Почему считается, что Маркс привнес многое в экономику, но также считается, что марксизм – утопия?
Сначала о вкладе в экономическую теорию
Центральный вопрос немецкой социальной философии 19 века – преодоление отчуждения, переводится Марксом в область обменно-производственных отношений и предлагается его историческое решение. Экономические связи между людьми открываются в марксизме как экзистенциальные отношения.
Маркс был уверен, что он открыл секретное строение клеток капиталистического тела, первичных атомов, образующих всякую товарную экономику вообще. История капитализма и его внутренняя логика не объяснимы без этого знания. Само обнаружение этой тайны уже есть политическая победа и важнейший шаг к преодолению господствующих отношений.
Выясняя законы экономической механики капитализма, он вводит принципиально новые понятия или радикально переосмысливает прежние:
- «Прибавочная стоимость», которая бывает абсолютной и относительной.
- «Рабочая сила» как базовый ресурс воспроизводства капитала.
- «Постоянный капитал» (стоимость средств производства) и «переменный капитал» (стоимость рабочей силы), которые можно уподобить скелету и мышцам производства.
- «Фетишистский» характер товара, который только и может не противоречиво объяснить историческое развитие и законы движения капитала.
- «Абстрактный всеобщий труд», задающий меновую стоимость.
От «буржуазной» социологии и экономики марксизм отличает не описательная, но преобразовательная установка. Внутренне конфликтные явления нашей жизни стремятся к преодолению самих себя и теория помогает им перешагнуть собственные границы и стать чем-то новым.
В марксизме «производство» – это то, что делает человека историческим существом. В конечном счете любое производство – это всегда производство самого человека в конкретной версии.
Уровень и способ производства задает цивилизационную модель, условия жизни, форму обмена, тип сознания, пределы мысли. В горизонтальной проекции экономический базис окружает культурную и политическую надстройку как охраняемый периметр и не позволяет исполниться самым благородным мечтам и высоким надеждам утопистов.
Способ производства есть связь производительных сил и производственных отношений.
С момента возникновения классов Маркс называет четыре таких способа:
- Античный – патриции эксплуатируют рабов.
- Азиатский, при котором не угадывается вообще никакого зазора между правящим классом и государственным аппаратом. Государство выступает как совокупный рабовладелец.
- Феодальный – эксплуатация в форме крепостной зависимости.
- Буржуазный (капиталистический) – наниматель потребляет рабочую силу нанятого, превращая его способность к труду в источник своей прибыли, получаемой на рынке. Условный «демократизм» буржуазии объясняется тем, что анонимное насилие капитала уже заключено в самой производственной структуре.
В этом смысле разные эпохи в нашей истории отличаются не тем, «что» производят люди, но тем, «как» именно они это делают.
Теперь об утопизме
При чтении «Капитала» бросается в глаза смысловая двуслойность этого текста. В этой книге как будто два этажа с разной степенью убедительности – аналитический и публицистический. Там, где Маркс перестает быть аналитиком и становится публицистом, ожидаемо больше метафор и допущений, чем доказательств, выдерживающих научную проверку. Но для левых всегда был особенно важен именно этот слой, обещающий «снятие» и преодоление («Aufhebung») системы, основанной на частной собственности и присвоении прибыли.
Ранее речь шла об экспроприации массы группой манипуляторов, но в ближайшем будущем речь пойдет об экспроприации кучки узурпаторов массой – обещает Маркс.
Между тем, либеральные и реформистские оппоненты Маркса всегда отмечали, что из гениального, глубокого, убедительного и полезного анализа системы вовсе не следует автоматически ни перехода к коммунизму, ни экспроприации экспроприаторов. Тут не прочитывается однозначного детерминизма, диалектической заданности и явно совершается эмоциональный скачек, в результате которого Маркс перестает быть ученым и становится предсказателем. Классовая поляризация общества, рост неравенства и непрерывное развитие производств в сторону эффективности ещё не гарантируют международной революции трудящихся.
Так как переход к социализму возможен лишь после созревания капитализма и его повсеместного, всепланетарного распространения, само это предсказание делается умозрительным, вечно откладываемым.
Система может отодвигать финальный кризис неопределенно долго, корректируя себя с помощью умеренных кейнсианских реформ или же через возобновляющее воздействие больших войн, уничтожающих огромное количество средств производства и ресурсов, возвращающих нас в варварство и заново запускающих уже пройденный цикл.
Как возможное решение этой проблемы у левых теоретиков, начиная с Ленина, Грамши и Лукача, возникает тема созидательной воли, которая выводит нас за пределы предложенного в «Капитале» политэкономического анализа.
Необходимо волевое усилие политического агента (партии) для склеивания двух (аналитического и пророческого) слоев «Капитала» в конкретной практике.
В двадцатом веке всё больше левых отказываются от заданности коммунизма, провозглашая: бесклассовое общество может стать целью нашей истории, но оно не гарантировано. Да и сам Маркс предупреждал, что альтернативным вариантом будущего может быть гибель человечества.
Если у Маркса партия это скорее педагог, то у Ленина она уже – инструмент аккумуляции политической воли. В идее революционной авангардной партии рабочих максимально воплощается консолидация класса как политического субъекта, который сознательно творит всеобщую историю, а не дожидается исполнения чьих-то пророчеств.
Дальнейшие марксисты будут искать идеальное сочетание разных форм организации – профсоюзы, рабочие советы, авангардные партии, сетевые движения – для мобилизации политической воли и подтверждения данных Марксом прогнозов.
Насколько утопичен марксизм, каждый из нас может решить сам, исходя из своего классового положения, интеллектуального уровня, политического опыта и способности к моделированию будущего.
Марксистский анализ капитализма был построен так, чтобы показать генеральное противоречие системы, делающее рабочий класс из экономического субъекта политическим, сформулировать великое призвание тех, кто лишен доли в прибыли и вынужден ежедневно продавать себя.
Цель марксизма – распознать напряженное противоречие между трудом и его капитализацией. Разбудить политический аппетит производителей. Освободить труд от его стоимостной формы в республике свободных работников. Привести форму присвоения в соответствие со способом производства. Это будет выглядеть как юридический запрет наемного труда и его всеобщее осуждение, подобно тому, как на старте цивилизации были запрещены людоедство и инцест, а позже – рабовладение.
На новом уровне политической культуры народа труд станет самореализацией, проявлением солидарности, сознательным участием в общей истории и больше не будет нуждаться в материальных стимулах. Теперь человечество начнет планировать своё будущее, не жертвуя этикой. Мир, в котором все откажутся считать себя товаром и сам перестанет быть товаром.
У Маркса нигде нет точного описания этой новой общественной модели самоорганизации. Гораздо важнее для него было поймать тенденцию, понять направленность становления, нежели дать некие вечные рецепты, истинные для любых будущих ситуаций.
Несмотря на смену дизайна и появление новых технологий манипуляции, у нынешней системы прежние основные черты. Высокие доходы меньшинства обеспечены низкими доходами большинства. Зацикленность на прибыли приближает экологический апокалипсис. Автоматизация порождает безработицу, а не изобилие. Никто не мыслит долгосрочно, потому что всех интересует только завтрашний успех. Рынок противопоставляет и сталкивает людей. Элита бизнеса и высший эшелон политиков необратимо срослись. Любой проект развития, если он не обещает прибыли, обречен оставаться «утопическим прожектом».
В мире по-прежнему немало людей, уверенных, что цивилизация, главным смыслом которой является непрерывное пополнение банковского счёта немногочисленных элит, не вечна и однажды сменится чем-то, гораздо более разумным, справедливым и достойным каждого из нас.
Особенно убедительно такой прогноз звучит, если считать, что путь западной цивилизации – это прежде всего движение к рационализации любых отношений.