Пожарный

«А «Подручная мама»?» – спросила Харпер.
Подбородок Ника снова опустился на грудь. Ник заморгал, и слезы закапали ему на ноги.
«Простите».
«Не извиняйся. Просто расскажи – почему».
«Майкл сказал, что сумка большая – кот поместится. Сказал, что из нее получится ловушка, а потом мы ее вернем. Я не хотел брать то, что было внутри… сначала. Хотел все вынуть и взять только сумку. Но потом вспомнил про «Вью-мастер».
«Что?»

Ник повернулся и расстегнул золотой замочек на портпледе. Порывшись внутри, он достал красный пластиковый стереоскоп.
«Помню. Кэрол дала мне его, – показала Харпер. – Для ребенка».

Ник помрачнел: «Она не должна была отдавать его. Он мой. Тетя Кэрол сказала, что я уже взрослый для таких штук и она отдаст его вам. И сказала, чтобы я вел себя как большой мальчик. И я взял всю сумку. Украл. Хотя вы мой друг. И это вправду плохо. – Ник вытер ладонью глаза. Мышцы на лице дрожали от еле сдерживаемых чувств. – И когда я взял сумку, я хотел вернуть ее. Правда. Майкл встретил меня здесь, в склепе, и сказал, что мы не можем рисковать. Что отец Стори объявил: тот, кто украл «Подручную маму», покинет лагерь навсегда. И воровать у беременной – самый страшный грех, не считая убийства. Майкл сказал, что я не смогу ничего вернуть тайком, потому что Бен Патчетт проверит отпечатки пальцев. А Алли сказала, что той, кто украла медальон, нужно отрезать руки. И все равно я думал: расскажу отцу Стори, что я наделал. Я хотел рассказать. Как только он вернется после спасения заключенных с Пожарным. А потом… – Руки Ника замерли на мгновение, и он приложил ладони к глазам. – Майкл сказал, что мне, может, повезло, что отец Стори получил по голове. Он сказал, что отец Стори наверняка подозревал меня. И что отец Стори, прежде чем его ударили, предупредил Майкла, что собирается задать мне несколько серьезных вопросов об украденных вещах, и если ответы ему не понравятся, он отошлет нас с Алли – обоих – прочь, навсегда. Майкл сказал, отец Стори избавится от нас обоих, потому что Алли должна была следить, чтобы я хорошо себя вел. И что отец Стори говорил, что важно всем показать: он не станет ко мне относиться по-особому только потому, что я его внук».

«Он лгал. Ужасно лгал. Отец Стори никогда не обидел бы ни тебя, ни сестру. И никому не дал бы обидеть вас».
Харпер видела, что Ник не хочет на нее смотреть, не хочет поднимать глаза – но в этом проклятие глухих: нельзя прятать глаза, если хочешь общаться. Ему приходилось смотреть на ее руки. Он сморгнул слезы и провел тыльной стороной ладони по носу.
«
Теперь

я знаю. Но я испугался. И поэтому оставался с вами в лазарете. Чтобы, если отец Стори проснется, рассказать ему, что мне жаль, и попросить его не наказывать Алли за то, что сделал я. А Майкл сказал, что это хорошая мысль, и он сам будет у лазарета сколько сможет. Чтобы, если отец Стори очнется, взять вину на себя. Майкл сказал, что должен отвечать, ведь он старше».
«Ты не виноват, Ник, – показала руками Харпер. – Майкл был лжецом. Он надул всех нас».

Ник нервно повел плечами. Поднял руки и беспомощно уронил их. Снова поднял. «Однажды я проснулся и собрался в туалет. А Майкл склонился над ступнями отца Стори. Он удивился, увидев меня, сразу выпрямился и выглядел испуганным. И в руке был шприц. Я спросил, что он делает, а он сказал, что пришел сделать себе укол инсулина, и остановился, чтобы помолиться за отца Стори. Он так пытался убить отца Стори?»
«Да. Когда это случилось?»
«В феврале».

Харпер подумала и кивнула. «Припадки у отца Стори прекратились в феврале. Тогда он начал поправляться. Ты спас жизнь отцу Стори. Ты напугал Майкла, когда застал его со шприцем. Он побоялся колоть яд».
Ник покачал головой: «Я не спас. Майкл все равно убил его».
Харпер наклонилась вперед, упершись локтями в колени. «Но только после того, как отец Стори очнулся и сказал тебе, что он любит тебя. Понимаешь? Любит. Ты совсем не плохой мальчик».

Ник оставался безутешен, и Харпер пришлось поцеловать его в макушку и обнять.
Когда она отпустила Ника, он уже не плакал. Она спросила: «Как думаешь: эта банка с мясом еще хорошая?»
«Она
никогда
не была хорошей. Но есть, наверное, можно».
Харпер набрала банок со «спамом» и молоком в обе руки. Обернувшись, она увидела перед собой Ника, который надел медальон на шею и широко распахнул «Подручную маму». Харпер одобрительно кивнула и свалила банки в сумку.

Они выскользнули в темноту и пошли обратно тем же путем, каким пришли. Но не успели пройти и сотни футов, как Харпер услышала знакомый стон и рев мощного двигателя – от этого звука сжались внутренности. Она ухватила Ника за рукав и притянула к земле за Девой Марией.

Оранжевый грузовик с плугом прогрохотал по улице, наполнив ночь вонючим дизельным выхлопом. Он ехал медленно, и прожектор, укрепленный на крыше кабины, кивал и качался, выхватывая куски каменной стены и кладбищенского двора. Десятифутовые тени от ангелов и крестов тянулись по траве к Харпер, потом отползали. Она перевела дух.
Все еще здесь. Все еще ищет. Он знает, что они сбежали. А может, знает, что ушли недалеко. Пожарная машина – не самое незаметное в мире средство передвижения.

Харпер повернулась к Нику и с удивлением обнаружила, что он улыбается во весь рот. И смотрел он не на улицу, а на гравийную дорожку вдоль задней стены кладбища, разглядывал что-то в высоких, густых кустах. Харпер заметила, как качается потревоженный папоротник.
«Что?» – спросила она руками.
«Кот, – ответил Ник. – Я только что видел кота. Он тоже пережил зиму».
4

Харпер приготовилась разнимать Алли и Ника, ждала угроз, слез и летающей мебели. Но Алли словно и не удивилась вовсе, увидев снова «Подручную маму» и обнаружив, что Ник надел медальон. Когда они вернулись в офис, Алли сидела на краю дивана и терла лицо ладонями. Она взглянула на Харпер и Ника мутными глазами и ничего не спросила. Харпер достала банку «спама» из портпледа и полезла в буфет – мясо хорошо бы на что-то намазать. Нашлась пачка соленых крекеров, и Харпер ощутила благодарность почти нечеловеческую.

Ник встал перед Алли, выпятив подбородок, и ждал – что она скажет. Наконец Алли показала пальцевой азбукой: «Наверное, ты можешь его носить. Мне казалось, ты будешь похож на девчонку, но, по крайней мере, девчонка вышла симпатичная».
Харпер нашла кассету «Роллинг Стоунз» – «Последствия» – и сунула в магнитофон. Мик Джаггер предупреждал свою крошку, крошку, крошку, что она не ко времени. «Именно», – подумала Харпер.

Харпер, намазывая студенистый «спам» на крекеры, вкратце пересказала Алли то, что узнала от Ника в склепе. Алли не перебивала, не задавала вопросов. Потом, когда Харпер договорила и они все, сидя на диване, жевали липкое мясо, Алли сказала пальцевой азбукой: «Невероятно – ты купился на туфту Майкла про отпечатки. Это глупо даже для тебя».

Ник кивнул: «Я знаю. Но когда я начал подозревать, что Майкл выдумывает про отпечатки, уже выпал снег и из лагеря выбраться было невозможно, так что я не мог принести наворованное, не оставив следов. И потом. Это ты – дурочка, потому что сказала мне, что когда найдут вора, Бен отрежет ему руки при всем лагере».
Алли кивнула: «Не парься. Тебе всего девять. Тебе положено быть тупым. А мне семнадцать. И оправданий мне нет».

И когда это Алли исполнилось семнадцать, задумалась Харпер; и вдруг ее осенило, что она пропустила и собственный день рождения – четыре недели назад.
– И на сколько хватит «спама»? – спросила Алли. Верхняя губа уродливо расходилась на две части там, где Джейми разрезала ее. Нужно найти иголку и нитку.
– Осталось две банки… так что ненадолго.
– Хорошо. Потому что когда он кончится и мы сможем мирно умереть от голода – это будет благословение.

– Я надеялась, что мы избежим этого, – сказала Харпер и снова обратилась к Нику: «Пожарный сказал, что ты можешь его найти и показать, где мы».
«Если нужно».
«Нужно».
«Придется метать огонь. Мне это не нравится».
«Я знаю, что не нравится».
Он посмотрел осторожным взглядом одичавшей собаки, которая увидела человека с ошейником и поводком: «Джон рассказал, почему?»
Харпер кивнула.
Алли медленно переводила взгляд с Харпер на Ника.

Харпер хотела еще кое-что сказать Нику, но тут язык жестов не годился. Она поднялась, поискала в ящиках и вернулась с блокнотом и шариковой ручкой.

«То, что произошло, не твоя вина. Нужно как минимум шесть недель, чтобы споры добрались до участка мозга, который позволяет управлять чешуей. Иногда дольше. Твоя мама хотела управлять огнем, как Джон управляет фениксом, как ты вчера управлял птичками. Но ее мозг не был готов. Это то же самое, как стимулировать роды, когда ребенок еще не способен выжить вне матки. Вместо ребенка получишь выкидыш. Она этого не знала. И никто из вас не знал. Ты не виноват. Она не виновата. Это несчастный случай. Вот и все».

Но Ник покачал головой, сложил записку пополам, потом еще раз пополам и положил в карман. На лице – опухшем от слез, с розовыми пятнами от ожогов, грязном и с кровавыми царапинами – не отразилось ни успокоения, ни согласия.
«Вы не знаете, – показал он. – Вы понятия не имеете».
Харпер не успела ответить, а он оттолкнулся кулаками от дивана и зашагал в гараж. Потом обернулся.
«Идете или нет?» – спросил он руками.

Он повел их наружу. Ночь наполнялась пульсирующей гармонией; казалось, сам воздух дрожит от песни тысяч сверчков. Ник отошел в сторону, в высокую траву. Он начал шагать кругами, притаптывая траву. Мокрые стебли повизгивали под его подошвами. Ник шагал, все быстрее и быстрее, качая головой вправо-влево. Пальцы танцевали и играли, и Харпер подумала, что Ник поет без песни, слушает мелодию без звуков. Просит о том, что нужно, без слов. Было немного страшно: он двигался, как статуэтка на беззвучной музыкальной шкатулке. Глаза были закрыты. И вдруг открылись – как смотровая щель печки. Из пальцев посыпались оранжевые искры.

Ник поднял левую руку, и ее охватило пламя. Язычки соскальзывали с его пальцев, срывались в воздух, но не съеживались, исчезая, а меняли форму, превращаясь в изысканных огненных птичек. Пылающая стая разлеталась от сияющих ладоней Ника во все стороны и поднималась ракетами в небо. Дюжина. Две дюжины. Сотня.
– Господи, – пробормотала Рене, которая вышла на задний двор посмотреть. – Почему они не прогорают и не гаснут? Что они используют в качестве топлива?

– Его. – Алли кивнула на брата. – Он и растопка, и дрова. Бензин и спичка.
– Нет, не так, – возразила Харпер. – Так не может быть. Я сама еще не поняла механизм, хотя Джон и пытался объяснять…
Тут Ник остановился. Он быстро помахал руками и спрятал ладони под мышками – голубовато-желтые полоски пламени сменились странными струйками розового дыма. Ник нагнулся, чтобы подуть на ладони, но тут что-то случилось, и он нырнул головой в траву.

Алли первой добежала до него и обхватила руками. Голова Ника качнулась так, будто в шее не осталось костей. Алли рассердилась.
– Он не был готов, – сказала она. – Он слишком много пережил. Нужно было подождать до следующей ночи. Вы должны были подождать.
– Но Джон…
– Джон Руквуд может о себе позаботиться, – сказала Алли. – А Ник не может.
И она промаршировала мимо Харпер в гараж.

Наверное, это нужно было Алли: возможность постоять за брата, взять на себя роль защитника Ника от Харпер – хотя бы на время.
– Я правда не понимаю, – сказала Харпер Рене. – Алли сказала, что Ник и растопка, и керосин – это очень поэтично, но тут нет ни крупицы смысла.

– Так затем и нужна поэзия – для того, что верно, но не имеет смысла. Для грубого зверя, ползущего в Вифлеем, и для небесной спирали, – сказала Рене и подняла глаза к ночному небу, где огненные птички поднимались спиралью ввысь и рассыпались среди звезд.
5

В ящичке под верстаком Харпер нашла леску и крючок; с их помощью она наложила два шва на верхнюю губу Алли. Во время операции Алли сидела неподвижно, уставившись в потолок, только сердитые глаза набухали слезами. Она не произнесла ни звука. Харпер так и не поняла – бойкот это или стойкость.

Закончив с Алли, Харпер занялась Ником. Он крепко спал и только хмурился, пока Харпер накладывала четыре шва на его ободранный лоб. Она использовала ту же иглу, только стерилизовала ее, зажав между большим и указательным пальцами, чтобы игла накалилась добела.

А потом Харпер вышла наружу и, сев на крыльцо, смотрела в ясное ночное небо. Иногда казалось, что звездочка, сорвавшись с темного свода, улетает с головокружительной скоростью в дальний угол неба. В сумеречные предрассветные часы созвездия расползались, перестраивались и пропадали горящими линиями.
И наконец в бледной дымке рассвета крохотный воробей выпорхнул из-за деревьев за кладбищем и растаял струйкой дыма. И следом за ним появился Пожарный – из леса прямо в объятия Харпер.

На него было страшно смотреть. Ободранная кожа на левой щеке висела рваной полоской черной резины. Сбоку на шее краснело пятно – вроде болезненного солнечного ожога. Вонял он так, как будто катался по угасшему кострищу.
В левой руке покачивалось стальное ведро, полное углей.
– Я спас ее, – с трудом произнес Пожарный. – Нужно найти ей безопасное местечко и свежих дров. – Он бросил на Харпер безумный взгляд. – Она голодная.

Он не очень-то охотно позволил Харпер забрать ведро у него из руки. Оловянная ручка была горячей – наверное, обжигающей, – но ладонь Харпер мягко засветилась, и боли она не чувствовала.
Харпер поставила ведро на крыльцо и повела Пожарного внутрь.
Он отключился почти сразу после того, как она зашила ему распоротую щеку. Харпер оставила его на диване – там он и уснул, накрывшись собственной курткой, как одеялом.

Харпер снова вышла на воздух, ощущая жуткую усталость и жуткую беременность. Поясница ныла беспрерывно, и еще сильно болело в районе женских органов.
Ведро с сияющими углями стояло на верхней ступеньке, рядом с магнитолой. Мик Джаггер под басовое соло обещал, что вернется домой. Угли ярко разгорались, притухали и разгорались снова, в такт песне.
Харпер непреодолимо захотелось пнуть ведро и опрокинуть в траву.

Вместо этого она отнесла ведро к большой стальной бочке, стоявшей в траве за гаражом, рядом с мусорными баками. Харпер вывалила угли на гору старого мусора: расколотые доски, ржавеющие пивные банки, промасленные тряпки. Пламя замерцало и рванулось вверх, мусор разгорелся с мягким голодным «пых». Харпер подобрала несколько веток и гнилое полено, кишащее жучками, и сунула в огонь.
– Это что? – спросила Рене. – Будем готовить?
– Скорее, это огонь памяти.
– Вечный огонь?
И Харпер ответила:

– Надеюсь, что нет.
6
На диване спали по очереди, ели «спам», пили молоко из банок. В гараже было жарко и тесно, воздух пропах тушенкой, бетоном и соляркой. Скоро что-то нужно будет делать с Гилом. Он вот-вот начнет портиться.
После захода солнца Харпер выскользнула через заднюю дверь – подышать свежим воздухом. Под звездами было лучше. Ночь медленно текла, казалось, будто ныряешь в теплый плавательный бассейн, наполненный не водой, а жидкой тьмой. И словно за углом притаилась буйная весна.

В мусорной бочке щелкнул сучок. Харпер повернулась и увидела Алли – та изумленно смотрела на угли большими испуганными глазами. Алли крепко обхватила себя, сжав ладонями локти.
– Ты в порядке? – спросила Харпер.
Алли повернулась и посмотрела отсутствующим взглядом.
– Нет, – сказала она и пошла в здание.
Харпер подошла и сама взглянула на пламя, но увидела только угли.

Она присела на верхнюю ступеньку. Посчитала, сколько дней осталось до срока, потом посчитала еще раз – для надежности. Получалось восемнадцать, если родит в срок. Иногда с первым ребенком женщины перехаживают.

Она слушала «Последствия», положив руки на раздувшийся глобус беременного живота. Но Роллингов пришлось выключить, когда дело дошло до «Под большим пальцем». Всю жизнь она страстно мечтала о мире, живущем по законам диснеевских мюзиклов начала 60-х, где песни и танцы непременно сопровождают значительные события вроде первого поцелуя или генеральной уборки на кухне. И если уж не «Мэри Поппинс», то пусть хотя бы «Вечер трудного дня». Но выяснилось, что жизнь больше похожа на песни «Роллинг стоунз»: ты не получаешь удовлетворения, ловишь удар за ударом, если ты женщина – ты сучка, которую кто-то прижал большим пальцем, а если просишь маминых маленьких помощников у дорогого доктора, лучше возьми серебро, бери или брось, и не плачь, ища сочувствия, не тешь дьявола.

Харпер покрутила каналы. Госпел-хор хлопал в ладоши, славя Иисуса. Мальчик продолжал весенний тренировочный репортаж: «Ред Сокс» играли против сборной «Все звезды Шекспира». Ромео пошел отбивать. Он получил страйк, сломал биту о колено, проглотил яд и умер на хоум-плейте. Джульетта выбежала со скамейки запасных, немного порыдала и вонзила себе в сердце биту Ромео. Питчер, Том Гордон, ждал, уперев кулак в бедро, пока Розенкранц и Гильденстерн утаскивали трупы с поля.

Дальше по шкале FM женщина сообщила, что Старший Полевой Маршал Иан Иудо-Киллер подписал смертный приговор Пожарному, который убил двух нью-гемпширских Воинов Христа в битве при лагере Уиндем три дня назад. Еще сообщалось, что двенадцать тысяч безбожных японцев покончили с собой на Окинаве – крупнейший зарегистрированный случай суицида. Получена из космоса фотография стада коров в Айове, выстроившихся крестом. Настали последние дни, скоро спадет последняя печать и вострубит последняя труба.

Что-то очень легко погладило ее по костяшкам пальцев. Харпер опустила глаза и увидела пушистого кота, темного с золотыми полосками, задравшего морду; его привлек запах «спама» под ее ногтями. Присмотревшись, Харпер вспомнила, что где-то уже видела этого кота, и потянулась погладить его по голове. Он сжался под ее рукой, потом нырнул в сырую траву и исчез.
Харпер еще задумчиво смотрела вслед коту, когда на крыльцо вышел Джон Руквуд, одетый по форме – в каске и куртке.

– И куда это вы собрались? – спросила Харпер.
Он оглядел себя, словно проверяя, что на нем надето.
– Ну я же не могу пойти на похороны в этом. И вы не можете – в этом. – Он кивнул на изгвазданную толстовку бостонских «Ред Сокс» и заляпанные спортивные штаны. Штаны когда-то были синими, но теперь стали черными и покрылись кровавыми отпечатками пальцев. – Так что я, пожалуй, пойду по магазинам.
– Мы хороним Гила?

– Думаю, мы хороним весь лагерь, – ответил Пожарный. – В каком-то смысле. Это нужно Рене.
– Это нужно всем нам.
Он коротко кивнул и пошел прочь.
– Вас ищут, – сказала Харпер. – По радио сказали.
– Лучше им поостеречься, – ответил Пожарный не оборачиваясь. – Могут ведь и найти.
7
Он вернулся через два часа после рассвета, толкая ржавую магазинную тележку по густой траве. Поднял ее на крыльцо и закатил в гараж.

Тележка была полна пиджаков и галстуков, платьев и блузок, ботинок и туфель на шпильках, шарфов и шляп. Под кучей одежды нашлась еда – столько, что хватит еще на неделю: консервированные фрукты, коробка овсянки быстрого приготовления и упаковка из шести банок газировки – воду «Нозз-А-Ла» Харпер не видела с детства. Среди продуктов нашлась аудиокассета. Харпер не успела ее рассмотреть – Пожарный убрал пленку в карман куртки.
– Панихида сегодня вечером. Форма одежды соответствующая, – объявил он.

– Надену цилиндр. – Алли кокетливо напялила на голову черную печную трубу. – Мне нравится металл.
Ник нашел пару театральных перчаток. Они доходили ему до плеч.
Впервые за много недель Харпер увидела на лице Ника улыбку.
8
Траурная процессия шествовала по траве кладбища под звездным небом. Возглавлял ее Пожарный, подняв ладонь, горящую голубым пламенем. В середине шел Ник, из пальцев которого струился зеленый огонь. Харпер шагала позади, подняв ладонь – золотой канделябр.

Пожарный устроил из магазинной тележки похоронные дроги. Он накрыл ее двумя досками, закрепив их резиновыми жгутами. Покойника положили на брезент, который служил ему саваном. Рене толкала тележку, а Алли шла следом с магнитолой в руках; негромко играла музыка.

Алли смотрелась очень мило в своем цилиндре и черном плаще, шуршащем по лодыжкам. Ник отказался от оперных перчаток, но надел желто-канареечный фрак и медальон матери. Для Харпер Пожарный где-то раздобыл громадную толстовку «Пэтриотс» – размера примерно XXXXL. Для необъятно беременной женщины это был лучший вариант траурного одеяния из возможных. Рене шла по кладбищу в темно-синем бархатном платье. Длинный разрез позволял увидеть ямочки под коленками. Харпер надеялась, что Гилберт успел по достоинству оценить гладкие, стройные ножки.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь