Подарок

- Что за резкий запах? Мама снимала сапоги, стоя в прихожей, приподнимая ноги, чтобы руками ухватить пятку обуви и стянуть с себя "тесноту". "Теснота" - так мама называла производственные единицы обувного мира, ибо с ее 42 размером найти подходящую комфортную обувь, не натирающую мозолей, было сложно. О красоте речи не шло - мама работала в пекарне, "месте, где рождаются мягкие булочки с корицей и никому нет дела до твоей обуви". Несмотря на постоянную готовку тех самых булочек с корицей, вопреки всяким снятиям проб с теста и взбитых белков с сахаром, она была женщиной сухой, худощавой, к тому же носила круглые очки, и для незнакомых больше походила на учительницу математики, нежели на пекаря. 

В тот день мне стало шесть. Я отчётливо помню то, что именно стало, а не было. Проснувшись утром в своей маленькой кроватке, которую по просьбе мамы, вырезал сосед-плотник из дерева, оставшегося от уже выполненных работ, я побрела в ванную. Там, на одной из стен, как это бывает во всех ваннах, висело небольшое зеркало. Но я, в силу своего ещё юного возраста, соответственно, и небольшого роста, могла дотянуться до него только встав на кухонный стул. Стул этот был невероятно массивен и тяжел в переноске для маленькой девчушки, поэтому смотрела на себя я крайне редко - то было единственное зеркало в доме, в котором мама после горячего душа протирала рукой окошко в запотевшем зазеркалье и быстро собиралась на работу. Она считала, что зеркала высотой от макушки до плеч вполне достаточно, а смотреть на себя в полный рост можно и в витринах магазинов, мимо которых мы обычно пробегали, чтобы у меня вдруг не загорелись детской истерикой глаза. 

Вода из крана бежала маленьким напором, но журчала весело и ,словно, пританцовывая, утекала в сток, на прощание сверкая чем-то серебристым. Я быстро умылась, чтобы моя маленькая персональная речка не растеряла своего оптимизма и сверкала назавтра также, как и сегодня. На самом же деле умываться как можно быстрее было мамино идеей - во имя экономии воды, света и святого духа.

 Обычно, после ванны я шла на кухню, где меня ждали на столе традиционно одна булочка с корицей и детский стаканчик молока, с нарисованным синим медведем на стекле. Почему медведь был синим, мама так и не смогла мне ответить. И я для себя решила, что у художника просто закончились коричневые краски, точнее, закончились все краски и оставалась только она одна, - синяя.

‌Вот и в этот раз синий медведь, купавшийся в молоке, покорно ждал меня рядом с аппетитной булочкой. От мамы тоже так пахло, корицей и молоком. Сегодня был мамин "законный" выходной, а в выходные дни мне надлежало вести себя мышкой. На самом деле, я вела себя мышкой постоянно, как будто у мамы был каждый день выходной, так что подобное поведение не представлялось сложным в воплощении. Я вообще была кротким и послушным ребенком, даже чрезмерно тихим. Друзей у меня почти не было, точнее их не было совсем - старый плюшевый зайка не мог считаться полноценным другом, потому что у него не было пол уха и одной бежевой пуговички на потрепанном жилете. Часто я брала своего зайку подмышку и шла смотреть в окно на дворовых ребят, внутренне мечтая оказаться среди них и также весело раскачиваться на качелях. У меня были попытки подружиться с местной детворой, но все эти попытки отвергались, сначала молча , с какой-то издёвкой во взглядах , а затем уже вслух и смеясь. Надо мной смеялись, потому что мы с мамой не могли позволить мне новое пальто или велосипед; в силу своего возраста, я не понимала, по каким причинам "не можем позволить", но новое пальто очень хотелось. Как у Машки! Непременно,как у нее! По новой моде, с серебристой застёжкой- замочком и невообразимо глубокими кармашками. Оно, пальто это, казалось таким голубым, мягким, обволакивающим и очень надежнымв холод. "Мы не можем себе это позволить", - фраза мамы на просьбу купить мне голубенькое пальто. 

 И в этот день, после завтрака, я также стояла с зайкой подмышкой и разглядывала угрюмых, утренних прохожих. Этот, со шляпой, похож на рыжего клоуна, которого я видела, когда мы с мамой случайно проходили мимо цирка. А эта женщина в серенькой шали - наша баба Надя, дворник, и гроза дворовой ребятни. Она часто ругалась, когда дети специально заливали водой тропинки ради скользкого катка, которые та упорно расчищала, создавая впечатление великого обожания к работе. 

На столе тикали часы, я обернулась взглянуть на время ,чтобы понять, как скоро может проснуться мама. Интересно, что мы будем делать сегодня. Может, мама снова будет учить меня складывать числа или мы вместе сходим к дяде Толику, тому самому соседу-плотнику, посмотреть, как он строгает игрушки из дерева для магазина детских товаров. 

-Ты уже проснулась? - это мама, зевая, в белой рубашке до колен вошла на кухню. Она потянулась за кружкой в шкаф, налила себе воды и села за стол. 

- Ребенок, - мама часто так называла меня, это странное "ребенок", словно я чужая, - а ведь у тебя сегодня День рождения! И у меня есть для тебя превосходный, великолепный подарок!

Мама произнесла речь торжественно, словно на ней был вечерний наряд, а сама она вещала для многочисленных гостей. Такая интонация не была для меня в новинку - где-то в глубине души мама была актрисой. Это я поняла ближе к подростковому возрасту, наблюдая, как она картинно хватается за сердце от того, что я слишком много положила корицы в булочки или плохо вымешала тесто. А будучи сейчас, уже, как оказалось, шестилетним ребенком, я думала лишь об одном - подарке. Неважно было, насколько речь была торжественной и было на маме вечернее платье или ночнушка, - важно было то, что у меня День рождения, а у мамы есть подарок. Конечно же, мой детский мозг рисовал мне новенькое голубое пальто..с невообразимо глубокими кармашками. Так сильно оно нравилось мне. 

Мама ушла переодеваться, оставив меня на кухне со включенным газом на плите - зимой у нас всегда было холодно, и мама обогревала наши небольшие метры жилплощади газом. Я провожала ее взглядом из окна, по-прежнему держа подмышкой плюшевого зайку. Мне казалось, что сегодня - самый замечательный день на свете: мой День рождения, и мама принесет мне в подарок пальто, как у Машки. Нет, лучше! Эти мысли, такие приятные и волнующие, закружили меня по кухне в танце с моим одноухим зайкой. Я представляла, как застегиваю сама, совсем уже большая, серебристую застёжку, кладу руки в карманы и иду важная по тропинкам , расчищенные бабой Надей. И наверное, когда ребята увидят у меня новое пальто, они захотят со мной дружить, и Мишка даже даст покататься на его санках. Пока я кружилась, мечтая и думая о пальто, совсем не заметила, что неожиданно мой плюшевый заяц, тот самый одноухий , исчез из рук. Сначала я посмотрела на свои руки, затем на пол, стол, два стула у стола, и повернула голову к плите. Газ по-прежнему пытался согреть вокруг себя доступное пространство, полыхая то синим, то жёлтым, а справа, касаясь огня последним целым ухом лежал мой заяц. Огонек потихоньку искрился у потрепанной шерсти, а затем вошёл в раж и перекинулся на мордочку игрушки: пластиковые глаза плавились, очертания розового носика исчезали, и над всем этим происшествием клубился дым и витал неприятный запах горелого, черного, потерянного мной в порывах мечтаний единственного друга.

-Что за резкий запах? Мама, сняв сапоги привычным движением за пятку, прибежала на кухню, и вскрикнув свое "ой" , метнулась к плите. 

Как потом выяснилось, заяц не подлежал восстановлению, а наши жилые метры не потонули в пожаре только благодаря тому, что мама быстро вернулась из магазина. Она не любила детский плач, и ,не дав мне опомниться, всучила в руки небольшой свёрток ,перевязанный синей ленточкой. Пока мама убирала последствия аварии и моих мечтаний, я пыталась понять, как в такой маленький свёрток могло поместиться мое новое голубое пальто..

С невообразимо глубокими кармашками.

Мамы давно уже нет в живых, а я все ещё помню тот день, когда мне стало шесть. Был мой День рождения, я потеряла своего плюшевого друга, и получила замечательный подарок: это была синяя ручка, шариковая , с колпачком и синей крышечкой. Тогда я ещё не понимала, как этот подарок будет много значить для меня. Ведь впоследствии именно ею, этой ручкой, я писала свои маленькие истории, которые переросли в большие, и благодаря которым я помню маму именно такой: пахнущей корицей , снимающей "тесноту" с ног в прихожей и протягивающую мне маленький свёрток, перевязанный синей лентой.