется этого теперь долго не будет.

Гарвеев встал, надел серый хлопковый однобортный пиджак на двух пуговицах, снял с держателя зонт-трость, и направился пешком до Планерной - там был последний на его пути Перекрёсток, в котором нужно было закупиться необходимым количеством алкоголя, а необходимое количество было большим.

Максим шёл по улице, радуясь тому, что теперь можно снова ходить по улице. Формально, всё же, нельзя - цифровые ошейники никто не собирался отменять, но анонимные поборники свободы уже распортрошили их настолько, что стало можно генерировать любые QR-коды по самым разнообразным желаниям пользователя вплоть до разрешения на походы в финтес-зал за $300. И народ стал саботировать эту систему и ходить под случайными кодами, сделав слежку невозможной. Даже полицейские выдрессировались и, выписав по два палочных штрафа в день, обыкновенно садились где-нибудь на скамейке и социально дистанцировались от потенциально заразных граждан. Макс даже не слушал музыку. Пусть настроение и требовало влючить Coming Home, но Iron Maiden-то еще приедут в Москву, а вот этот прекрасный пятничный вечер будет всего один раз. И не потому что он ценен как пятничный вечер, а потому что конкретно в этот пятничный вечер общество вокруг оживало после причиненных ему потерь: такого можно и за жизнь не увидеть. Нет, заражения и смерти продолжались, и продолжались десятками тысяч и тысячами в день. Но это был час перед рассветом - вакцина уже готова и в понедельник доедет до России. Это вселяло оптимизм. Люди вылившиеся на улицы вселяли оптимизм. Да, и зачем страдать слишком долго - даже во время чумы нужен пир. На такой пир, устраиваемый его друзьями с бывшего универа, он и спешил.

Он шёл, раскачиваясь из стороны в сторону, и радовался даже тому, что Москва, хоть и не похорошела, зато смогла не превратиться в кибергулаг. Ну, то есть они пытались, но умудрились распилить даже концлагерь. Именно за этим мыслепреступлением его остановили троё - сычгвардеец в каком-то рысином камуфляже, пузатый господин полицейский с дубинкой и косматой головой, и вытянутый худой сычгвардеец во всём черном.

— Старший сержант полиции Чичиков. Гражданин, ваши документы. Ага, прописочка. Бирюлёво Западное. М-м. Н-да, а мы с вами в Северном Тушине. Непорядок, гражданин, непорядок. Что ваш код? Вышли за покупками? В другой конец города? Это каким-таким продуктом наше Северное Тушино знаменито, что вы так из дома удалились, нарушив административную норму в 100 метров? — Макс мысленно, но очень четко материл себя, что поленился указать цель поездки, когда утром распечатывал очередной одноразовый ошейник — Ндааа, гражданин. Нарушаем. Придется штраф выписать.

— Но, по вам видно, что вы - законопослушный и совершенно случайно оказались в другой части города. — В разговор очень высоким картавым голосом влез рысиный — Хмык. Мда. У вас в базе - одно административное предупреждение за двадцать три года. Знаете, учитывая вашу законопослушность, мы, в виде исключения, можем предоставить вам скидку в половину штрафа и оформить протокол по упрощенной системе

Высокий закатил оба глаза влево и потер пальцы левой руки друг о друга. То, что при этом, он сложил их двуперстным знамением, окончательно заставило Макса трястись с горе-взяточника от смеха и стыда одновременно, хоть он очень этого не хотел и даже со всей силы сжал губы. Служители закона же ни смеха ни стыда не знали и уже собрались было оформлять гражданина Гарвеева М.Д. 1997 г.р. зарегистрированного в Восточном Бирилёво еще и по 19.3 КоАП, как к ним подскочил высокий юноша со светлыми волосами, довольно длинной фигурно остриженной бородой с завитыми усами, выбритыми висками с сохранённой прядью, опущенной на левый бок. У юноши были голубые глаза, одет он был в китчево расшитый вязью кафтан и крафтовые кожаные сапожки. Юноша исполнил римский салют.

— Слава России! - отсалютовал в ответ толстый и волосатый

— Победе слава, герр старший сержант. Виктор Ситников, десятник народно-освободительного движения. Отечество в опасности, товарищи! Агенты госдепа пробрались в мэрию Москвы и через неё собирают персональные данные и биологические материалы русских людей. Мы должны бороться с угрозой! Должны делать всё от нас зависящее, чтобы в этот тяжелый момент победить нацисткую гидру Вашингтонского обкома, грабящую нашу страну! Должны же, товарищ лейтенант?

— Старший сержант. Должны, товарищ десятник.

— Скоро станете лейтенантом! Близится Конституционное Голосование и с ним - наша победа. Слава победе! Товарищ Гарвеев прибыл к нам по ответственному заданию. В УИК 2984 внедрилися наблюдатель от латышкского леволиберального СМИ, признанного иностранным агентом, между прочим. Товарищ Гарвеев занимается контр-разведкой и будет всеми силами противодействовать врагу на данном стратегическом объекте. Информация его кода не соответствует действительности ради конспирации, мы нанесем удар по врагу, где он этого ожидает меньше всего. Отпустите товарища Гарвеева, дабы он мог продолжить своё государственное задание. Служу России!

— Служу России! — siloviki отпустили Макса и, провожая, смотрели им вслед глазами, полными уважения.

— Витя! Ты как в НОДовскую фофудью влез нахой? И почему они поверили в этот цирк? — задал два абсолютно логичных в этой ситуации вопроса Максим Гарвеев, аналогово законспирированный контр-разведчик народно-освободительного движения, как только они удалились и пожали друг другу руки.

— Зачем вступил? Чтобы заставлять полицаев кидать зигу. Это же столь очевидно, сколько и восхитительно. Почему поверили? Вот ты думаешь, что всем НОДовцем надо в дурку, не так ли?

— Абсолютно. Готов даже плотить нолог на их содержание так!

— Но это не так. Правда в том, что НОД и есть дурка. И состоят в нём исключительно шизы. А если ты - шиз, да еще и в дурке, то у тебя своя шизоидная Вселенная, реальность и рациональность. Главное убеждать людей, в том что твоя шизорациональность ничуть не хуже их собственной

— И сложно такое с господами, как ты их называешь, полицаями?

— Немножко лести - мы всё-таки гражданские, смотреть как на пятно от окурка на ламинате твоей кухни - они к этому воспитаны, и быстро с уверенным белогвардейским лицом зачитывать необходимый приказ. Работает непременно.

— Люди восхитительно-абсурдны. Спасибо, что оказался здесь. — Макс снова пожал ему руку, на этот раз даже более крепко, чем того требуют приличия.

— Пожалуйста. Живу рядом. Направляюсь, очевидно, туда же, куда и ты. Других вариантов быть не может. — Гарвеев ответил безсомненным кивком — Вот и решил вырвать друга из лап гестапо. Мы вам еще русские коалиционные клинчи устроим, даже ингуши завидовать будут. Ты как?

— Потихонечку. Случайно оказался на бюджетной белой ставке в начале марта, сверху имею немножко запасов на чёрный день. Но дома от одиночества чуть не умер. В Циву VI за Петра научился катать как чёрт по сетке.

— Съ нами Богъ! Даже в Циве — юноша гордо подвигал усами

— Всё не меняешь убеждений. Уважаю. Хоть что-то за три года не изменилось. Расскажешь, как у националистов нынче дела, мой политизированный друг?

— Ну, коли наш smalltalk не про одноклассников, севших по 2282, а про убеждения и ценности, то и сталбыть неплохо. Более подробно, как ты алкоголем затаришься.

— А ты нет? Виктор Ситников стал трезвенником???

— Нет, что вы, сударь. У меня медовушный бренди. Знакомый самогонщик научился гнать её за карантин. Такое вот саморазвитие — одобряю. Три литра такого меда поэзии мне хватит на всё пиршество, даже попробую в раф его добавлять. Вдруг получится русский айриш?

— Электрик-кофе - алкогольный кофейный напиток, родом из России. Несмотря на восхитительный вкусовые качества, придуман одним русским националистом ради развлечения на попойке

— Не ёрничай, вон уже Перек виден. Алкоголь, пять смен перчаток, сигареты, нагрудный платок, закуска, офицерская честь, контрацеция, штопор, открывашка, парадный китель, - удостоверься в наличии всего.

Виктор остановился под навесом Планерной — инженерным сооружением непонятного назначения, потому что от ветра и дождя он защищал ужасно, - и начал забивать бриаровую трубку, Максим спустился на нулевой этаж и довольно долго согласовывал желания по стоимости, крепости, качеству и количеству алкоголя. В итоге взял литр полусладкого Керисака, непонятно как здесь оказавшегося, две банки Мак'калки, банку сезонного имперского портера POBEDA, разогнанного до нереальных 14.08%, бутылку случайного красного полусладкого, джин "Зёленый бабуин" по скидке, и 0.5 Финляндии — безотказного как винтовка Симо Хаюхи оружия последнего шанса. А также три литра Биттер Лемона и две бутылки Боржоми на утра. Не то, чтобы всё это было необходимо выпить, но избыток алкоголя на столе всегда лучше его недостатка. Набив рюкзак приобретениями и купив пачку Чампан — Хотя, нет. Две пачки, всё-равно стрелять будут — Максим вышел из торгового центра.

Молодые люди зашагали сквозь последний участок города в лес

— На дальних, как обычно?

— На дальних, на дальних. Мы не слишком поздно? Уже девять часов и закат. Во сколько они начали?

— Витя, не переживай. Начали они в семь, и сейчас как раз должны переходить от бескультурных игр в лучшего тамаду к чему-то адекватному

— Культура дискуссии делает вжжж... — Витя нарисовал рукой горбик, поднимающийся резко вверх. — Правда, от дальнейшего опьянения рушится по гиперболе. — Рука описывала четверть окружности по часовой стрелке к низу и устремилась к пределу уровня дискуссии, который был... ну довольно низким.

— Так вот, о национализме в России. Кажется, после вжжж нулевых вы немножко умерли после Крыма?

Витя остановился забить новую трубку. Делал он это небыстро и задумчиво, вспоминая те светлые моменты прошлого, когда свободы еще было достаточно, чтобы быть романтиком. Наконец, трубка зашлась огнём и он начал:

— После Болотки. До того штраф за несанкц был пятьсот рублей, а ОМОНовцев делали из молочной пены. Было весело - мы могли быть радикалами без особого страха.

— И вы пиздили рандомных приезжих?

— С точки зрения обывалы. На деле, мы добились того, что у нас на районе было этнической преступности. Вот совсем. Нуль преступлений. А потом как случилась Болотка, многих забрали по беспределу. Мы как-то восстанавливались три года. И тогда случился Крым.

— Где вам предложили могилизацию в соседнее государство, а вы были и не против...

— Ужасно, да. Это было ошибкой. Нам казалось, что мы можем сейчас построить русский мир.

— На Уркаине, в Сирии, в Приднестровье - где угодно можно строить русский мир, кроме России.

— Да, после десятков смертей десятков моих братьев. После собранных миллионов на снарягу. После месяцев ура-поцреотического угара. После того, как мы стали союзниками русофобского режима. После того, как наворовавшись, государство кинуло нас там. После того, как они физически уничтожили наши идеалы. После всего этого пришло осознание того, что мы проиграли в самом начале, когда согласились на эту авантюру. Это было больно - мы попались на тупейшую разводку "А вот повоюйте за нас на Дон'н'Басе, и будет русский мир". Ужаснейше.

— Ндааааа. Херовая история. Где-то после этого вы стали произносить "русские" и "Россия" как антонимы?

— Никак нет. Русские и есть Россия, чтобы вам Йехо Мацы и "русофобии не существует точка ай о" не говорили. Русские - круто. Россия - круто. Государство в России - не круто. Либералы, оправдывающие это ненавидящий всё хорошее режим, - тоже не круто.

— Но что дальше? Прошло шесть лет уже, про Крым здесь помнят лишь, что еды потом меньше стало да четвертая плойка подорожала.

В этот момент они вошли в лес. Темный и спокойный, стоявший здесь столетиями. За месяц без человека, он начал подъедать наведенную урбанину и освещение в нём уже практически не работало. В лесу дышалось спокойно. Дневная жара, а днём было +21, уже спадала, появлялась роса. Погода была более, чем идеальная, отчего сердце и голова постепенно приходили в бытовую норму. Перед ними открылась развилка, Витя незамедлительно взял налево, перед этим погасив трубку "из уважения к пожарной безопасности". Тропинка была узкая и ещё совсем непротоптанная.

— Так вот, Максим. Мы были в отчаянии. Кто-то кричал продолжать помогать Донбассу. У таких обычно находились родственники в АП. Мы тогда научились отписывать людей из движа. Очень хорошая штука - этот ваш институт репутации, заставляет людей следить за словами, и главное - поступками. Сидели, думали над идеалогией, размышляли, издавали текста и объединялись, строили новые организации. Государство и его шестерки не знают нашей истории, им неведома честь и доблесть, но одно они выучили, что devide et empera. А значит, мы должны сплотиться, и тогда наш многострадальный народ добудет себе счастье!

— Чот не получается у вас, я посмотрю. Срётесь и отписываете друг друга.

— Так выглядит нормальный политический процесс.Я ненавижу большевиков, а потому много времени провел учась у них приходить к власти. И что же? Они ровно также почти всё время посвящали боксу по переписке и отписыванию от движа. Но это не помешало им взять целую страну. Да, у нас есть проблемы, глупо этого не признавать.

— Самые Кропоткинские?

— Это какие?

— "Главная проблема анархистов -— сами анархисты"

— Вот ты смеешься, Макс, а это называется - субъектность. Мы -— хозяева своей судьбы, а потому и за свои проблемы несем ответственность сами. Но да, внутривидовая конкуренция самая сильная. Особенно, когда часть особей — это клоуны на зарплате. Вот сидят такие клоуны где-нибудь в Берлине и учат меня в России с режимом бороться. "Устраивайте факельные шествия в центре Москвы", говорят.

— Охуеть, что говорят. Это ж готовый сюжет в вечерний помёт и уголовка экстремисткому сообществу

— Две уголовки. По первой - террористическому сообществу пойдём мы, по второй - превышение должностных полномочий - фейсы посадят полицаев, чтобы отобрать у них право расследовать это дело.

— Внутривидовая конкуренция жестока в обе стороны

— Ну и сейчас они учудили новый безумный проект. "Русская ирридента" называется. Мерзость.

Где-то в лесу прозвучал выстрел. Он был далеко, но на фоне тишины леса резанул чувства Макса своим громом так, что выступили слёзы. Ситников тут же пригнулся, уменьшив силуэт, и вслушался:

— Ярыгин. Четыре часа. Шестьсот метров... Кричат что-то. Кажется, дуэль. Да, дуэль. Пошли посмотрим?

— Ты псих? Там люди из пистолетов стреляют.

— Блин, интересно же. Никогда не видел дуэли. Схожу, ладно. Ты со мной?

— Нет нахуй. Я не настолько ебанулся. Тут подожду

— Окееееей.

Ситников спрыгнул с тропы и весьма профессионально бесшумно побежал сквозь лес к месту выстрела. Макс остался стоять в лесу. Он очень давно не был на природе, чтобы ощущать себя частью природы. Да и стоял он на деревянном помосте, сделанным человеком. Но при всём этом, он ощущал себя этой частью: в прохладном влажном от росы воздухе; запахе листвы; пилах силуэтов деревьев, контрастирующих с вечно засвеченным небом; шорохах жабок в траве, в ветре, нежно гладящем шею. Он ощущал себя маленьким винтиком всей истории Вселенной, который наконец-то оказался на своём месте. Хотелось жить, любить и смеяться. И было хорошо.

Он ждал Витю уже минут пять и даже начал беспокоиться. Внезапно раздалось рычание и громко истошно лая, на него выскочил огромный пес с черной шерстью, сияющей как бархат, и длинными бакенбардами, свисающими почти до массивной груди. Он не просто лаял, а отвратительно хрипел, быстро приближаясь к Гарвееву. Тот хотел было бежать, но резко до звона бутылок в рюкзаке, развернувшись, понял, что всё-равно окажется медленнее.

— Спокойно, песик. Давай поговорим

— АРХРГАРГА!!! ВРАААВАВХ!!!

"Ебаная ктулха, нахуя ты так орешь?" - подумал Максим

— Меня Максим зовут. Старший техник аналитической лаборатории в Роскосмосе

— АРХЩИГВ!11 ФХРАНГХ!одын! — Пёс очевидно обладал другим типом рациональности и не желал вступать в вербальную коммуникацию с сотрудником госкорпорации. Судя по тому, как он при этом приближался, подходящим типом коммуникации для него являлся кусь за бочок. Вырывающий ребра вместе с мясом кусь по средствам большой, сотрясающую воздух паром ноздрей, пасти.

Между псом и Маском осталось метра три, юноша приготовился к самообороне штопором - первым более менее подходящим предметом, найденным в кармане. В голове стало совсем тихо, гипоталамус вырезал все звуки, которые могут помешать драке. Даже лай пса.

Резко тз леса, пропев "Pulling on the boots and threading up the laces" выпрыгнул Ситников и прописал псу с вертухи прямо в щщи, сопровождая это криками в стиле "ШАВКА АНТИФА ПОЗОР РУССКОЙ НАЦИИ ПОЛУЧАЙ ЗА ДЖУЛЬБАРСА ОТ ДЕТЕЙ ВОЙНЫ РИЗЕНШНАУЦЕР ПОГАНЫЙ".

"Ебаная ктулха, нахуя ты так орешь?" - подумал Ризеншнауцер и поспешно галопировал в неизвестность, издавая хриплое "ОР-ХРО-ХРО-ХРО".

— Обожаю эти сапожки. Свинцовая гирька в носке ещё никому не вредила. Ты в порядке?

— Подохуел малость, но да.

— Оно и видно. У тебя трость в руке, а ты штопором решил защищаться. Будь собраннее в следующей драке. Достойный человек должен уметь постоять за себя.

— Спасибо. Опять ты меня выручил

— Что псы режима, что просто псы - невелика разница. После того, что я видел на этой ((дуэли)) и того меньше.

— Сорян, что перебиваю, но как ты так тихо двигаешься?

— Ооо, ты же знаешь, что любой уважающий себя экстремист должен играть в страйкбол и написать устав террористической организации? Без устава и страйкбола не существует ни одна террористическая организация. А если какой многонационал взорвется в поясе шахидской верности, то это другое! Так вот, мы в своё время играли в хардбол — это когда достопочтенные судари решают, что страйкбольный привод слишком нереалистичен, и начинают перестрелки из настоящей пневматики. Защита у нас, конечно, не в пример тяжелее, но когда получив пару раз такой пулькой, ты развиваешь удивительные навыки стелса, кхе-кхе. Так и научился летать по лесу не издавая шума, а то съедят-с Как летучая мышка в Ухани.

— Фига у вас развлечения. А я думал, моя юность была веселой. Но вернемся к современным дуэлям. Что про них сказал бы господин Дурасов?

Ситников теребил свою бороду трясущимися руками. От ненависти, не от страха:

— Господин Дурасов, я боюсь, завершил бы свои дела, закрылся бы в кабинете, написал, что в своей смерти просит никого не винить, и совершил бы достойный офицера поступок, глядя на такую современную дуэль. Это в высшей степени осквернение нашей истории: там жирный полковник сычгвардии стрелялся с молодым человеком лет семнадцати. Секунданты, регламент - всё как положено. Кроме того, что офицер не может вызвать на дуэль мещанина, а у мещанина не было никакого, щельма, оружия. Вот буквально, дуэль на пистолетах, где пистолет только один, и тот табельный.

— В смысле, жирный обмудень стреляет в безоружного и называет это дуэлью?

— ДА. Так работают siloviki. Как же я их ненавижу. В них нет ни этики, ни эстетики, ни этники, только проклятая страсть к порокам. И эти называют себя российскими офицерами. Новое дворянство. Воистину, последние дни настают. Ужасно... Просто застрелил безоружного мальчишку, назвал это дуэлью. И в полицию не обратишься - у тех более важные дела сейчас: выписывать штрафы за оксвернение Дня Победы. Эххх, сюда бы нашу ганзу из 2009. На да ладно. Знаешь что? Они мальчишку даже в морг не увезут, прямо здесь закапают. Телефон и документы забрали, едва ли опознаем. Надо будет хоть крест ему на могилку поставить.

— А зачем он вообще пошёл на это, если знал, что погибнет?

— У мальчишки есть честь, он её берёг превыше всего. И до конца. У... хммм... - Витя хотел было сплюнуть, но воздержался из культурных соображений - Офицера её же просто нет.

— Слушай. Вить, ты же видел парня в лицо? Если видел, надо помониторить барахолки паспортов в ТОРе через пару дней. Уверен его документы там будут, сможем восстановить личность.

— Виииидел. А давай, я напишу. Как, конечно, кибернезировались наши поисковые отряды...

— Пиздец. До чего мы докатились. И почему мне наглейшее убийство человека теперь кажется обыденностью. Неужели, если людей разделить всего на месяц, они становятся такими зверьми?

Ситников не ответил. Ответ не требовался. А из-за поворота уже слышались звуки первобытного шабаша жизни, праздника весны и возрождения вечного колеса жизни.

ДАЛЬШЕ ИДЕТ КОНЦОВКА. ПРОСТО ОНА ПРИШЛА КО МНЕ ВМЕСТО СНА, И СЕЙЧАС ПРИДЕТСЯ ЕЁ НАПИСАТЬ. ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО И НЕ ХОТИТЕ ПОПОРТИТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ СЮЖЕТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАЛЬШЕ. ПОДОЖДИТЕ, ПОКА БУДЕТ ГОТОВО ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ. СПАСИБО

— Но хватит этого дерьма — Изя, наконец, оторвалась от груди Максима. Он не возражал — Я хочу танцевать.

Она забралась на террасу вдоль тротуара и заскользила по ней, пританцовывая бедрами, прижатыми к туловищу локтями и изящными кистями. Макс же забрался себе в голову, но ощущал лишь тяжесть пусть и лёгкого, но похмелья. Мысли не что бы отсутствовали, но явно не стоили того, чтобы их думать.

Небо продолжало резко затягивать тучами. Солнце и не думало за ними скрываться, поэтому они казались насыщенейше синими.

— Кажется, будет грибной дождь.

— Не терпится увидеть меня в мокром топе?

— Ты тактична как Геральт под МДМАшкой

— В следующий раз обесцвечусь для точности косплея. Подержи-ка мой ранец

На улице Героев Панфиловцев стоит чрезвычайно абсурдный памятник героям Панфиловцам. Памятник посвящен 28 солдатам, погибшим в бою у разъезда Дубосеково, легендарном тем, что он - фанфик. Какой-то журнализд хотел написать фанфик про Кадию, но жил на сорок с лет до запила сорокотысячника. Поэтому он написал фанфик про советских имперских гвардейцев пафосно ценой своей жизни отражающих черный крестовый поход хаоса благодаря вере в Сталина-императора. Сила Сталина-императора была так сильна, что погибшие потом приходили за наградами. Фанфик стал настолько популярен, что ему ставили памятники при союзе. То, что героем там был каждый боец дивизии, ровно как и каждый гражданин нашей страны, живший в тот необычайно темный час, пропаганда предпочитала забыть. Как и Григория Булатова, как и миллионы других.

У абсурдного памятника героям Панфиловцам на улице Героев Панфиловцев есть атрибут - 57 мм противотанковая пушка ЗИС-2 с длинным-длинным стволом, выходящим на тротуар ровно на той высоте, чтобы незаметно сбить вас, если вы решите проехать там на велосипеде. И эта пушка попалась на глаза Изе. Она с разбегу запрыгнула на стык орудия с маской, ловко поймала баланс и выпрямилась. И начала танцевать. Невысокая стройная девушка с чуть-раскосыми глазами и таким теплым взглядом, что после пары секунд вы забывали о своих проблемах. На ней чокер, фиолетовый топ и короткие шортики цвета хаки. В цвете её волос - космическая туманность. При этой кажущейся легкомысленности она готовит статью в Phys.Let.A и без проблем себя обеспечивает. И чёрт возьми, она прекрасно танцует. Вокруг собирались люди. Кто-то неизменно хотел крикнуть про то, что богохульство - танцевать на памятнике фанфикам. Но неизменно замолкал, глядя на жизнь, что эта девушка дарила всем вокруг.

— Макс, колонка в рюкзаке. Музыка на твой вкус!

Сказано - сделано. И вот локальная культурная сообщность уже знакомится с Gogol Bordello, ведь "всё ваше благоразумие исчезнет. Это лишь дело времени". Люди присоединяются к танцу. Их всё больше. Пожилая пара кружится в вальсе так, что Изя хлопает им сверху. Она уже на середине ствола и не боится поскользнуться - провидение хранит её. Торговец цветами замечает грустящую на скамейке женщину и вручает ей розу. Она улыбается. Начинается дождь. Он теплый и солнечный, он словно ласкает вас своими каплями. Наверное, его мы ждали эти двадцать лет. Никто не уходит, все мокнут и радуются. Рабочие рядом прекратили перекладывать прошлогоднюю плитку на новую. Сегодня у нас появился шанс на будущее.

"ВАУ-ВАУ-ВАУ-УУУУУУУуууууу" Раздается из-за поворота. Голос в громкоговоритель "В СВЯЗИ С СОКРАЩЕНИЕМ СНИЖЕНИЯ ЧИСЛА ЗАБОЛЕВШИХ ИНФЕКЦИЕЙ COVID-19 В МОСКВЕ ВВОДИТСЯ ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. ГРАЖДАНЕ ОБЯЗАНЫ ОСТАВАТЬСЯ ДОМА. ПОВТОРЯЮ: ОБЯЗАНЫ ОСТАВАТЬСЯ ДОМА".

Но люди продолжают танцевать.

— ГРАЖДАНЕ, НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬТЕ ПЛОЩАДЬ. ПРИКАЗЫВАЮ ПОКИНУТЬ ПЛОЩАДЬ. В ГОРОДЕ ВВОДИТСЯ ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

— Это наша площадь. Это наша улица, наш город и наша страна. — Изя кричит и смеётся.

— НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬТЕ ПЛОЩАДЬ. НЕПОВИНОВЕНИЕ ПРИКАЗУ ПРИРАВНИВАЕТСЯ К МЯТЕЖУ

— Чувак, не душни. Мы тебе плохого не делали - и ты нам не делай. Просто едь дальше. Деду уже всё равно.

— ПОВТОРЯЮ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

— Даже твой дед через три дня залезет ко мне на лафет. Мы победили. И будем делать что МЫ хотим. Всё что угодно. Даже...

Маленькая девушка кричит от счастья. Он абсолютно искрення и от этого восхитительно красива. И чертовски сексуальна. Она знает это, и хочет сорвать топ, чтобы позлить легавого смесью возбуждения и ненависти. Люди вокруг побелили, но не от взгляда на топик, а от автомата, что направлен прямо на неё. Девушка искренне танцует на обелиске из лжи советов и их детей.

Выстрел.

Маленькое хрупкое тело гавроша соскальзывает с пушки и падает на плитку мостовой. Белые худые кисти контрастируют с разорванной тканью на топе. Он начинает краснеть. Люди стоят в замешательстве. Гарвеев пытается кинуться на помощь подруге, но всё тело сковано - он хочет бежать, но может лишь беспорядочно дергать бедром как кот, выжидающий идеальный миг, чтобы прыгнуть на мышку. Люди стоят в замешательстве.

Выстрел. Выстрел. Выстрел. В воздух. Толпа бежит в разные стороны. Гарвеева накрывает какой-то сверхчеловеческой силой, ломая против его воли. Так может только любовь. Так может еще и отчаяние. Он падает на мостовую, закрывает голову руками и сворачивается в позе эмбриона. Он не плачет, сил нет даже на это. Он очень-очень устал. Он просто лежит с закрытыми глазами. Громкоговоритель удаляется.

— Здесь Макс и Изя. Наська быстрее со мной, Эш звони в скорую

— Скорая? Я у памятника героям Панфиловцам. Девушка с огнестрельным ранением в грудь.

— Изя, мигни, если меня понимаешь. Вот солнышко. Эш, она в создании

— В сознании. И мужчина... — Максим делает жесты руками, что он в порядке — Неважно

— Макс, подложи ей под голову

— Говорить можешь? Нет. А сейчас?

— ИЙЙАААААААААААА — вопль переходит на невероятную частоту, разрывая Максиму барабанные перепонки

— Хорошо. Легкое не задето. Мне придется поднять топ, чтобы тебя перебинтовать.

— АЙАЙАЙАЙ

— Окей. Эш, аптечка в моём рюкзаке

— Держи

— Изя, смотри на меня. Это - морфий. Он тебя обезболит. Скажешь медикам о нём сразу, как поступишь

— Скорая в пути

— Откуда у тебя морфий?

— Так Наськ, я в патриоты записался. Какой нынче государственный патриот без наркоты. Каждому члену НОД дают по грамму на неделю. Эш подними её выше на рюкзак

— АЙ

— Начинает действовать. Поднимаю топ, готовь бинт.

— Ой, а под ним ничего нет. У тебя восхитительная грудь

— БЛЯДЬ, СЕРЁГ, Я ЖЕ СКАЗАЛА, ЧТО УВИДИШЬ ЕЁ ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП

— А мы тебя даже в живых оставим

— Это харасмент! Руки прочь от женщины

— И позволим ей истечь кровью. Ага щас. Помогай бинтовать

— Серёг? Эш, почему я не знаю, как тебя зовут

— Меня зовут Эш. После того как одна сука обнулила президентские сроки, я обнулил своё имя. А Изю глючит

— Не смотри на её грудь. Ты объективируешь. Смотри на мою

— ЭХХ, СЕРЁГ. ПРОСТИ, ЭШ. ВЫ БУДЕТЕ ОХРЕНИТЕЛЬНОЙ ПАРОЙ. БЕРЕГИ ЕЙ, ОНА ИСКРЕННЕ ТЕБЕ РАДУЕТСЯ. А ТЫ ИСКРЕННЕ РАДУЕШЬСЯ ЕЙ. АЙ, ПОЛЕГЧЕ

— Так, голубки. У кого какая группа крови?

— У Изи третья

— Я подхожу.

— Откуда знаешь?

— Я медик, бля, Я в таком шарю. А ты хуле в ПМП можешь?

— Расскажу тебе вечером сказку про Виктора и трёх один-шесть-первых

— В общем, медик. Изя потеряла где-то с литр крови. Беги давай в ближайший магазин, покупай много воды и фильтруй себя в ближайшем клозете. Можешь понадобиться, кровь у них должна быть, но одному Богу известно, сколько её сегодня прольётся.

— РЕБЯТ, СПАСИБО ЧТО ВЫ ЕСТЬ

— Не смей засыпать, сударыня. Я хочу видеть твои прекрасные глаза. Насть, быстрее. Эш, подними Макса, пусть домой бежит со всех ног

Гарвеев чувствует большую руку в своей: "Поднимайся, братан. Всё хорошо". Эш помогает ему встать: "Держи, затянись. Посмотри на меня. Ты сильный. Ты справишься с этим дерьмом. А теперь беги в метро со всех ног. Давай, до встречи"

Максим слабо помнил, как он добрался до дома. Помнил бег в сторону метро, помнил светофор и встреченную на нём звенящую скорую. Помнил как заставили надеть маску в вестибюле. Помнил как стоял трясясь в вагоне и озирался по сторонам, выцепляя глазами детализированные до малейших пор лица случайных людей. Помнил, как открывал дверь в квартиру. Помнил мгновениями, но не помнил цельно. Очутившись в квартире, он упал на кровать и запакал. Да ладно, сразу зарыдал. Кха, ха, к-к-к, Гх-гхааа-гхааааааааа, аааааааааааа, плааааааа. И так в течение часа. Сначала горько и больно, потом сладко. Потом через силу и без силы остановиться. Он плакал и ощущал, что ему становится легче. Он слишком много пережил за последние сутки. Мир уже никогда не будет прежним. Он сам уже никогда не будет прежним. Всё вокруг поменялось. Стрельба на улицах. Военное положение и отключенный Интернет с телевизором. Как же хорошо, что девяностые закончились.

На компьютере он нашёл дамп новостей за сегодня - он собирал самописной программой новости об умерших от вируса (а также пневмонии ОРВИ) за день, а вечерами читал. Сегодня список был обширным и поучительным: поставщик оборудования для защиты детей от информации, державший гарем неполовозрелых лолей; директор либеральной радиостанции, чуть ли не в губы с Кремлем целующийся; распределитель судейских мантий; поехавший фрик боровшийся с болезнью выкладыванием "звёздных фасций"; чиновник, укравший миллиарды, но так и не смогший купить невсратую куртку; главред другого неолиберального издания, прогрессивный настолько, что хватал за зад жену сотрудника на корпоративе; алкоголик, укравший сорок килограмм иридиевого сплава для спутников и попавшийся при попытке его продать; глава кремлевской медиапомойки, заявлявшая, что вирус передается только среди китайцев и оппозиционеров; провокатор, полгода готовивший революцию по ютьюбу, что закончилось десятками сидящих за терроризм; и даже глава ЦИК - все они сцепились руками в жутком dance macabre.

Воистину, все мы едины перед тремя вещами: рождением, неповторимостью текущего момента и смертью. Все мы появляемся из небытия и в него же уходим, оставшись пылью на теле Вселенной, которую уберут оставшиеся миллиарды лет истории. Надо убраться. А то Маша вечером вернется. Маша.
"Бля. Блядь. Бляяяяяяяяяядь" - в эту секунду он наконец понял, ЧТО совершил с Линой. Нет, это не было просто безмятежной интрижкой. Это было изменой и предательством к девушке, которую он два года любил и уже заказал кольцо, чтобы отпраздновать встречу после разлуки: она уезжала домой подальше от карантина. Кольцо как раз приехало с курьером через десять минут после этой мысли. Макс сел на кухонный стул и задумался. Он не двигался где-то час. А потом встал, пошёл в ванную и сбрил себе бороду. Спустя год еще раз анализируя тот день, он сочтёт это своеобразным селфхармом. Затем силы окончательно оставили его, и он просто уселся в коридоре.