Поймай меня, если сможешь

, колена, — сообщил старший интерн доктор Холлис Картер. — Мы как раз собрались делать рентген. Если не обнаружится ничего более серьёзного, я бы рекомендовал наложить гипс и отправить его домой.
Я перевёл взгляд на двух других интернов — Карла Фарнсуорта и Сэма Байса.
— Доктор Фарнсуорт?
— Я того же мнения, доктор, — кивнул он. — Может, даже нет перелома.
— А вы, доктор Байс?
— Думаю, как раз это самое, а может, и того меньше.

— Что ж, джентльмены, похоже, в моей помощи вы не нуждаетесь. Продолжайте, — с этими словами я удалился. Позже я узнал, что паренёк сломал голень, но при своих познаниях я с равным успехом мог решить, что ему нужны очки.

В последующие дежурства тоже не обошлось без вызовов в приёмный покой, и всякий раз я позволял улаживать ситуацию интернам. Вступая в дело, я спрашивал одного из них о природе болезни или травмы, а затем осведомлялся, как бы они приступили к лечению. Выслушав, консультировался с одним или обоими другими интернами, обычно находившимися здесь же. Если тот или те разделяли его мнение, я авторитетно кивал:
— Хорошо, доктор. Приступайте.

Я и не знал, по душе ли интернам мой подход к подобным инцидентам, но вскоре выяснил: они его обожали.
— Фрэнк, они считают, что ты просто великолепен, — сообщила Брэнда. — Особенно без ума от тебя молодой доктор Картер. Я слышала, как он рассказывал кому-то из навестивших его друзей из Мейкона, что ты даёшь ему настоящую практику, что ты лишь приходишь, выслушиваешь его мнение о ситуации и позволяешь ему продолжать. Говорит, он чувствует себя прямо как практикующий врач.

— Да просто я лентяй, — усмехнулся я.
Но после первого же дежурства понял, что без помощи мне не обойтись. Раздобыл карманный словарь медицинских терминов и с тех пор, услышав прозвучавшие из уст интерна или сестры термины или словосочетания, значения которых не постигал, втихомолку ускользал на незаконченный седьмой этаж и заходил в какую-нибудь пустующую кладовую, чтобы посмотреть значения незнакомых слов. Порой просиживал в кладовке минут пятнадцать-двадцать, просто листая словарь.

В тот вечер, когда я уже считал, что вышел на дежурство в последний раз, Колтер снова меня разыскал.
— Фрэнк, понимаю, что не смею просить о таком одолжении, но Джессап не вернётся. Он решил остаться и начать практику в Калифорнии. Ну, я почти уверен, что через пару недель замена прибудет, так может, вы задержитесь на этот срок? — он застыл в ожидании с умоляющим видом.

Он поймал меня в самый подходящий момент. Я полюбил роль врача. Я наслаждался ею почти так же сильно, как и маскировкой под лётчика. Да и жизнь моя стала не в пример спокойнее. В роли педиатра я не выписал ещё ни единого недействительного чека. Более того, заступив на временную должность в Смитерс, я даже и не помышлял о подлогах: больница платила мне 12 5 долларов в день по ставке «консультанта», выдавая зарплату раз в неделю.

— Разумеется, Джон, — хлопнул я Колтера по спине. — Почему бы и нет? Пока что мне заняться больше нечем.

Я не сомневался, что смогу водить всех за нос ещё пару недель, что благополучно исполнил, но потом две недели обернулись месяцем, месяц — двумя, а Колтер всё никак не мог подыскать замену Джессапу. Уверенность моя пошла на убыль, меня порой грызли опасения, что Колтер, кто-нибудь из врачей или даже Грэйнджер может от безделья заняться проверкой моих медицинских документов, особенно, если в моё дежурство стрясётся какая-нибудь неприятность.

С интернами, сестрами и прочими моими номинальными подчиненными я по-прежнему держался самоуверенно и беззаботно, а смена от полуночи до восьми продолжала меня преданно поддерживать. Сестры считали меня обаятельным чудаком и очень ценили, что я ни разу не пытался заманить их в пустующие помещения. Интерны гордились возможностью поработать в мою смену. У нас была настоящая команда, молодые врачи прониклись ко мне уважением. Считали меня чокнутым, но компетентным.

— Вы относитесь к нам не так, как остальные врачи, доктор Уильямс, — признавался Картер. — Входя, когда мы занимаемся пациентом, они бросают «Отойдите» и берут всё в свои руки. А вы не такой. Вы позволяете нам продолжать, доводя дело до конца. Вы даете нам почувствовать себя настоящими врачами.

Ещё бы мне не давать! В медицине я был ни в зуб ногой. Именно эти молодые медики и позволяли мне не ронять маску врача, хотя и узнали они о том лишь многие годы спустя. И когда приходилось туго — по меньшей мере, мне, ведь моих медицинских познаний не хватило бы, чтобы справиться с простой головной болью, — я оставлял всё на произвол интернов, удирая в свою кладовку на седьмой этаж.

К счастью, за время моей практики в Смитерс мне ни разу не довелось столкнуться со случаем, когда речь шла о жизни или смерти, но не обходилось и без щекотливых ситуаций, когда меня выручала лишь репутация паяца. К примеру, однажды рано утром меня разыскала сестра из акушерского отделения.

— Доктор Уильямс, мы только что приняли ребёнка, а доктора Мартина вызвали к другому столу делать кесарево, когда мы ещё перевязывали пуповину, и он просит вас в качестве любезности провести обычный осмотр ребенка.
Отказаться было трудновато. Я как раз болтал с двумя сестрами из своей смены, когда прозвучала просьба.
— Я вам помогу, доктор Уильямс, — вызвалась одна из них — Джоана Стерн, дипломированная сестра, посещавшая медицинскую школу и надеявшаяся со временем стать неонатологом.
[19]

Она устремилась в палату, а я неохотно потащился следом. Порой я останавливался перед стеклянной дверью грудничковой, чтобы поглядеть на крохотных морщинистых новорождённых в инкубаторах и смахивающих на корзины колыбельках, но внутрь ни разу не входил. Они напоминали мне скопление мяукающих слепых котят, а я всегда слегка опасался кошек, даже маленьких.
Я хотел было открыть дверь палаты, когда сестра Стерн схватила меня за руку, выдохнув:
— Доктор!

— Что стряслось? — поинтересовался я, в отчаянии озираясь в поисках кого-нибудь из своих верных интернов.
— Так входить нельзя! — выбранила она меня. — Нужно вымыться, надеть халат и маску. Вы же сами знаете! — Она вручила мне зелёный халат и стерильную маску.
— Тогда растолкуйте, с какой это стати мне нужна маска? — проворчал я. — Я же собираюсь лишь осмотреть ребенка, а не резать его. — И тут до меня дошло, зачем мне нужна маска: чтобы скрыть лицо. Что я и сделал.

— Честно говоря, доктор, — раздражённо хмыкнула она, — порой вы хватаете лишку.
Новорождённый оказался мальчиком, ещё багровым и лоснящимся после своего трудного пути сквозь канал жизни, скорбно воззрившимся на меня.
— Ладно, парень, набери в грудь побольше воздуху и стравливай помаленьку! — шутовским тоном по-армейски скомандовал я, собираясь приложить стетоскоп к груди младенца.
Сестра Стерн опять со смехом схватила меня за руку:

— Доктор! Этот стетоскоп для новорождённых не годится! Нужно взять педиатрический, — она выбежала и тотчас вернулась с миниатюрной копией моего стетоскопа. А я и не знал, что они бывают разных размеров. — Может, перестанете паясничать, а? У нас масса работы.
— Знаете что, доктор Стерн, — я отступил на шаг, махнув рукой в сторону ребенка. — Осмотрите-ка мальчика вы, а я погляжу на стиль вашей работы.

— Что ж, я могу, — тут же попалась она на удочку. Тон у неё был уязвлённый, но выражение лица, как раз напротив, польщённое. Она выслушала мальчика, потом повесила стетоскоп на шею и принялась манипулировать с ручками, ножками и бедрами младенца, заглянула ему в глаза, в уши, в рот и в попку, а потом пробежалась пальцами по его голове и туловищу. Наконец, отошла и с вызовом уставилась на меня: — Итак?
Наклонившись, я поцеловал её в лоб.

— Спасибо, доктор, вы спасли моего единственного сына, — проронил я нарочито плаксивым голосом.
Зато младенец словно позабыл о скорби. Никто толком не знает, мыслят ли новорождённые и осознают ли происходящее. Вернее, никто, кроме меня. Это дитя знало, что я враль, а не врач, это видно было по его лицу.
После этого я осмотрел нескольких младенцев. Конечно, я так и не узнал, что именно делаю, зато, благодаря сестре Стерн, делал это правильно.

Но по-прежнему массу времени проводил в кладовке на седьмом этаже.
Естественно, порой моё шутовство допекало окружающих. Как в ту ночь на одиннадцатый месяц моего притворства, когда к столу дежурной сестры, где я царапал на карточках свои нечитабельные примечания, прибежала сестра из детского отделения.
— Доктор Уильямс! У нас в 608-й синюшный ребенок! Идите скорее!
Сестра была новенькая, лишь месяц назад из медицинского колледжа, и пострадавшая от одного из моих розыгрышей.

В первое её дежурство я велел ей «принести в детское отделение ведро пара, чтобы простерилизовать помещение» — и она поспешно ринулась в бойлерную, куда направил её услужливый интерн.
Как ни странно, за одиннадцать месяцев в роли доктора я ни разу не слышал выражения «синюшный ребенок», и подумал, что она просто решила отплатить мне той же монетой.
— Сейчас подойду, — ответил я, — но сначала зайду к зеленушному ребенку в 609-ю.

Увидев, что я не трогаюсь с места, она ринулась прочь, криком призывая одного из интернов. Скрывшись за углом, я справился в своем медицинском словаре. Оказалось, что] синюха, или цианоз, — это нехватка кислорода в крови, обычно из-за врождённого порока сердца. Я очертя голову ринулся в 608-ю палату и с облегчением увидел, что один из интернов выручил меня снова: он как раз устанавливал над постелью ребёнка кислородную палатку.

— Я позвонил его лечащему врачу, он уже выехал. Если вы не против, сэр, я присмотрю здесь до его приезда.
Я был ничуть не против. Инцидент потряс меня. Я понял, что в своём лицедействе дошёл до опасной черты. До сих пор мне везло, но вдруг я осознал, что моё притворство может стоить жизни какому-нибудь ребёнку. И твёрдо решил, отыскав Колтера, подать в отставку, не поддаваясь ни на какие уговоры.
Но он сам нашёл меня.

— Ну, Фрэнк, можете снова возвращаться к разгульной жизни, — радостно провозгласил он. — У нас будет новый врач. Выписали из Нью-Йорка. Прибывает завтра.
У меня будто камень с души свалился. Назавтра я забежал, чтобы забрать свой последний чек на зарплату, и ничуть не огорчился, не встретив преемника. Уже выходя из больницы, я наткнулся на Джейсона — пожилого уборщика из смены от полуночи до восьми.
— Не рановато ли ты пришёл сегодня на работу, Джейсон? — спросил я.

— Сегодня я в две смены, доктор, — объяснил тот.
— Если ты не в курсе, Джейсон, то больше мы не встретимся, — сказал я. — Наконец-то нашли замену.
— Да, сэр, я слыхал, — Джейсон поглядел на меня с любопытством. — Доктор, можно кой-чё спросить?
— Разумеется, Джейсон, что угодно. — Старик мне всегда нравился.

— Доктор, — набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул он, — вы не знаете, а я, мля, всегда отдыхал там на седьмом этаже. И, доктор, уже почитай год вижу, как вы ходите туда в кладовку. Вы никогда ничё туда не приносили, ничё не выносили. Я знаю, вы не пьёте, доктор, а в той кладовке ни хрена нету, ни хера! Я обшарил её раз двадцать. Док тор от любопытства я едва не ударился в запой. Че вы там делали-то, в кладовке-то, доктор? Я никому не скажу, клянусь!

— Джейсон, — рассмеявшись, я дружески приобнял его, — в кладовке я созерцал собственный пупок и ожидал сантори. Вот и все. Клянусь.
Но знаю, что он мне не поверил. Наверное, обыскивает кладовку до сих пор.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь