ПЕРВЫЙ

Арсений чувствует, как внутри скрежещет. Кровь и гормоны ебут в голову, и ничто не является лучшей им подкормкой, как ответ омеги. У него снова вырастают крылья, и будь они физически реальными, он бы ими воспользовался.

Лицо горит, а воображение услужливо подкидывает картинки. На них Антон выгибается, течет, просит, стонет, но не под ним, не для него, а для высокого парня с татуировками даже на лице. Арс не чувствует собственного запаха, хотя на всю громадную квартиру стоит невообразимый флёр цитрусовых, слишком кислый, потому что сейчас альфа один, и боже сохрани его выйти из комнаты и встретить омегу. Давно гон не сносил Арсу крышу настолько сильно, что тот почти переставал контролировать себя. Возможно, мать-природа в очередной раз решила стебануться и притянуть-таки за уши, за руки, за хуи истинных обратно друг к другу.

Ему не до пизды на омегу. Ловит себя на мысли, что фантазии о нем слишком глубого затягивают в трясину, и когда он так думает, разносится дверной звонок. Арс срывается с дивана, подлетая к двери, бездумно распахивая ее.

Антон. Восхитительно ахеренный и немного взъерошенный, вероятно от достаточно быстрого забега из хрущевой жопы Москвы в просторную хату Арсения. Запах феромонов альфы в гоне щекочет обоняние.

— Ты как фанта сейчас, — глупешно подмечает Шастун и кидает в коридор огромную спортивную сумку, — со спрайтом смешанная. Войти дашь?

Даст. Попов затягивает его в квартиру, грубо прижимая к себе, ладонью хватает за шею, не давая шанса отстранится. Омега и не собирается. В окружении ледяных белых стен и приглушенного света из их спальни, окутанный все крепчающим и усиливающимся запахом альфы, Шастун тонет, и чувствует, как смазка пачкает собственное белье.

Горящий огнем член альфы сейчас заметно выпирает в серых домашних спортивках, трется между ног у Антона и тот выпутывается из поцелуя, чтобы довольно простонать, но быстро получить легкий укус и вернуться в утягивающий своей ахуенностью поцелуй.

Взгляд Арса поддернут нехорошей темной пеленой, когда он затаскивает скинувшего куртку и ботинки омегу в спальню.

— Раздевайся, — привычный тембр заставляет омегу трепетать и послушно доставать себя из одежды. Антон медлительно стягивает футболку, зная, как нравятся Арсению его оголенные ключицы, как ему нравится пальцами прогуливаться по ребрам: снизу вверх, чтобы обязательно придти к набухшим возбуждением соскам. Но снимать широченные джинсы Шастун не торопится, поэтому альфа, гортанно рыкнув сам вытягивает ремень из шлёвок, дергает молнию ширинки и начинает стаскивать с длинных ног джинсу, сразу же заметив белый и такой знакомый узор ебейшего белья, который он сам когда-то подарил Антону.

— Это что...Антон ты.

— Ага. А еще я переодевался прямо в лифте.

Сердце ухает вниз от осознания, что его блять омега стоял абсолютно обнаженный в его же лифте, рискуя в любой момент шокировать неудачливую соседку, чтобы сейчас Арсений увидел вот это. Блядство в кружевах.

Антон ёрзает, помогая стащить с щиколоток джинсы и чувствует, как пачкает постельное.

—Арс, трахни меня.

И это просто нокаут гонимого инстинктами Попова. Арсений нетерпеливо лижет впадинку возле шеи омеги, вдыхая крышесносный и такой нужный запах мяты, Антон довольно стонет, вскидываясь навстречу Арсению.

— Давай, я знаю, ты хочешь, — омега приподнимается на подушке, пока Арс стягивает с себя штаны вместе с трусами, — ну-ну.  Футболку тоже. Отсутствие течки не мешает заднице Антона увлажняться от созерцания заведенного и явно плывущего от желания Арса, но при этом дает возможность мыслить здраво, подначивая альфу.

Попов оголяется целиком и без прелюдий стаскивает Шастуна на ковер, ставя перед собой на колени. Антон смотрит на увлажненную предэякулятом головку, на часто-часто вздымающуюся грудную клетку Арса и наконец берет в рот дергающийся от напряжения член. У альфы стоит так, что между ягодиц Шастуна снова и снова пульсирует, а после стекает до самых яиц густая смазка.

Омега заглатывает до половины, вцепившись пальцами в мощные и напряженные сейчас бедра альфы, начиная покачивать головой, но Попову сейчас не до медленных раскачивающихся движений, поэтому он кладет руки на затылок омеги, заставляя брать глубже.

Антон послушно расслабляет горло, позволяя вставлять почти до самого основания. Давится воздухом, который резко загоняет Арс, собственными слюнями, и старается по-надежнее держаться за Попова.

Шастун отстраняется от члена совсем не потому что не может выдержать темпа альфы, а как раз наоборот, блядская натура поднимает на вооружение все известные Антону методы. Он не закрывает рта и прямо на ковер падает слюна, оставляя ниточку на припухших и мокрых губах омеги.

— Антон, ты — блядь.

Шастун только урчит и проворно забирается обратно на кровать, призывно отставляя задницу. Он знает, что в этой позе Попов готов ебать его хоть до второго пришествия. Арс не тянет ни секунды, оттягивает и сдвигает в сторону мокрое насквозь кружево и лишь на пробу подобрав смазку пальцами вставляет внутрь сразу два. Шастун стонет, сам насаживает глубже, и прогибается сильнее, ложась грудью на прохладную простынь.

Желание накатывает с новой силой, а конечности, наэлектризованы. Арс жестко держит омегу за бедра и резко проталкивает член по самое основание, утробно рыча от тесноты и узости омеги. Шастун крутит бедрами, чтобы чувствительная головка прошлась по стенкам, а сам Арсений шлепнул по нежной ягодицы, оставив красноватый след на молочной коже.

От привычных и любимых закидонов Шастуна альфа совсем не отвык, поэтому не удивляется, когда омега самостоятельно насаживается на член, а только грубо удерживает за талию, надавливая пальцами на такие манящие впадинки. Долго Антон измываться над ним не сможет. Резким движением Арс поднимает его, сразу же сжимая горло, контролируя каждый вздох и пойманной птичкой бьющуюся сквозь кожу венку. Свободной теперь рукой пробирается к груди, находит стоящий сосок и сжимает его подушечками, мучительно медленно и приятно покручивая плоть, вырывая стон за стоном.

— Не заигрывайся, Антош...

Шастун блядски стонет, отдаваясь полностью альфе и подчинясь грубым сильным рукам, которые терзают его тело, пока твердый член продолжается вбиваться внутрь. Белое кружево постоянно сползает туда, куда не нужно, и альфа без сожаления одним резким движением рвет его, на секунду обжигая бедро Антону трением ткани.

— Блять, я так тебя хочу.

Смазка начинает заливать и бедра, потому что Арс слишком ахуенен в гон, слишком правильно ощущается член внутри, слишком родным и знакомым кажется запах их секса. Антон сходит с ума и закатывает глаза в удовольствии, насаживаясь на член своего альфы и подчиняясь его воле. Арсений чувствует чужой запах на омеге и рычит, грубо вбиваясь в податливое тело. Он хочет пометить своим запахом омегу везде.

— Какой же ты охуенный, А-альфа, — стонет Антон и все здравые мысли улетучиваются.

Арс крепко прижимает к себе Антона, утыкаясь носом в его шею и вдыхая родной, любимый запах омеги. Арсений заполнял все время работой, а по ночам сердце предательски сжималось от того, что его омега сейчас спит с чужим альфой. И что ничего с этим сделать нельзя.

Антон выгибается и дрожит в руках альфы, чувствуя, что оргазм неожиданно близко. Арс не остановится и Шастун знает, поэтому сдерживается, как может. Сжимается, чтобы помочь себе, и слышит гортанный стон в ухо от альфы.

— Мой…

Омега плавится от этого. Руки Арсения так правильно и так крепко держат, обещая держать так всегда. Они оба сходят с ума от желания, жадно подаваясь навстречу каждому движению. Антон хочет глубже и Арс дает. Антон хочет быстрее и Арс ускоряется, потакая желаниям омеги.

Вся эта гремучая смесь из стонов альфы, его запаха и его члена внутри, заставляет Антона с громким вскриком кончить, пачкая постельное белье не только смазкой, но и спермой. Он дрожит в руках Арсения от силы оргазма, но все равно дергает бедрами:

— Двигайся, хочу твой узел, Ааррс, — хрипит Антон и едва успевает договорить фразу, как Арс ставит его в коленно-локтевую, начиная остервенело вбиваться в него. Чувствительные стенки сжимаются и Антон вскрикивает, потому что даже если набухший узел причинит боль, то совсем ненадолго. Волна удовольствия и привычное единение с истинным вытеснят все другие чувства.

Попов надавливает руками на поясницу омеге, размашисто толкаясь внутрь. Омега. Узел. Пометить. Инстинкты ведут его, не мозг, он хочет стать с Антоном одним целым. Нутро требует вытрахать, вытравить запах чужого альфы, чем Арс и занимается. Они оба наэлектризованы. Антон утыкается лицом в подушку и шире раздвигает ноги, прогибаясь. Любовь и тепло заполняют все его тело, а член задницу, потому что истинность не хуйня собачья, как бы им ни хотелось обратно

— Антон, я.. Блять! Сейчас.

Арс рычит и входит до основания, почти ложась на омегу и кончая. Антон сжимает в руках одеяло и стонет, чувствуя, как узел расширяется прямо внутри него.

— Да-да-да-да! — омега прижимается задницей ближе и все тело прошибает горячая волна удовольствия. Альфа внутри, запах цитруса заполняет легкие и рассудок, омега спокоен и доволен. Так должно быть всегда. Арсений прижимается губами к шее Антона и осторожно ложится на бок, крепко удерживая омегу за бедра руками, чтобы не причинить боли. Он кладет ладонь на его живот и мысль о возможной беременности проносится так быстро, что Арс удивляется, что успевает ее поймать. Беременный Антон был бы еще более невыносимым.

— Так хорошо, а-альфа, — шепчет Шастун и жмётся ближе спиной к груди Арсения, накрывая своей ладонью его ладонь у себя на животе. Арсу похую на всё. Острый и резкий запах чужака, выветривается быстро, не выдержав конкуренции их цитрусово-мятного тумана. Попов прижимает к себе мокрого, довольного и любимого омегу, поглаживая ягодицу.

Член все еще в опасной близости к заднице Антона и альфа чувствует, как из омеги сейчас обильно вытекает смазка и его семя. Мысль о почти сто процентной беременности Антона не дает ему покоя, а спрашивать сейчас о принимаемых препаратах абсолютно не хочется. Альфа решит все это позже, пока что только объятия и заполняющее душу тепло. Антон вошкается, устраиваясь удобнее, обнимает руку альфы, но внезапно замирает, заметив на предплечьи Попова свежую, на глазах расцветающую темную полоску.

— Арс... — единожды Попов уже слышал этот осторожный и встревоженный тон. В их первый раз.

— Что случилось?

— Метка.

Попов высвобождает руку и внимательно смотрит на очередной чернеющий знак на коже. Оттянуть вопрос не выйдет.

— Антон, скажи мне, что ты пьешь защиту. И что это просто глючная тату. Скажи.

Шастун испуганно смотрит на все еще тяжело дышащего и взбудораженного Арса.

— Я не...я перестал. Мне очень херово от гормональных.

Попов тихо стонет, падая на подушки. Антон едва заметно отодвигается в сторону, стараясь не касаться Арсения. Тот явно как минимум взволнован, как максимум зол.

— Куда ты пополз, иди сюда.

Арс безапелляционно сгребает Антона к себе, чувствуя, как сперма пачкает живот. Они сходят в душ. Чуть позже.

Метка на бледной руке Антона кажется еще темнее, Арс невесомо проводит по ней пальцами, целует Шастуна в плечо. Чтобы ни значила эта метка, их сегодняшняя встреча говорит о том, что разъединятся они окончательно только тогда, когда один скоропостижно скончается, либо улетит на Марс вместе с Маском. Им нужно время, время, за которое Антон поймет, что альфа не может довольствоваться скоропробегающими течками, во время которых омега был нежен и ласков, а в остальное время кладет хер с прибором на отношения и на чувства партнера.

— Антон, если это то, про что мы подумали..

— То я не буду тебя привязывать к себе ребенком, — Антон первый произносит запретное обжигающее слово, и Арс морщится, как от лекарства.

— Я не об этом. Но мы, мы же не можем...

— Мы можем. Сходить в душ и оставить эти разговоры до завтра, правда?

Арсений кивает, мягко целуя омегу в губы.

— Футболки возьми в нижнем.

— Я помню.

Антон выпутывается из объятий и идет шуршать одеждой, выуживая им с Арсом две одинаковые футболки. Чисто черную и чисто белую.

— Антон, дома в белом. Ты мазохист.

— Да, а ты сейчас же пойдешь в душ, пока я перестилаю простыню.

Шастун швыряет в него вещи и Арс ловит, опасаясь тут же обтереть ими что-то с себя. Голыми ногами шлепает по кафелю, пока Антон, замотавшись в его халат, похуй, постирается, наводит порядок на разъебанной кровати.

Арсений включает горячую. Вода бьет по плечам. Он щедро льет на мочалку гель. Мятный. И стрательно оттирает живот от следов их сегодняшней сцепки. Антон пробирается в душ через 5 минут не больше, и Арс вздрагивает, когда контрастно холодные подушечки пальцев Антона касаются напряженных плеч.

— Давай сюда мочалку.

Альфа покорно передает мочалку и прикрывает глаза. Нежные аккуратные прикосновения к коже заставляют волосы на загривке встать дыбом, от пробегающих мурашек.

— Как ты в такой ледяной моешься, я не понимаю.

Антон, привыкший вариться в кипятке не понимает, как можно расслабится в воде температуры ссанья ежика, ну да ладно. Сейчас альфе явно необходимо 10 минут спокойного расслабления. И омега дает ему их. Совсем скоро мочалка оказывается не нужной, Антон разгоняет ладонями пену, разминая напряженные и мощные мышцы спины альфы. Арс довольно мычит и поворачивается лицом к Шастуну, крепко обнимая омегу.

— Арс, я устал от всего этого. Я очень устал, а еще я боюсь, что будет как в тот раз.

Невысказанные страхи проснуться одному в широкой постели и увидеть холод в глазах истинного, который совсем недавно так самозабвенно трахал его, называя своим...Антон не вынесет.Арс задумчиво рисует на жопе Шастуна вензеля, нагоняя пены, сжимает округлые половинки и приподнимает, заставляя привстать на носочки.

— Антон я думаю, что мы можем попробовать еще раз. Если ты это хочешь услышать. Дело не в метке и не в..

— Возможном ребенке, — похватывает шепотом Антон, снимая с альфы необходимость говорить об этой чудовищной в их ситуации крайности.

— Да. Просто мне без тебя хоть вешайся.

Арсению тошно. Тошно блять от самого себя. Все попытки выстроить между ними берлинскую стену разрушились как карточный домик, так и не достроившись до финального треугольничка. Даже думать о тех днях, которые Шастун провел с чужим альфой тошнотворно, хотя он искренне старается признать, что Эд помог его омеге не тронуться умом, как это почти случилось с Поповым.