Политика

Аристотель начинает исследование политики с её определения как вида общения, основывающегося на господстве и подчинении, который зарождается уже в семье, где глава повелевает остальными членами, а последние следуют его воле. Так как одна семья не может вполне удовлетворить собственные потребности, люди объединяются в селения для совершения обмена собственностью, её эквивалентом становятся деньги. 

«Необходимо, чтобы всему была назначена цена, тогда всегда будет возможен обмен, а если будет обмен, будут и отношения. Монета, словно мера, делая вещи соизмеримыми, приравнивает; и как без обмена нет отношений, так без равенства – обмена, а без соразмерности – равенства» [Никомахова этика, 1133b]

Таким образом, продукт трудовой деятельности обнаруживает не только потребительную ценность, но и меновую. Эту диалектику товара, впервые обнаруженную Аристотелем, подробнее исследует К. Маркс в «Капитале». Античный философ же останавливается лишь на указании двух техник приобретения собственности:

• Экономики (οικονομικός), направленной на увеличение количества товара путём управления имеющимся хозяйством.
• Торговли (χρηματισμός), в которой собственность накопляется путём покупки товара и его дальнейшей продажи.

Складывающиеся из естественной нужды общественные отношения становятся по Аристотелю возможностью для создания государства.

«Все эти условия должны быть в наличии для существования государства, но даже при наличии их всех ещё не будет государства; оно возникает лишь тогда, когда образуется общение между семьями и родами для благой жизни, с целью совершенного и самодовлеющего бытия» [Политика, III, 5; 1280b]

В государстве люди впервые возвышаются над своими индивидуальными нуждами и объединяются вокруг единой цели, поэтому главным моментом в достижении блаженства для каждого отдельного человека Аристотель указывает закон как объективную для всех справедливость, и не как равенство, но как пропорцию [См.: Никомахова этика, V, 6, 1131a]. Её основанием выступает государственный строй. 

«Даже если для индивида благо есть то же самое, что для государства, последнее стоит выше, так как выступает основанием первого, поэтому блаженно обретение блага отдельным человеком, но прекраснее и божественнее обретение его для народа и целого государства. Практическая деятельность стремится именно к этому» [Никомахова этика, II, 1094b].

Будучи ограничен рамками отдельного государства, закон остается абстракцией и изменяется, следуя за изменениями государственного строя.

«Законы необходимо излагаются во всеобщей форме, а человеческие же действия единичны, поэтому некоторые законы следует изменять» [Политика, II; 5, 1269а]

В регуляции общественных отношений закон ограничивается формальными запретами, поэтому Аристотель даёт ему лаконичное определение:

Так как в политическом общении участвуют не случайные индивиды, а граждане (πολίτες), Аристотель рассматривает государство (πολιτεία) как способ общения между ними, выраженный через отношение властвующих и подчиняющихся, поэтому философ справедливо отличает гражданскую добродетель от нравственной, ведь они совпадают не во всех видах государственного устройства. Их тождество обнаруживается лишь в аристократии.

«Аристократией по справедливости можно признавать только тот вид государственного устройства, в котором управляют люди, безусловно совершенные в добродетели, а не те, кто добродетелен при каких-то условиях; ведь только в таком государстве добропорядочный человек и добропорядочный гражданин — одно и то же, тогда как в остальных добропорядочными бывают при данном государственном строе» [Политика, IV, 5; 1293b]

Аристократическое устройство не способно существовать вечно из-за конечности человеческой жизни и последующей передачи власти в руки тех, кто менее добродетелен, ведь добродетель, в отличие от собственности, невозможно получить по наследству. Примером здесь может послужить великий афинский политик Перикл, который так и не смог передать свои нравственные качества наследникам, впоследствии предавшим отечество.

«Самое важное из всех указанных нами средств, способствующих сохранению государственного строя, которым ныне все пренебрегают, – это воспитание нрава в соответствии с государственным устройством» [Политика, V, 6; 1310b]

Так как собственность выступает материей гражданских отношений, а достаток граждан количественно различен, то форма государства включает две возможные противоположности:

• Олигархию, где лишь состоятельные граждане имеют доступ к должностям, ограничивая его для остальных высоким имущественным цензом, либо законодательно закрепляя за собой власть как наследственную, порождая династию.
• Демократию, где равенство служит основанием занятия должностей, поэтому каждый, или почти каждый, имеет возможность учавствовать в государственном управлении.

Государство по Аристотелю не должно впадать в эти крайности, позволяя одному слою граждан брать вверх над другим, так как ущемление интересов какой-либо части населения ведет к гибели всего государственного строя.

«Оба начала должны находить себе опору в самом государственном строе, а не вне его; чтобы не большая часть желала видеть этот строй именно таким (этого, пожалуй можно достигнуть и при плохом государственном устройстве), но чтобы иного строя, помимо наличествующего, не желала ни одна из частей государства» [Политика, IV, 7; 1294b]

Если для Платона виды государственного устройства еще оставались самодовлеющими, то для его ученика они выступают как возможности единой действительности государства, что позволяет ему раскрыть все потенциальные отношения олигархического и демократического устройств. Аристотель понимает, что лучшая государственная организация покоится на гражданах среднего достатка, сдерживающих как произвол должностных лиц, так и дерзость простого народа. Нарушение пропорции в этих отношениях приводит лишь к тирании, при этом нет различия между деспотизмом одного правителя и диктатурой необразованных масс.

«Законодателю при создании государственного устройства необходимо постоянно привлекать к себе средних граждан: если он будет издавать законы и для олигархических , и для демократических нравов, ему стоит держаться средних» [Политика, IV, 10; 1296b]

P.S. "Вся эта похвальная ода среднему классу, конечно, мила, – можете сказать вы, – но ведь Аристотель признавал рабство!" Специально для разделяющих это заблуждение приведу слова самого философа об условиях существования рабовладения.

«Если бы каждое орудие могло выполнять присущую ему работу само (αυτόματους), по данному ему приказанию или даже его предвосхищая, уподобляясь статуям Дедала или треножникам Гефеста, о которых поэт говорит, что они сами собой входили в собрание богов; если бы ткацкие челноки сами ткали, а плекторы сами играли на кифаре, тогда и зодчие не нуждались бы в работниках, а господам не нужны были бы рабы» [Политика, I, 2; 1253b]