«Предпочитаю жить новостями с воли». Прошел год с момента ареста Андрея Пивоварова

Бывший директор «Открытой России» Андрей Пивоваров уже год в СИЗО Краснодара по статье об участии в деятельности «нежелательной организации» из-за поста в Фейсбуке. Ему грозит до 6 лет лишения свободы.

Андрей ответил на вопросы «Можем объяснить», и рассказал, как изменилась его жизнь, и насколько заметна война из-за решетки.

1. Как вы провели этот год в СИЗО? Что помогает держаться?

Честно говоря, нет ощущения, что прошел год. Вроде только недавно еще собирался на выборы, обсуждал планы. А оказывается, это было год назад. Время тут идет немного иначе, событий мало, день может тянуться долго, а вот неделя пролетает быстро. Мозгу не за что зацепиться, дни похожи и время в памяти как бы сжимается.

Помогает держаться внутренняя дисциплина. На воле что-то могло отвлечь, можно было найти причину что-то не делать, а тут этого нет. Ресурс времени тут огромен, но важно не расслабляться, не искать отговорки что-то не делать.

Видел тут людей, которые «завтра» планировали написать жалобу, с понедельника бросить курить или начать заниматься спортом и откладывали это месяцами. Люди раскисают, плывут, это отражается и на их настрое и положении. Окружающие это чувствуют.

Мне как-то сразу удалось настроить себя, что расслабляться нельзя и уже почти год получается держать себя в тонусе. Стараюсь загружать дни: письма, спорт, книги и даже учеба. Иногда даже устаешь. В этом списке намеренно не упоминаю следственные действия, суды - это не более 5% моего времени. Реально российское следствие и суд - это сплошное ожидание. Я в первые 5 месяцев с ареста следователя видел раза три. Вообще ничего не происходило.

Еще думаю важно, что сразу определил для себя, что я тут временно. Я понимаю местные правила, обычаи, язык, но стараюсь, никого не задевая, сохранять свое виденье. У многих подследственных через какое-то время камера в речи обозначается как «дом». «Начальник, пойдем домой» -- вот этого даже на словах нельзя допускать. Для меня дом - где близкие, а тут просто спецблок.

Советские диссиденты описывали, что в разговорах с другими з/к объясняли свою инаковость тем, что у них политическая каста. Я не формулирую так, но в голове держу. И в целом предпочитаю жить новостями с воли. Строю планы, когда выйду не буду оторванным от реальности. Хотя реальность даже за этот год сильно поменялась. Только шагнули мы не вперед, а назад.

2. Что было самым сложным за этот год в СИЗО?

Самое сложное это осознать и принять, что на тебя наложили кучу ограничений. Еще вчера ты парой звонков мог о чем-то договориться, организовать, а потом бац и не то что позвонить ты не можешь, но даже письмо твое доставят в лучшем случае через 3-5 дней. Это тяжело особенно первые месяцы. Перестроить себя и принять что ты очень сильно ограничен и какой-то мере зависим от других людей. К этому не привыкаешь, но подстраиваешь себя под новую реальность, где даже простые действия оказываются сложными.

Это кстати касается и бытовых вещей. Мелковато конечно после выборной кампании планировать стратегию по возврату холодильника или радиоприёмника, но даже тут есть элемент политики: где-то переговоры, где-то жалоба прокурору. У нас бывает интересный симбиоз, мои соседи - люди, придерживающиеся «понятий», и жалобы писать не могут, я же от этих предрассудков свободен. Выходит удачно.

Грустно, что украден уже год из общения с близкими. Год назад весело бегали с сыном под фонтанами-шутихами в Петергофе, а сейчас даже не знаю на сколько он вырос, о чем думает. И непонятно, сколько еще впереди.

3. После освобождения вы планируете покинуть Россию? Продолжите свою политическую деятельность?

Есть ощущение, что та Россия, в которой меня арестовывали, сама уже уехала. За стенами совсем другой мир. Трудно загадывать какой он может быть, когда моя эпопея закончится. Но когда это произойдет я, безусловно, сделаю все, чтобы остаться в стране, хоть и вижу, что возможность говорить и делать то, что считаешь правильным, сильно уменьшилась.

4. Как получает информацию о войне?

Первое время главным источником информации были письма. ТВ был мне запрещен личным распоряжением начальника СИЗО. Как говорят, чтобы кто-то в Москве не подумал, что ко мне тут лояльны. Почитал правила и выяснил, что по крайней мере радио мне обеспечить обязаны. Через пару месяцев удалось добиться, хотя сейчас оно опять не работает. Оказалось, что радио чересчур сложно для настройки и даже включения сотрудниками.

Развлекаю себя написанием жалоб о том, что меня лишают возможности получать информацию о проведении «спецоперации», начатой президентом РФ и о мерах, применяемых Правительством РФ по противодействию западным санкциям. Увидев эту формулировку, сотрудники начинают нервничать и материться. Бегут включать/чинить. Но запаса энтузиазма хватает ненадолго.

5. Применяется ли физическая сила к арестованным в вашем СИЗО?

Я с таким не сталкивался, думаю в моем СИЗО это если и есть, то в каких-то редких случаях. У администрации есть целый набор иных манипуляций, чтобы добиться своего. Для примера, в правилах внутреннего распорядка наличие холодильника/ТВ указано «по возможности». Если человек жалуется, чем-то мешает, их приходят и забирают. Те же правила дают массу возможностей отправить человека в карцер. Находился вне спального места в 22.01 или при выходе из камеры не держал руки за спиной. Достаточно поймать по камерам такой момент и рапорт готов, можно закрывать в карцер. /

Причем несмотря на запрет на нахождение в карцере несколько сроков подряд, этот запрет не сложно обойти, делая между сроками перерыв в несколько часов. Особо непокорных могут даже в камеру, предупредив остальных заключенных, что из-за него они будут лишены благ. Коллективная ответственность - проверенный еще со времен совка метод. Есть и обратная сторона -- отсутствие жалоб и помощь в прохождении проверок могут быть поощрены бытовыми бонусами.

Это сложнее использовать, когда человек готов отстаивать свои права, обладает волевыми качествами. К таким стараются найти подход, договориться.

Хорошей страховкой от проблем являются постоянные визиты адвоката, постоянная связь с волей - лучшая гарантия безопасности. Но на такое средства есть у очень немногих.

6. Доходят ли до вас новости об активности оппозиции и об инициативах помощи уехавшим?

Мне присылают новости друзья, что-то рассказывает адвокат на встречах. Идея с тем, чтобы помогать тем, кто уехал, правильная. Наши соотечественники за рубежом в основном разобщены, я не припомню каких-то активных диаспор за исключением, может быть, стран Балтии. Но это скорее негативный пример. Главное чтобы обсуждение таких инициатив не сводилось к теме разделения. А наоборот была о взаимопомощи. Даже мне друзья из тех, кто уехал, рассказывают о трудностях, так что если им помогут, то это здорово.

Меня несколько тревожит, что у многих из тех, кого я уважаю и чьи взгляды мне созвучны, встречаю высказывания, направленные не столько против действий властей, а в целом против страны. Соглашаться с тем, что происходит нельзя, но и радоваться потерям, смертям недопустимо. Какие бы они ни были, это наши соотечественники. Недопустимо русскому политику радоваться потерям среди собственного народа.

Мы вошли в эпоху больших потрясений, события февраля запустили перемены в самом обществе. Власть рассчитывает, что это приведет к сплочению вокруг нее, но думаю, уже в краткосрочной перспективе эффект будет обратным. И думаю в этом плавильном котле проблем, столкновений и переустройств и возникнет наша новая нация. Важно уже сейчас начать предлагать ей иной путь, а не радоваться ее неудачам.

Я сейчас читаю книгу об истории пугачевского бунта «Вилы» Алексея Иванова. История этого периода незаслуженно забыта и подается то ли как казацкая хмельная вольница, то ли глупость народа, поверившего самозванцу. А на деле история куда глубже. Пугачева поддержало множество слоев общества. Казаки потому что их вольницу стали урезать, банкиры, потому что их прижимали, отнимая земли, не считались с их традициями. Приписные крестьяне восстали, так как не могли больше бесплатно работать на заводах, лишенные возможности прокормить себя и так далее. В Пугачеве они видели надежду на избавление, на перемены. Но он ничего кроме бунта им дать не мог и после первой эйфории пришло отрезвление. Никакого понимания куда идти, собственной модели он дать не мог.

Мы, слава Богу, не в 18 веке и предложить свой, созидательный путь развития нам вполне по силам. Только душевнее надо к людям, с любовью.