Пожарный

«Фрейтлайнер» перегораживал дорогу. Харпер свернула на парковку перед сгоревшей аптекой. «Челленджер» подпрыгнул на бордюре. Харпер приподнялась над сиденьем. Машина стукнулась о забор парковки, выбив сноп искр, и Бен, все еще торчащий в двери, завыл.

Они свернули на Сагамор-авеню, и Харпер выжала газ до упора. Бронзово-каленый огонь освещал им дорогу сверху. Феникс провожал их с четверть мили – медное сияние, при котором не нужны фары, – а потом умчался далеко вперед. Несколько мгновений он скользил впереди ярким огненным воздушным змеем. Наконец, с последним взмахом крыльев, он оставил их, с торопливым фырчанием исчезнув в ночи, над деревьями на востоке.

Особенно крупный осколок стекла – или стальной обломок – уперся Харпер в зад, и она потянулась, чтобы убрать его. Оказалось, что это мобильник, по которому Минди Скиллинг вызывала «911». Не размышляя, Харпер сунула телефон в карман зимней куртки.
Этого никто не заметил.
6

Харпер никак не ожидала, что лазарет будет полон людей. Лампы горели во всех углах, и воздух был спертым из-за скопившихся посетителей. Еще никто не сказал ни слова, но по взглядам, устремленным на нее, Харпер поняла, что все в ужасе, хотя не могла представить, откуда им уже известно о бойне на Верден-авеню.

В приемной столпились дозорные: Майкл Линдквист, близнецы Нейборс, Чак Каргилл, Боуи и еще несколько – Харпер не всех помнила по именам. Алли тоже была здесь и казалась такой испуганной, бледной, безумной и голодной, что Харпер совсем не могла сердиться на нее. В углу сидела Норма Хилд – трясущаяся белая масса, обтянутая платьем в цветочек.

Но еще больше Харпер удивило присутствие Кэрол – она была в розово-желтом платье, настолько поношенном, что выцветшие и бледные цвета только угадывались. Те же слова – выцветшая и бледная – можно было отнести и к самой Кэрол. Кожа туго обтягивала череп, глаза опасно горели в глазницах.

Харпер придерживала Бена за талию, помогая ему идти. Его левая щека, левое предплечье и левая ягодица были нашпигованы стеклянными иглами. Джейми шла прямо за ними, неся сумку-холодильник, полную кровяной плазмы. Они пролили куда больше крови, чем принесли домой.
– Что? – спросила Харпер. – Почему вы все…
– Приступ, – ответила Кэрол. – У моего отца случился приступ. Пока вы были там, а он оставался тут – один. Его сердце остановилось. Он умер.
7

Потом Ник с помощью языка жестов и планшета в подробностях рассказал Харпер о случившемся. Он видел все от начала до конца. И держал отца Стори за руку, когда тот перестал дышать.

Ник сильно нервничал, когда Харпер отправилась с Беном грабить «Скорую». Каким-то образом Ник понял, что происходит, и был уверен, что кто-то умрет. Майкл Линдквист пытался успокоить его. Они ели бобы, пили чай и играли в морской бой. Когда Ник зевнул пару раз, Майкл сказал, что пора на боковую; Ник заявил, что не устал, а через пять минут уже крепко спал на койке рядом с дедом.

Ему приснился свет, падающий во тьме, факел, спускающийся с полуночного неба. Факел рухнул за какие-то холмы, и там полыхнуло красным, и мир задрожал и загремел, как будто разошлись скрытые под зеленой травой тектонические плиты. Ник рывком проснулся, но дрожь продолжалась.

И тогда Ник увидел, что голова отца Стори мотается вправо-влево, и из углов рта бежит пена. Койка под ним ходила ходуном. Ник бросился в приемную, где Майкл пролистывал номер «Рейнджера Рика», который был старше самого Ника. Ник сдернул Майкла с дивана, толкнул в сторону палаты и подтащил к койке отца Стори. Пораженный Майкл застыл в ногах постели.

Ник достал из-под койки портфельчик, в котором хранил одежду и книги, и выудил самую ценную в тот момент вещь: слайд-свисток. Ник распахнул окно и засвистел.
На вызов явился не Пожарный – прибежали Алли и еще полдюжины дозорных. К моменту их появления отец Стори затих. Грудь перестала вздыматься и опадать. Веки приобрели болезненный серый оттенок. Ник держал деда за сухую, холодную руку с дряблой кожей, а Майкл рыдал с яростью маленького брошенного ребенка.

Алли проскочила мимо обоих. Она пальцем стерла со рта отца Стори пену и рвотные массы, прижалась губами к его губам и начала наполнять воздухом его легкие. Переплетя пальцы, она стала давить на центр его груди. Приемы реанимации она выучила два года назад: ей, младшему инструктору лагеря Уиндем, выдал после обучения сертификат Джон Руквуд. Так что, в некотором смысле, именно Пожарный откликнулся на свисток.

Алли работала минут пять – долгий, отчаянный, беззвучный промежуток времени – нажимала руками на грудь и делала искусственное дыхание «рот в рот» в окружении постепенно растущей толпы. Но только когда появилась Кэрол – выскочила из-за занавески и крикнула: «Папа!» – отец Стори кашлянул, рыгнул и с усталым вздохом начал дышать сам.
«Тетя Кэрол вернула его из мертвых», – написал Ник.

«Твоя сестра вернула его», – нацарапала Харпер в ответ, но ее кольнула неприятная мысль, что большинство будут считать так же, как и Ник, и будут приписывать Кэрол чудо. В конце концов, она ведь уже спорила со смертью – пела с ними каждый день. И в чем тут отличие? Она снова бросила вызов смерти, вооруженная только своим голосом, и снова спасла обреченного.

Харпер провела час у постели отца Стори: убрала питательную трубку, вставленную в ноздрю, поставила новую капельницу, поменяла подгузник и наволочку на подушке, пятнистую от пахучей смеси рвоты и крови. Пульс был сильный, но неровный: то ускорялся, то замедлялся, то снова принимался скакать. Усатое бескровное лицо посерело, и под приоткрытыми веками поблескивали белки глаз.

Инсульт, подумала Харпер. Он постепенно уходит. На что бы она ни надеялась, во что бы ни верила прежде, теперь, похоже, не осталось шансов, что этот добрый старик откроет когда-нибудь глаза и улыбнется ей.
Достав пинцет, стерильную нить, иголку, бинты и йод, Харпер отправилась искать Бена Патчетта. Уже занималось утро, в окно лился свет – бледный и унылый, как сама Харпер.

Бена и Кэрол она нашла в приемной. Бен уселся на край кофейного столика одной ягодицей, держа вторую на весу. Он то и дело выдергивал из лица и рук крупные осколки стекла, складывая их перед собой: получилась кучка ярких кристаллов и красных иголок.
Остальные ушли – остались только Майкл и Алли. Они сидели на диване, держась за руки. Майкл уже не плакал, но на щеках остались белые полосы – следы слез. К двери прислонилась Джейми. Ее щеку раздул свежий красный синяк.

– Он умирает, – сказала Кэрол.
– Состояние стабильное. Он получает жидкость. Думаю, пока он в норме. Вы устали, Кэрол. Вам нужно домой. Попробуйте отдохнуть. Отцу вы нужны сильной.
– Да. Я буду сильной. Именно так. Сильной. – Кэрол уставила на Харпер лихорадочный немигающий взгляд. – Подумайте вот о чем. Если бы мой отец умер, кто-то в лагере был бы рад. И, может, это даже не один человек. Тот, кто ударил его по голове,
молится

, чтобы он умер. Рассказать вам, что за болезнь на самом деле свирепствует в лагере? Здесь есть люди, всей душой желающие смерти моему отцу. А может быть, и мне. Я не знаю, почему. Не вижу в этом смысла. Я хочу только, чтобы все были в безопасности… и были добры друг к другу. Но кто-то хочет, чтобы не стало моего отца, чтобы не стало меня, хочет разобщить нас и натравить друг на друга. Вот такая тут болезнь, сестра Уиллоуз, и ничем из того, что вы привезли из «Скорой помощи», ее не вылечить. Ее невозможно вылечить. Только вырезать.

Харпер понимала, что Кэрол переутомилась и перетрудилась, так что отвечать не стоило. Она посмотрела на Алли. Надо бы поблагодарить ее за спасение жизни отца Стори, но, уже открыв рот, Харпер вспомнила картинку: Алли стоит и смотрит, как остальные девочки забрасывают ее снегом и отстригают волосы. Слова застыли на губах.
Вместо этого Харпер обратилась к Бену:
– Идите в палату и снимайте штаны. Я обработаю раны.
Не успел Бен подняться на ноги, как снова заговорила Кэрол:

– Один раз вы покинули моего отца – и вас чуть не поймали. Вы ушли второй раз – и у него случился приступ, он чуть не умер. Он
умер
. И вернулся. Больше вы не уйдете. Вы останетесь в лазарете до его выздоровления.
– Кэрол… – Харпер всеми силами старалась говорить мягко. – Я не могу пообещать, что он выздоровеет. Я не хочу врать насчет его шансов.
– И я не буду врать насчет ваших, – сказала Кэрол. – Возможно, вы считаете, что смерть моего отца откроет дорогу вам и Пожарному…

– Что? – воскликнула Харпер.
– …но когда моего отца не станет, не станет и вас, миссис Уиллоуз. Если он умрет, вы здесь не останетесь. Хочу, чтобы вы знали расклад. Вы сами сказали, что я должна быть сильной. Верно. Мне нужна сила, чтобы призывать людей к ответу, – именно это я и намерена делать.
Драконья чешуя на груди Харпер болезненно зачесалась, нагреваясь под свитером.

– Я сделаю, что смогу, – сказала Харпер, изо всех сил стараясь успокоиться. – Я люблю вашего отца. И Джон любит. Он вовсе не хочет захватывать власть и становиться главным. И я не хочу! Кэрол, мне нужно только безопасное место, где я смогу родить ребенка. И все. Я ни для кого и ни для чего не представляю опасности. Но вы должны понять: если он действительно умрет, несмотря на все мои усилия…

– Если это случится, вы покинете лагерь, – сказала Кэрол неожиданно спокойным голосом. Она сидела выпрямившись, почти как королева. – Так что я уверена, что вы такого не допустите.
Харпер дышала быстро и коротко. Второй раз за ночь она почувствовала себя под градом смертоносного огня.

– Я не могу пообещать, что сохраню его жизнь, Кэрол. Такого никто не может пообещать. У него серьезные повреждения, и его возраст делает полное выздоровление… маловероятным. – Харпер помолчала. – Вы не можете так поступить. Выгнать меня – значит подвергнуть опасности весь лагерь. А если я попадусь тем людям, которые хотели убить нас сегодня? Они заставят меня рассказать все, что я знаю – так говорит Бен.

– Нет, если ребенок останется с нами, – сказала Кэрол. – Тогда вы будете молчать, что бы они ни делали. Конечно, я не вышлю вас до рождения ребенка, что бы ни произошло с моим отцом. И, конечно, я не буду наказывать ребенка, выгоняя его с вами. Ребенок не виноват. Нет. Если мой отец умрет, вы уйдете, но ребенок останется здесь с нами, как гарантия вашего молчания. Я сама присмотрю за ним.
8

Харпер зашивала черной ниткой щеку Бена. Он, зажмурившись, морщился от боли. Харпер дернула нитку, чтобы Бен посмотрел на нее.
– Вы ее слышали? – прошептала Харпер. Сердце колотилось в груди, не унимаясь. – Бен. Вы слышали, какую чушь она несла?
Бен сидел на ее койке. В палате их никто не мог слышать, кроме отца Стори и Ника – и ни тот, ни другой не слушали.
За окнами сосульки плакали яркими каплями в свете мутного солнца. Бен дышал с присвистом.

– Сестра… не могли бы вы оставить мое лицо на прежнем месте? Я к нему, типа, привык.
Харпер прошипела:
– Я никому не могу пообещать, что отец Стори останется жив. Не могу пообещать, что спасу его. И хочу знать, что вы сделаете, если он умрет. Лично вырвете ребенка у меня из рук?
– Нет! Нет! Я не отниму у вас ребенка, Харпер, – зашептал Бен в ответ. – Хотя наверняка найдутся готовые, если что, выполнить приказ Кэрол. Джейми Клоуз. Норма Хилд.
– А вы будете просто стоять и смотреть?

На занавеске между палатой и приемным покоем мелькнула тень. Кэрол? Алли?
Бен вздохнул и заговорил – так, чтобы было слышно всей соседней комнате и половине кафетерия в придачу:

– Почти каждый в этом лагере кого-то потерял. Почти все – сироты, так или иначе. Ваш ребенок отлично вписался бы. Не хотелось бы этого видеть, но есть многое, с чем приходится жить, не желая того. Думаю, я выдержу. Но вот на что я не пойду, так это на заговоры с вами или секретные кампании против матери Кэрол. Те, кто шепчется, не в гармонии с остальными, а единственный способ выжить – всем вместе говорить одним…

– Да заткнитесь вы, на хрен, уже, – сказала Харпер и ткнула ему иглой в щеку – добавить еще шов, совершенно лишний.
9
Прошла почти неделя, прежде чем она осмелилась включить телефон.
Все это время Харпер держала его в кармане спортивного костюма. Несколько раз в день она запускала в карман руку, чтобы убедиться, что телефон все еще на месте. Было очень утешительно проводить пальцем по стеклянному экрану и стальным изгибам.

Включать его не хватало смелости. Ведь в первые дни после возвращения из рейда Харпер подсознательно ощущала себя под присмотром. В приемной постоянно находился кто-то из дозорных – под предлогом охраны отца Стори, – которые завели привычку то и дело отдергивать занавеску и совать голову в палату под тем или иным предлогом. Харпер даже не решалась спрятать телефон в потолке рядом с блокнотом Гарольда. Слишком велика была вероятность, что кто-нибудь увидит ее стоящей на стуле и тянущейся к потолочной панели.

Харпер назначила дату, когда рискнет позвонить. Девятнадцатого у отца день рождения. Ему стукнет шестьдесят один – если он жив. Впрочем, сил дотянуть до этой даты не хватило.
Рано утром семнадцатого Харпер проснулась от схваток, таких острых, что она охнула. Ее внутренности как будто стали тестом, и им занялся дородный пекарь, который томительно, методично, жестоко месил каждый сантиметр. Чем-то это напоминало внезапный позыв поноса; лицо Харпер покрылось капельками пота.

Медсестра в мозгу определила ритмичные сокращения как схватки Брекстона-Хикса – небольшую тренировку перед предстоящим главным событием. Зато будущая мать почуяла болезненные намеки на преждевременные роды. Срок – двадцать восемь недель, так что вариант не такой уж и невероятный, особенно для женщины, пережившей всевозможные стрессы, перестрелки и бойни. Представив, что роды, возможно, вот-вот начнутся – что ребенок полезет прямо сейчас, – Харпер почувствовала себя словно в кабине падающего лифта.

Но довести себя до паники она не успела – схватки утихли, оставив внутри такое бульканье, будто она наглоталась холодной кока-колы. В ушах стучала кровь. И Харпер поняла, что должна позвонить сегодня, сейчас же, и рассказать отцу, что она собирается подарить ему на день рождения внука. Просто невероятно, что родители еще не знают, что она беременна… Не говоря уж о том, что жива. Мама просто завизжит, реально завизжит.

Ник спал на боку на соседней койке, подложив кулачок под щеку. Харпер не боялась его разбудить. Он будет спать, даже если начать разговор рядом с его постелью. Пол оказался такой холодный, что было больно наступать босыми ногами. Харпер сдвинула занавеску, чтобы заглянуть в приемную. Дежурный – мальчик по имени Хад Лури, который часто помогал рыбачить Дону Льюистону, – дремал на диване, положив винтовку на пол. Получит мальчик на завтрак белый камешек, если Бен Патчетт заглянет с проверкой.

Харпер зашла в туалет и заперла дверь. Села на крышку унитаза и включила телефон. Заряда осталось меньше четверти, и Сеть ловилась еле-еле. Харпер смотрела на плоский стеклянный, невообразимо блестящий экран секунд десять, потом по памяти набрала номер матери и нажала «позвонить».
Секунды три телефон хрипло шипел. Потом раздалась запись оскорбленного, осуждающего женского голоса: «Набранный вами номер не обслуживается. Пожалуйста, проверьте цифры и перезвоните».

Харпер попробовала номер отца. Телефон отозвался короткими гудками, словно передавал сообщение морзянкой. Последовало отвратительное сердитое блеяние, и пришлось отключиться.
Харпер вспомнила об электронной почте. Нажала на значок Сети, чтобы войти в свой аккаунт на gmail. Чуть дыша, ждала появления главной страницы. Страница не открылась.
Вместо этого ее перенаправили на главную страницу Гугла. Она изменилась. Вместо белой страницы, в центре которой было написано:


Google

Харпер очутилась на странице с прощальной надписью:


Goodby


Снизу было поисковое окошко и две знакомые кнопки. В последний раз, когда Харпер заходила в поисковик, на одной кнопке было написано «Поиск в Google», а на второй – «Мне повезёт!». Теперь надпись на левой гласила: «Наш поиск окончен».
Правая кнопка сообщала: «Нам так везло».

И по какой-то причине – может, из-за того, что все внутри гудело после схваток, – у Харпер взмокли ладони; так больно было смотреть на изуродованную страницу Гугла. Она подозревала, что попытка поиска ни к чему не приведет, но набрала «Почта Google» в поисковом окошке и нажала «ввод».
Никаких результатов не появилось, зато слова, набранные в поисковом окошке, зашипели, почернели и рассыпались на пиксели. Черные струйки цифрового дыма поднялись над пеплом.

Нелепо было бы плакать над тем, что больше нет Гугла, но на мгновение Харпер ощутила, что сейчас разразится рыданиями. Представить, что Гугл может рухнуть и исчезнуть, было так же невозможно, как представить падение башен-близнецов. Поисковик казался незыблемым, как часть культурного пейзажа.

Наверное, она готова была оплакивать не только Гугл, но и все остальные добрые, умные-разумные достижения прогресса, которые теперь ускользали в небытие, тонули в прошлом. Харпер скучала по эсэмэскам, телевидению и Инстаграму, микроволновкам и горячему душу, шопинг-терапии и качественному арахисовому маслу. Да и неизвестно, выращивает ли кто-нибудь еще арахис; Харпер затосковала, а сглотнув, почувствовала вкус слез. Она скучала по всему и по всем, но главное – по маме, папе и брату; и впервые она позволила себе признать, что, возможно, уже не встретится ни с кем из них.

Харпер не хотела напугать дозорного в приемной внезапными рыданиями. Она зажала телефон в ладонях, прижала костяшки пальцев к губам и стала ждать, когда утихнет горе. Наконец, убедившись, что держит себя в руках, она крепко поцеловала экран, сказала: «С днем рождения, папа», – и выключила телефон.
Вернувшись в палату, Харпер спрятала телефон под потолочной плиткой вместе с блокнотом. Потом нырнула под простыню и вдоволь поревела в подушку.

Но скоро слезы кончились, и она почувствовала себя сонно и уютно. Ребенок неуверенно прижал ладошку к жесткой стенке своей темницы, растопырив пальчики – Харпер отчетливо ощущала каждый – и, казалось, неуклюже гладил ее, утешая. Харпер прижала к животу свою ладонь – с малышом их разделяло меньше полудюйма кожи и жира.
– Теперь мы с тобой остались одни, малыш, – сказала Харпер; на самом деле они остались одни несколько месяцев назад.
10

Этой ночью ей снова снился Джейкоб, впервые за несколько месяцев. Снился Джейкоб, «Фрейтлайнер», несущиеся на нее фары и мотор, ревущий с ненавистью, недоступной человеческому голосу.
Только на этот раз Джейкоб ехал не один.
В этом сне – вот странно! – с ним был Нельсон Гейнрих.
11
Через четыре дня после того, как она спрятала телефон, чтобы он больше не тревожил ее, в лазарете дежурил Майкл Линдквист. Он заглянул к Харпер, как только началась смена.

– Мэм? – позвал он, просунув голову между занавеской и притолокой и напомнив Харпер лягушонка Кермита, нервно изучающего вечерних зрителей. – Можно с вами поговорить?
– Разумеется, – сказала Харпер. – И без предварительной записи. Принимаются все полисы медицинского страхования.
Он присел на ее койку, и Харпер задернула бледно-розовую занавеску, отгораживаясь от Ника для приватности. У нее мелькнула мысль, что Майкл хочет попросить презервативы.

Однако он достал из кармана листок бумаги и протянул ей.
– Просто подумал, что вы захотите прочитать в уединении. Кто его знает, когда мистеру Патчетту придет в голову заглянуть, чтобы убедиться, что мальчики и девочки хорошо себя ведут.
Харпер развернула бумажку и начала читать.
«Дорогая мисс Уиллоуз!

В том, что случилось с вами той ночью в лесу, виновата только я. Я могла все остановить, но не остановила. Не думаю, что вы простите меня, но надеюсь, что однажды сумею вернуть ваше уважение или хотя бы ваше доверие. Хотелось бы извиниться перед вами лично, но в последнее время я много накосячила и теперь заточена в спальне, так что приходится писать. Простите, мисс Уиллоуз. Я не хотела, чтобы вам причинили боль. Я не хотела, чтобы кому-нибудь вообще причиняли боль. Но я такая задница.

Если я могу что-то сделать для вас, просто скажите Майклу. Я с огромным удовольствием сделаю что угодно. Вы этого заслуживаете. И еще: спасибо, что вы стали новой, настоящей мамой для моего брата. С вами он снова как будто в семье, не то что со мной. Пожалуйста, передайте, что я о нем думаю и скучаю. И еще: поцелуйте дедушку за меня.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – будьте осторожны.
Надеюсь, когда-нибудь я снова стану вашей подругой,
Алли».

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь