Подарок

Миша не знал, как ему общаться со женой. Он отводил взгляд, мычал, натужно и зло шутил, чувствуя, как его лицо сжимается маской, фальшивой до последней клетки. Было такое чувство, будто это он изменил ей, а не она ему. Славочка удивлялась, целовала его, окутывала сиськами, а под вечер устроила ему охуительный трах, облизывая с ног до головы, как ласковая болонка.

«И как ее хватает на нас двоих?» — думал Миша и ебал ее жестко, брутально, как не ебал никогда. — «Сука — она и есть сука...»

Результат был неожиданным: Славочка кончила, пуская пузыри, а когда отдышалась, сказала Мише, что ей никогда не было так хорошо.

«Сука — она и есть сука... « — твердил про себя растаявший Миша, стараясь быть начеку. Но Славочка была такой благодарной, такой нежной, родной, неистово-ласковой, что у него плохо получалось, и через десять минут Миша хрюкал, зарывшись в розовые сиськи.

«Может, и в самом деле зашла к нему — взять, скажем, какую-нить фиговину... а Ганапольский мудак, это я и так знаю... лапает чужих жен, блядь... « — убеждал себя он, растворяясь в теплом молочном океане, дышавшем у него под боком.

— Мишустик, — шептал ему океан. — Ты будешь меня любить в любом виде, правда? То есть... ну, если я вдруг прическу поменяю, имидж и все такое? Да?

— Угуууу, — мычал Миша, не вдумываясь в то, что она говорит. (Думать в такие моменты не мог никто, даже Эйнштейн.)

Назавтра Славочка снова ушла «на пару».

На этот раз она ехала совсем в другое место. У Миши отлегло от сердца, и он приплясывал от радости, продолжая слежку. «Доведу ее до объекта», думал он, «чтобы уже совсем никаких сомнений...»

Славочка вышла на окраине. Вокруг были всякие институты, и Миша совсем уже уверился, что она идет на учебу, и шел за ней только потому, что привык любое дело доводить до точки.

У одного из институтов Славочка свернула, но не ко входу, а во двор. Там, возле обыкновенного подъезда обыкновенной сталинки ее ждал Ганопольский.

Оцепеневший Миша смотрел, как тот обнимает ее, целует (ему казалось, что в губы) и уводит в подъезд.

«Она пришла к нему домой», — шептал Миша, стоя, как истукан. — «Она... к нему... домой...»

Потом достал телефон, вышел в контакт и долго, долго листал диалог, пока не нашел то, что искал.

— Четыре... семь... восемь... — бормотал он, набирая номер. — Алё? Жанна?

3.

У них было договорено, что они звонят друг другу только в самом крайнем случае.

Познакомились они в сети. Это было то самое потрясающее совпадение всех интересов, с которым хоть раз в жизни сталкивался любой сетевой волк. Жанна, казалось, читала его мысли, и вдобавок была охренительно красивой и оригинальной, если верить фоткам (а с чего бы им не верить?). Было время, когда Миша часами висел вконтакте, забив на все или почти на все.

Их виртуальный роман имел все шансы перерасти в нечто большее, если бы не Славочка. Как раз тогда появилась она, и Миша, как мог, старался сдерживать себя с Жанной. Получалось, правда, плохо, и общее количество сильных слов с ее стороны явно превышало Славочкину, но... в реале и в виртуале у слов разная цена. К тому же Славочка была здесь, под носом, со своей текучей спинкой и губами, в которых хотелось растаять и умереть, а Жанна была в мониторе, в словах и в фотографиях, а их не поцелуешь и не выебешь.

В общем, Миша постепенно и тактично, как ему казалось, приучил Жанну к мысли, что он женат. Они обменялись номерами, но никогда не звонили друг другу. И вот сейчас...

— Жанна? Это Миша... Тот самый... да... Жанн, мне надо с тобой поговорить. Очень надо. Ты можешь сейчас... Что? Как приезжать? Куда приезжать?

— Мы с тобой живем в одном городе, — говорила трубка. — Я сброшу тебе адрес смской.

— Жанна!... Прямо сейчас? Ты дома?

— Дома. Жду. Только... пообещай не удивляться тому, что увидишь.

— А... эээ... ладно. До встречи, Жанна!

— До встречи.

Миша волновался так только перед первым его сексом со Славочкой (в его постели никогда не водились такие красотки, и он боялся, что будет не на высоте). Сама Славочка и ее измена почти вылетели у него из головы. Их место заняла Жанна — фантомный сгусток слов, фотографий и голоса.

Когда он звонил в дверь, сердце готово было впечататься в ребра, как сумасшедший мяч.

— Привет, — сказала ему невысокая, чуть полноватая девушка, открыв дверь.

Одна половина лица ее была, пожалуй, красивой — с ровным изгибом скул, пухлой щечкой, матовым карим глазом.

Другая представляла из себя ноздреватый рубец цвета борща. Вместо второго глаза зияла багровая щель.

— А... а Жанна... — произнес остолбеневший Миша.

— Это я. Ты обещал не удивляться, помнишь? Проходи. Я тебя не обманывала — фотки были мои. Годичной давности.

— Что с тобой?

— Бойфренд и кислота. Обычный финал обычных отношений... Может, ты удивишься, но я хочу тебя обнять.

Жанна крепко обняла его, и он по инерции обхватил руками пухлые плечи.

— Вот мы и встретились... Ты прикольный. Пойдем. Рассказывай...

Миша рассказывал, сбиваясь с пятого на десятое. То, что мучило его и заполняло доверху, вытесняя все мысли, теперь казалось ему ерундой в сравнении со свекольной половиной красивого лица, на которую он старался не смотреть, но все равно смотрел и морщился, будто пустая Жаннина глазница царапала ему нервы.

— Познакомились на корпоративе, — говорил он. — Пришла с Ганапольским. Потом говорила мне, что у них ничего не было, и что она пошла с ним, потому что ей просто было скучно... Все офигели, конечно. А меня, как Остапа, понесло. Ну, я умею, ты знаешь, особенно если выпью. В общем, она влюбилась. Вот прямо с первого взгляда. Так она говорила. И я, блядь, верил ей все время...

— И правильно верил, — кивала Жанна. — Девушкам надо верить, даже если они врут.

— Это как?

— Ну вот так. Девушка, даже когда врет, говорит правду. Так она сама чувствует. Девушки никогда не врут, понял? А если то, что они говорят, не соответствует действительности — ну, это уже проблемы действительности. Это нельзя понять, я знаю. Это можно только запомнить...

Миша, плюнув на приличия, пялился на нее, пытаясь мысленно дорисовать вторую половину красивого лица. От жалости и ужаса ему хотелось выть.

— По-моему, тебе хочется погладить меня по голове. Правильно? Но ты стесняешься.

— Угу, — Миша поднял одеревеневшую руку и положил Жанне на макушку.

— Это не парик, не бойся.

Миша гладил Жанну по голове, стараясь не касаться свекольного рубца, а Жанна говорила ему:

— Пойми такую простую вещь. Супруги — это супруги не потому, что они ни с кем больше не спят. Супруги — это единство высшего порядка. Брак должен быть выше постели.

— А ты изменяла... тому? — спросил Миша и прикусил язык.

— Смотря что считать изменой....

Мужчина и женщина не могут быть близки без секса. Секс — логический итог их сближения.

— А как же дружба? Между мужчиной и женщиной? Вот как у нас, например?

— Я про нее и говорю. Без секса такая дружба — это просто... ну, люди напридумывали себе ограничений и варятся в них, лишая себя главного. Человек ведь одинок на этом глиняном шарике, Миша. Ему хочется хоть как-то утеплиться, чтобы вокруг не было пустоты. Прилепился к другому — уже легче. Людям нужно тепло и близость. А мужчина и женщина для этого и сделаны...

— Подожди. А разве... вот мы с тобой. Разве у нас нет дружбы, нет близости? Разве тебе одиноко со мной? — спросил Миша, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь.

— Нууу... Все равно ты меня такую не захочешь. Меня уже никто не захочет. Так что я могу только рассуждать...

— Ну что ты так говоришь? — застонал Миша, повалив ее на себя. — Ну что ты, что ты... Жанна... — бормотал он, целуя ее в красивую половину лица.

Через пять минут он с ужасом смотрел на изобильную плоть, распахнутую перед ним.

Как это получилось, он не понял, а сейчас знал только, что смертельно хочет ее, и что это желание не сладко, как со Славочкой, а горько. Зудящая, обжигающая Жаннина горечь пекла вдвое сильней Славочкиной сладости.

«Вот оно как бывает, когда изменяют» — думал он, вплывая в волосатую, как у зверя, щель, и вскоре колотился в ней, выплескивая в судорожном ритме свой стыд. Никогда он так никого не хотел, как Жанну, запретную до ледышки в сердце, и причин тому было две — ему было смертельно жаль ее, и это было нельзя. Черное, бездонное «нельзя» распирало Мишу, и он кричал, вцепившись в пухлое тело, которое жалось к нему, пытаясь урвать свой клочок тепла...

***

Когда Славочка вернулась, отмщенный Миша был с ней так груб, что с непривычки ему холодило под ребрами. «Ай да день варенья вырисовывается», тоскливо думал он.

— Ничего, — Славочка коснулась его руки. — Завтра мы тебе такой подарок забабахаем, что вся депрессия разом пройдет.

— Подарок? — крикнул Миша. — Знаю я, какой ты мне сделала подарок.

— Знаешь? Как... знаешь?

Продолжение следует ...

Минет Романтика Случай Традиционно