Произвол в ходе уголовного преследования и несостоявшийся суд
PavelПроизвол в ходе уголовного преследования
1) Преследование меня было начато сотрудниками центра по борьбе с экстремизмом исключительно по причине моей антипутинской и антиклерикальной гражданской позиции. Заметки на религиозную тематику, размещённые на моей странице во "вконтакте", послужили лишь поводом для преследования. Сами же силовики, начавшие преследование, выдумали то, что якобы в тексте одной из них содержалось оправдание терроризма. Лингвистическая экспертиза, проведённая спустя полтора года после начала преследования, когда я уже был отправлен в СИЗО, подтвердила надуманность оснований для преследования.
2) Уголовное дело в отношении меня было возбуждено с нарушением требований УПК РФ, регламентирующих процедуру возбуждения. Согласно положениям закона, решение о возбуждении дела, либо об отказе в возбуждении, необходимо было принять в трёхдневный срок с начала доследственной проверки. Если же следствие посчитало возможным срок проверки продлить до тридцати суток по причине необходимости проведения лингвистической экспертизы, то и дело можно было возбудить лишь после получения её результатов. Однако следствие не только не получило результаты, но даже не назначило проведение экспертизы.
3) Я был взят под стражу и помещён в СИЗО по причине того, что подозревался в оправдании терроризма (ст. 205.2 УК РФ). В дальнейшем это подозрение не подтвердилось. Однако, не смотря на это, мера пресечения мне изменена не была. Хотя если бы я изначально не подозревался в оправдании терроризма, то совершенно не очевидно, что был бы взят под стражу. Во-первых, за оправдание терроризма, в случае осуждения, не предусмотрено условное наказание. И при таких обстоятельствах суды практически никогда не избирают более мягкую меру пресечения, чем арест, тем, кто подозревается в совершении такого преступления. Во-вторых, в отличие от оправдания терроризма, возбуждение ненависти (ст. 282 УК РФ) не является тяжким преступлением. А в-третьих, наверняка все понимают, какой психологический эффект производит на людей слово "терроризм", в том числе и на тех работников прокуратуры и судов, которые решают вопрос о мере пресечения.
4) Осмотр помещения, в котором было обнаружено психотропное вещество, был произведён с нарушением требований УПК РФ, без судебного разрешения и без согласия проживающих в помещении лиц.
5) До проведения осмотра помещения, в котором было обнаружено психотропное вещество, несколько сотрудников полиции из центра по борьбе с экстремизмом более двух часов находились в нём непонятно в каком статусе и на каких основаниях.
6) Никто из свидетелей не указал на меня, как на владельца обнаруженного силовиками психотропного вещества. Я также не давал признательных показаний. Оперативной информации, свидетельствующей о моей причастности к незаконному обороту, в материалах дела тоже не было. На пакете с обнаруженным веществом отсутствовали отпечатки моих пальцев, а на смывах с моих рук и на срезах ногтей - следы вещества. То есть на мою причастность к обнаруженному веществу ничто не указывало. Вместе с тем, следственные органы не проверяли на возможную причастность к веществу иных лиц. Например, проживавшая в помещении, где было обнаружено вещество, и находившаяся в нём в момент его обнаружения моя бабушка по фамилии Осипкина не была никаким образом проверена на возможную причастность. Она не пошла по делу даже в качестве свидетеля. Иные мои родственники (родители, брат и сестра) также не были проверены на возможную причастность. В ходе допроса следователем все они дали показания, согласно которым по адресу, где было обнаружено вещество, бывали гости - друзья моего отца и моего брата. Следователь, располагая этой информацией, не стала выяснять данные этих гостей и проверять их на возможную причастность. Мой отец занимается политической деятельностью. На тот момент он работал в областной администрации на должности заместителя руководителя государственной жилищной инспекции. Ранее на него совершались нападения. Ему сжигали автомобиль. То есть обнаруженное вещество могло являться подставой ему, а не мне. Тем более, что оно было обнаружено в квартире, где проживал он, а не я. Однако эту версию следователь также не стала отрабатывать. Помимо этого, один из свидетелей по фамилии Нордхольм даже дал признательные показания, что это он, будучи в гостях, случайно оставил вещество там, где оно было в дальнейшем обнаружено. Но следователя никак не заинтересовала эта информация. То есть существовало множество вариантов - кто мог являться владельцем обнаруженного вещества, но абсолютно все они остались без внимания следственных органов в ситуации, когда на мою причастность ничего не указывало. И обвинение в хранении было предъявлено мне лишь потому, что я ранее употреблял и также ранее привлекался за незаконный оборот.
7) Апелляционная инстанция дважды выносила судебные решения, согласно которым районный суд мне 2 раза незаконно продлевал меру пресечения. То есть начиная с 29.12.17 я находился под стражей на основании судебных решений, вынесенных с нарушением закона.
8) После того, как апелляционная инстанция 19.02.18 отменила мне продление меры пресечения, я продолжил удерживаться в СИЗО вообще без каких-либо оснований. То есть в отношении меня администрацией изолятора было совершено преступление - незаконное лишение свободы, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
9) 28.02.18 в отношении меня было снова совершено преступление - незаконная госпитализация в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, совершённая лицом с использованием своего служебного положения. В этот день сотрудниками СИЗО было произведено моё помещение в медицинское учреждение, сопровождавшееся целой серией нарушений установленного законом порядка. Во-первых, стационар специализированного типа, куда я был помещён, предназначался исключительно для лиц, которым назначено принудительное лечение. А мне такое лечение назначено не было. Во-вторых, судебное решение о моём переводе не вступило в законную силу, поскольку было обжаловано в апелляционном порядке. В-третьих, в соответствии со ст. 435 УПК РФ перевод в медицинскую организацию возможен только лиц, содержащихся под стражей. А мне последнее продление меры пресечения было отменено 19.02.18, и с этого момента юридически я под стражей уже не находился, а лишь незаконно удерживался на территории СИЗО.
10) В период моей подготовки к судебному процессу, в ходе которого должен был рассматриваться вопрос о назначении мне принудительного лечения, администрация медицинского учреждения, в котором я незаконно находился, систематически нарушала мои права обвиняемого. В частности, мне не позволяли встречаться с адвокатом и знакомиться с материалами своего дела.
11) 14.06.18 мне были назначены принудительные меры медицинского характера (ПММХ). Процесс прошёл за одно заседание с нарушением требований главы 51 УПК РФ, регламентирующей порядок производства дел о применении ПММХ. В частности, не были допрошены ни свидетели, ни эксперты.
12) 09.07.18 в отношении меня было совершено уже третье преступление. В этот день я прошёл обязательное освидетельствование на территории стационара. Согласно акту освидетельствования, составленному врачебной комиссией, я вышел из болезненного состояния. Какая-либо мера пресечения у меня отсутствовала. Решение о назначении мне ПММХ в законную силу не вступило. И при таких обстоятельствах я продолжал насильно удерживаться в медицинской организации. После выздоровления, без меры пресечения, без вступившего в силу решения о назначении лечения, в организации, предназначенной исключительно для принудительного лечения! Таким образом в действиях главного врача стационара, совершавшихся в период с 09.07.18 по 28.08.18 в составе группы лиц совместно и согласованно с другими его сотрудниками, содержался состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 127 УК РФ, - незаконное лишение свободы, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
13) 28.08.18 прошло заседание суда апелляционной инстанции, в ходе которого были рассмотрены жалобы и представление на решение районного суда. К этому моменту я уже был признан выздоровевшим комиссией врачей. Тем не менее, не смотря на установленный факт моего выхода из болезненного состояния, апелляционный суд вынес постановление, оставившее без изменений решение районного суда в части назначения мне лечения. И оно вступило в силу. То есть фактически областной суд постановил начать принудительно лечить здорового человека. Большего абсурда чем та, на которую способен российский суд, и представить сложно.
14) В ходе судебного разбирательства в отношении меня, начавшегося в январе 2019-го года, я настаивал на оглашении свидетельских показаний Нордхольма, в которых он признал, что это именно он хранил обнаруженное вещество. Однако судья отказалась оглашать и исследовать его показания. После этого я настаивал на вызове данного свидетеля в суд с целью его допроса. Но судья отказала мне и в этом. Кроме того, я настаивал на вызове в суд для допроса мою сестру, проходившую по делу также в качестве свидетеля. Судья же отказалась это сделать по причине того, что она, якобы, находилась за пределами РФ. Хотя данный факт установлен не был. Этот отказ являлся нарушением не только УПК РФ, но и Европейской конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство, согласно которой подсудимый имеет право на допрос проходящих по делу свидетелей.
Несостоявшийся суд
28.02.18 я был перемещён из СИЗО в психиатрическую больницу специализированного типа. После избрания мне меры пресечения в виде подписки о не выезде я вышел на свободу 11.12.18, отбыв в разных учреждениях ровно 1 год 5 месяцев. После выхода на свободу я написал текст для организации "Русь Сидящая" о своём опыте соприкосновения с индустрией психических расстройств. Так как материал получился достаточно объёмным, то он был опубликован в несколько урезанном виде. Также я имел беседу с журналистом "Радио Свобода", по мотивам которой им был написан текст, вкратце познакомивший аудиторию с ситуацией, в которой я оказался.
В июне 2019-го года во время прений прокурорша Шеин М.И. попросила суд освободить меня от ответственности за возбуждение вражды в связи с частичной декриминализацией этого преступления. Одновременно она указала на необходимость признания меня виновным в хранении психотропного вещества в крупном размере и запросила для меня наказание по данному эпизоду в виде четырёх лет лишения свободы. Исходя из того, что в РФ 99,5% приговоров являются обвинительными, а в ходе моего преследования я подвергся тотальному произволу, в том числе и со стороны судьи Никитиной И.В., отказавшейся вызывать в суд свидетелей, на допросе которых я настаивал, мне было в высшей степени неразумно ожидать благоприятного для меня исхода судебного разбирательства. Я посчитал, что несмотря на все приведённые мною доказательства в пользу своей непричастности к обнаруженному веществу и отсутствия состава преступления в текстах заметок, суд вынесет обвинительный приговор. И в лучшем случае - назначит мне не 4 года, запрошенные прокуроршей, а, например, 3. Поэтому я не явился на заседание, на котором должен был произнести заключительное слово, а выехал на территорию Украины, где и проживаю в данный момент со своей супругой в городе Одессе на основании полученного вида на жительство сроком на 3 года. Планирую приобрести жильё в Одессе, Львове или Киеве и задуматься о продолжении рода. В каких-либо льготах, пособиях и прочей финансовой поддержке не нуждаюсь.
Слава Украине! Героям слава!