Пояс Верности

Она не была исключением из правил – она сама была правилом, становилась им.

Не соскальзывающей с плеча шелковой косынкой. Все – без исключения – танцовщицы прикалывали концы платка булавками, прикрепляли их к нагрудникам, и только она одна, просто перекинув косынку через плечо, словно забывала о ней – шелк переставал скользить, коснувшись ее узких плеч.

Она одна умела ставить «точку» едва заметным движением головы, руки, могла создать характер взглядом, не кокетничая и не жеманничая.

Конечно, скажет посвященный, у нее же было драматическое образование. И не было специального, хореографического – продолжим мы.

Тогда что стало причиной несомненного явления в истории осетинского танцевального искусства под названием МАРИНА КЕСАЕВА?

Все, кто видел Кесаеву на сцене, в один голос говорят о ее даре, о ее неподражаемом сценическом достоинстве.

И если о Георгии Гурджибекове, о Хаджисмеле Варзиеве вспоминают – заслуженно! Более чем! – то о солистах времен Марины Кесаевой все реже, а то и вовсе нет.

И не только потому, что тогда меньше фотографировали, почти не снимали.

Разглядывая фотографии из семейного архива, почти не находишь «сольных» – только группы. «Старики», те, которые с придыханием вспоминают о бесспорной приме Кесаевой, говорят, что в ее времена было четкое ощущение коллектива. И Марина Кесаева была из тех, кто это состояние, этот дух поддерживал.

Знаменитая фраза легендарной Нино Рамишвили о национальном осетинском ансамбле «Великолепная восьмерка» – на памяти у единиц. А те, кто был в составе этой восьмерки, и среди них Марина Кесаева, Пигу (Бексолтан) Торчинов, Константин Цаболов, Батырбек Сопоев, Ахсарбек Сланов, Зоя Гониева, Алик Хасиев, Казбек Тотоев, Таймураз Булацев почти не знакомы современному зрителю.

Почему? – это другой вопрос.

К сожалению, столпы осетинской культуры: театральной, танцевальной – уходят не только из жизни, уходят из памяти.

Из памяти и зрителей, и актеров. Осетинский театр, который славился трагедиями и актерами, вошедшими в историю театрального мирового и отечественного искусства, сегодня ставит, в основном, комедии не самого высокого уровня (в зале – соответствующий зритель).

Исполнение осетинских танцев свелось к вихлянию бедрами и чеченскому задору джигитов, партии которых на торжествах часто исполняют девушки, для свободы действий сбрасывающие тут же обувь.

Аристократизм осетинского танца, о котором любят упоминать в специальных изданиях, цитируя известные слова Игоря Моисеева, нынче не в чести. И может, потому так мало помнят о Марине Кесаевой. А она была воплощением осетинского женского танца, который, если называть одним словом, умещается в слово уаездан.

Великий Игорь Моисеев понимал, что при постановке «не своих» народных танцев, даже адаптированных к сцене, нужны грамотные, «родные танцу» консультанты. Таким для своего уникального ансамбля он увидел Марину Кесаеву, сделав ей предложение о работе. Трудно, невозможно представить себе танцовщика, отказавшегося перейти к Моисееву.

Кесаева – отказала. Причина – семья, любимый муж, обожаемый сынишка.

Любимица Осетии  в одночасье отказалась и от сцены после внезапной кончины мужа, молодого блестящего ученого, красивого мужчины, достойного, честного человека.

Ему прочили большое будущее, а сердце, наверно, не знало об этих пророчествах – остановилось.

Остановилась и жизнь Марины.

Есть какие-то детали, которые вроде бы не представляют особой ценности. Вроде бы. Но за ними – характер. Человек.

О возвращении на сцену не было речи, не могло быть. Но надо было дожить до ранней пенсии танцовщицы, отказ танцевать был сделан молодой женщиной. Горе Марины и понимали, и разделяли ее коллеги. Историю любви наблюдала вся Осетия: еще бы, звезда научного, политического небосклона и вдруг … танцовщица. Конечно, талантливая, конечно, любимая, но… Не будем обманывать …

В ансамбле придумали выход, предложили выйти ведущей концертов дорогого ей ансамбля. Как? Все равно сцена.

Ночь перед концертом ушла на платье, которое должно было сказать о ее состоянии, и в то же время не испортить людям праздника.

Впервые на осетинской сцене стояла ведущая в черном бархатном платье. Бархат – не был тканью для осетинского ансамбля: не та фактура.

Для Марины Кесаевой он стал именно фактурой.

Зал плакал, а она стояла, не дрогнув. И в этом ее молчании было все: и разбитое сердце, и высокий дух, и уæздан – это была любимая Марина Кесаева, которая узнала счастье любви, недолгой, может, от этого еще более яркой.

Поразительно, но Кесаева, бывшая бесспорной примой ансамбля, еще более упрочила эти позиции, отойдя от танца.

Не секрет, что и примами становятся по-разному: используя мужнины связи, обретая влиятельных поклонников, строя интриги, да мало ли.

Но прима на время – уже, по определению, такой не является. Кесаева была примой по определению. Не самая высокая, не самая красивая, не самая ….

Она была пропорционально сложена – и выглядела высокой, она была интересна, харизматична – хорошенькие танцовщицы меркли на ее фоне, она была необыкновенно пластична и чувствительна – ее любила сцена.

Все, кто видел Кесаеву на сцене, в один голос говорят о ее даре, о ее неподражаемом сценическом достоинстве.

Но достоинство это рождалось из ее человеческого.

Когда ансамбль впервые выезжал на зарубежные гастроли, Кесаева отказалась: она посчитала, что ее фигура молодой матери не лучшим образом представит осетинский танец. Даже сегодня решительность такого поступка трудно понять, но тогда…

Увидев ее в танце в первом же концерте, художественный руководитель ансамбля народного танца Узбекистана Бахор пригласил ее к себе на первые партии.

Отказалась: родной ансамбль был дороже далекой славы и хороших денег.

Марина была авторитетом не только в танце, ее совета спрашивали и в разных житейских ситуациях. Уже после концертов приходили в небольшую квартирку на Горького, обсуждали новости, спрашивали совета.

Даже две свекрови, а именно так было в семье Битуевых, где две файнуштки, не дождавшись своих мужей, двоих братьев, одной семьей поднимали детей, не признавшие невестку-танцовщицу, после смерти любимого сына, приобрели в Марине самого внимательного и любящего человека. И платили ей тем же, с радостью и гордостью глядя на то, в каком уважении к фамилии воспитывает Марина своего сына.

Говорят, со сцены надо уметь вовремя уйти. Вовремя – это как? Как определить ту черту, за которой начинается схождение с пьедестала?

Кесаеву к такой черте подвела любовь, так быстро оборвавшаяся, но оставившая ей сына.

Она была сдержана в проявлениях чувств, но только в проявлениях. Место любимого человека никто не смог занять: слишком высока была планка и потери, и характера.

Повезло тем, кто видел, кто помнит, кто старался повторять ее движения, ее взгляд, ее прическу.

Повезло тем, кто запомнил ее красивый грудной голос, ее теплые руки.

Повезло, наверно, и нам, что мы можем услышать тех, кому действительно повезло видеть, слышать, помнить редкого таланта танцовщицу, глубокой красоты женщину – Марину Кесаеву.