Пенка

Москва.

Вторая половина августа 2016 г.

Телефон прожужжал, я перевернулся на другой бок. Подушку надо бы новую, вся мягкая стала. Перевернув ее другой стороной и скомкав еще немного под голову, я уловил ЕЕ вчерашний запах. Как же она пахнет! Втянул еще, и спать окончательно расхотелось.

Экран светился, показывая 7:15 утра, а я спросонья все никак не мог ввести графический пароль правильно.

Осталось 4 попытки, предупредил меня строгий андроид. «Не переживай!». На зеленой планете WhatsApp’а гордо светилась красным цифра один.

«Дмитрий, привет) Я очень надеюсь, ты ставишь телефон в какой-нибудь режим без звука, я бы не хотела тебя будить. Я всегда встаю рано). Я не знаю, кто кому должен писать первым, но и не важно. Написала тебе, чтобы сказать, что я хотела бы встретиться снова с тобой. Хорошего тебе и утра, и дня)».

Послевкусие вчерашнего снова нахлынуло. Повернув голову на подушку, чтобы снова слышать ее уже слабеющий запах, я набирал слова, сбивался спросонья в буквах и начинал снова.

«Привет, Марина, мне приятно с утра прочитать от тебя хорошие слова. Я тоже не против. Мы можем даже сегодня в обед попить с тобой кофе. Я проеду мимо как раз. Ты же работаешь на Марьиной роще?».

Под аватаркой девушки с разметавшимися, на мой взгляд, излишне фотосессионно (ах, слово-то какое!) волосами появился анонс ее ответа мне: печатает… пауза… печатает…

«Да)».

Это очень по-женски: набирать, набирать, набирать и на тебе — «да». Но с ней эта тема вызывала улыбку.

«Так что насчет кофе? В обед? И во сколько?».

«Дима, давай в два, я еще тебе на всякий случай маякну, вдруг что сместится, я побежала уже».

«Ок)».

***

«…Кошку звали Люся. У супергероев бывает одна уникальная способность, но у Люси их было целых две. Первая — это гадить в труднодоступных местах, на полках кухонных шкафов, под шкафами, за холодильником и на нем. В общем, когда ты заходишь в квартиру и понимаешь по запаху, что предстоит нелегкий квест…».

Она смеялась, глаза влажно блестели, зрачки были расширены, и совсем не хотелось отводить от них взгляд. Вчерашние ночные картинки, наши тени, сладкий животный запах в спальне сразу живо вставали в памяти. Она посмотрела в сторону подошедшей тени, и немного посерьезнела.

— Давайте два капучино, — сказал я стоявшему над нами официанту. — Ты что-нибудь будешь из десертов?

— Не-не, Дим, я стараюсь правильно питаться. ЗОЖница я, — она немного подалась вперед, приятно положив ладонь мне на бедро. — Только, пожалуйста, на безлактозном молоке сделайте.

Ресторанчик был маленьким, уже ближе к метро «Добрынинская». А-ля итальянский, с каким-то громким и длинным, как спагетти, названием. Зато людей, несмотря на обед, было мало, а если бы много — плевать.

Я гладил ее стройную чуть прохладную на ощупь ножку по внутренней поверхности бедра, слегка залезая внутрь летних шорт, где было почти так же тепло, как на улице.

Из колонок негромко доносился голос «Мумий Тролля»: «Кот котаааа ниже животааааа»…

— А твой котик меня покорил. Такой толстый, и милый.

Я улыбнулся. Кот действительно был чумовой, с не менее звучным именем Котик. Ну поймите, я долгое время не мог подобрать ему имя, а потом уже все привыкли. Когда он куда-то стремительно бежал по квартире, казалось, несется торпедообразый огромный бейсбольный мяч, к которому зачем-то приделали пушистый хвост. У меня он очутился еще котенком, и мне, как собачнику, поначалу было непривычно. Но выбор-то был простой: или его куда-то там отдают, или я оставляю его у себя. Оставил. Все девочки от него просто тащились. А после падения в весе 10 кг с четвертого этажа в результате неудавшейся ролевой игры в охотника на голубей кот приобрел еще и титановую спицу в правой лапе, а заодно — терминаторскую харизму.

— Да уж, 12 кг не только ценного меха. В голодный год не пропадешь.

«Как авто, любовь и битва,

Не молиться и проспать».

— Да, он у тебя большой… кот, — ее легкая рука немного сжала меня пониже ремня, затем белой чайкой легко полетела к чашке с кофе, обхватила ухоженными пальчиками дужку и с небольшим усилием поднесла кружку с пенкой к губам.

Ее лицо было немного детским и вызывало странные для меня легкие отеческие чувства вперемешку с желанием чувствовать его где-то там, внизу, тактильными рецепторами кожи.

«Песню можно спеть, не сбиться,

Сбиииться и не повториться.

Простоооо заново запееееть

И, подпрыгнув, полетееееть…».

Совсем как барашки на волнах в море, подумал я, вытирая ее верхнюю губу от кофейной пенки подушечкой пальца, и пока ее язык еще был горячий от напитка, поцеловал.

«Зацелованы девицы.

Колечкооо не потерять,

Ведь и прыыыгать — не летааать».

— Ой, я сейчас сама вытру, ничего страшного», — она взяла салфетку и приложила к ладони. Я, конечно, нечаянно косячнул: сам не заметил, как слегка толкнул чашку, и ей попало немного на руку.

— Ты не обожглась?

— Ну, нет, — она снова улыбнулась. — Ты погорячее будешь, он уже остыл… или оно остыло? — ее лоб немного наморщился, а лицо стало серьезным. — Ты не помнишь, как сейчас правильно говорить?

— Пойдем-ка лучше помоем ручки, — я взял ее за руку, потянул.

Она приподнялась, ее взгляд стал странным:

— Да-а-а… тут всего то… — она осеклась, посмотрев в мое лицо, и с легкой полуулыбкой тоже встала из-за стола.

— Возьми сумку с собой, — бросил я ей (уж что-что, а безопасность мой конек, не хотелось бы испортить послевкусие расстройством девочки от кражи — это, конечно, вряд ли, но мало ли).

Официант возле стойки смотрел на нас с зарождавшимся подозрением, но мой дорогой итальянский костюм сдерживал его от открытого выражения.

— Мы здесь, в туалет, — указал я глазами вперед.

Она уже все поняла, и шла немного позади меня.

— Дима, Дима, — зашептала она, — у меня, понимаешь, вчера… после всего… первый день, я…

Дверь. Поворот замка. Молодцы, все чисто.

— Дай сумку! — На пол в угол, мешает.

Крышка — вниз. Хлоп!

— Садись!

Я расстегивал ремень. «Язычок» лязгнул о пряжку, пуговицы, короткий «вжик» молнии. Поза максимально доминантная, взгляд сверху вниз.

Ее лицо тотчас приобрело вчерашнее выражение торжества надо мной… СНИЗУ!!! Как это вообще возможно?!!!

Она приоткрыла губы в немного алчной и довольной улыбке. Наверное, так смотрела лиса в басне Крылова, когда кусок сыра падал из клюва глупой вороны. С наслаждением и предвкушением долгожданного вкуса.

От этого меня охватила ярость — первобытная злость самца. Рука сильно сжала хвост волос у его основания. Я начал движения. Без всякой жалости в полную силу.

Фантик пришлось разворачивать одной рукой и зубами. Я остановился и услышал тяжелый выдох.

— Я вся мокрая там, внутри…

«Кто метал о стенкиии костиии,

Кто-то юморил со злостииии,

Вооот и всяяяя любооовь.

Вот и вся любовь».

— Открой рот, сука!, — я положил ей на язык маленький мятный леденец цвета морской волны…

Холод и жар от движений. Я грязно выругался вслух от неизбежности, оперся свободной рукой о стену, но остановиться уже было невозможно, еще несколько необратимых секунд…

Мои частицы, мои молекулы, что стали ее добычей, вскоре будут разрушены и растворятся, но крошечная часть атомов останется с ней на долгие семь лет, если верить ученым. На семь лет, прежде чем все клетки ее тела полностью обновятся, и «я» покину ее навсегда.

Она прижалась щекой, и волосы ее игриво защекотали мне нос.

— Мне приятно было пообедать с тобой.

— А мне приятно было пообедать тобой, — она легко засмеялась и снова прижалась ко мне.

Проезжавшая мимо машина сердито «гуднула» другой, а мамаша с коляской, подняв глаза, недовольно сменила траекторию, объехав нас справа.

— У тебя духи такие… Ты пахнешь свежестью, морем.

— Да, морем. Ты же помнишь, что означает мое имя? Я вчера тебе говорила, — она улыбнулась, и отступила от меня на шаг, собираясь уже войти в стеклянные двери своего офисного центра.

— Че-то провалы в памяти у меня, барышня, когда вы рядом, — пошутил я. Конечно, я все помнил.

Она сделала шаг ко мне, и, обдав мое ухо приятным теплом, тихо сказала:

— Морская.