Поехали!
"Критикуешь чужое, предлагай своё. Предлагая - делай."
У солидной массы людей словосочетание "День космонавтики" ассоциируется с праздником, с событием , немыслимо перевернувшим всю космическую отрасль вверх дном, что правильно и оправданно.
Но сегодня я не собираюсь пожинать лавры тех успехов, а хочу раскрыть другую, непопулярную сторону медали того времени.
Речь пойдёт о ведущем конструкторе космических ракет и главном основоположнике практической космонавтики Сергее Павловиче Королёве. Из пары интервью его дочери нашёл несколько моментов, пробивающих на эмоции и раскрывающих всю подноготную жизни учёных в СССР.
— Какое первое воспоминание у Вас связано с отцом? Его репрессировали, когда Вы были ещё совсем ребенком… Вы помните вашу первую встречу?
— Моего отца арестовали, когда мне было три года. Мама мне говорила, что мой папа лётчик и он выполняет ответственное задание. И я так и говорила всем детям, которые со мной играли. Когда его привезли с Колымы, он вернулся обратно в Бутырскую тюрьму. А 18 сентября 1940 года он попал в «туполевскую шарагу». Для поднятия духа заключённых специалистов руководство НКВД разрешило им свидания с ближайшими родственниками. Мама сказала, что папа прилетел и мы с ним встретимся. Мне было тогда пять лет. Я приехала в Бутырскую тюрьму, но не знала, что это тюрьма. Мы вошли в маленький дворик этой тюрьмы и потом поднялись на второй этаж, где стояли стол и четыре стула. Мы сели с мамой, а с противоположной стороны вошли отец и охранник. Я сразу его спросила: «Папа, как ты мог сесть здесь на своём самолёте, здесь же такой маленький дворик?» Я думала, что он прилетел прямо сюда и сел здесь. Отец не успел ничего сказать, за него ответил охранник: «Эх, девочка, сесть-то сюда легко, а вот выйти отсюда очень трудно». Вот это моё первое воспоминание об отце.
– Вам никогда не хотелось посмотреть в глаза людям, которые так мучили вашу семью, – следователям, доносчикам?
– Журналист Ярослав Голованов, написавший книгу о Королеве, рассказывал мне о своих поисках следователей Быкова и Шестакова, допрашивавших моего отца. Одного нашел, тот, естественно, сделал вид, что ни о каком Королеве никогда не слышал. Что касается «доносчиков», то это расхожее заблуждение. Я перелопатила архивы ФСБ, отксерокопировала много документов и должна сказать: никто не доносил на моего отца. Просто когда следственным органам понадобилось подкрепление в виде акта, характеризующего работу Королева и Глушко в НИИ-3, нашлись люди, которые его подписали. Инженеры Костиков, Душкин, Калянова и Дедов поставили свои подписи фактически под смертным приговором.Впрочем, Костиков, который впоследствии стал директором института не постеснялся прийти в наш дом после ареста отца и предложить моей маме обменяться с ним жилплощадью! Он хотел заполучить нашу изолированную квартиру в обмен на свою коммуналку...
— В лагере Сергей Павлович едва не погиб. Как удалось выжить в таких нечеловеческих условиях?
— Отец заболел цингой, и когда он уже практически умирал, в лагере появился Михаил Александрович Усачёв. Он был директором завода, где был построен самолёт, на котором разбился Чкалов. Конечно, в декабре 1938 года его тут же арестовали и сослали на Колыму. Усачёв был мастером спорта по боксу. Когда он появился в лагере, то, пользуясь своей силой, вызвал старосту и потребовал: «Показывай мне своё хозяйство». Они вошли в палатку, и староста ему сказал: «А здесь валяется Король, из ваших, но он уже не встанет». Усачёв подошёл и увидел под грудой лохмотьев моего отца, с которым он был знаком. Отец весь был покрыт струпьями, у него выпали все зубы, он не мог ходить. И тогда на соответствующем языке Усачёв поговорил с этим старостой, потребовал, чтобы уголовники давали дополнительную пайку, и Королёва перевел в медчасть. Медсёстры приносили туда сырую картошку, морковь и натирали ими десна больным цингой, заваривали отвар из шишек, больше ничего было. В конечном счёте отец поправился.
– Вы часто смотрите на звезды?
– Бывает. И знаете, о чем думаю? О том времени, когда, как мечтал мой отец, «в космос можно будет летать по профсоюзным путевкам».
Властные структуры СССР можно без зазрения совести назвать жестокими и бескомпромиссными, а их отношение к людям - животным, но прошлое уже не изменить, поэтому единственное, что мы можем сделать, - это не следовать современным тенденциям переписывания истории и помнить таких личностей, которые отдавали жизнь за Отчизну.