Пари

Елена приходила раньше мужа примерно на час. Раньше она могла радоваться этому, готовя ужин или отмокая в ванной. Но сейчас одиночество было невыносимо для неё — словно заболев, она не могла ничего делать. Бродя по квартире, она остановилась перед зеркалом, сначала болезненно, а затем с любопытством уставилась на себя, и, не в силах отойти, долго пристально глядела, словно желая высмотреть что-то такое, что ранее скрывалось от глаз.

С Виктором всё случилось само собой.

Она напилась, заявилась к нему в квартиру, он сразу уложил её в кровать, раздел и мало соображающую — трахнул. Её чуть отрезвевшие глаза уставились в потолок — бессмысленный и изредка наполняющийся чувствами тоскливый взгляд. Тело же в это время сотрясалось в такт толчкам Виктора, он что-то шептал ей — всё равно, главное он был в ней, и последняя связная мысль была про Николая...

Только после всего она вспомнила о Володе — ей хотелось что-то ему сказать, ещё ей хотелось, чтобы её пожалели...

Владимира больше всего удивило очень учтивое отношение компаньонов к своей жене, и какая-то витающая в воздухе неприязнь Наташи. Вроде была обычная встреча на природе, коих за несколько лет было великое множество, но чувствовалось — что-то было не так, как обычно, что-то изменилось. Ещё Владимир заметил, что, когда он ласково обнимал жену, она начинала ёрзать, как ужаленная, сразу находились дела — то в туалет сходить, то помочь Наташе, которая ни о чём не просила. Проследив взгляды некоторых ребят, направленные явно ниже талии бегающей супруги, он подумал, что Лена как будто сторонится его, чего-то стесняется.

На улице стемнело, набравшиеся мужчины разбрелись по дому. У Елены и Владимира была отдельная комната на втором этаже. Володя шумно плюхнулся на кровать.

— Фу. Устал.

Лена с озабоченным видом вертелась около окна.

— Вова, я вниз спущусь, спрошу Наташу — помочь не надо?

— Да ну. Брось. Она сегодня какая-то мегера, всё косилась на тебя...

— Правда?

— Конечно. Странно, что ты не заметила...

Лена хотела что-то сказать, но осеклась. Глаза стали задумчивыми.

— Но я всё-таки схожу.

Она стала надевать туфли на высоком каблуке, в которых приехала, это не скрылось от Владимира. Выставив ножку, она оглядела себя, потом подошла к зеркалу и еле заметно качнула бёдрами.

Более всего его потрясало, переворачивало наизнанку то, что она прихорашивается, нисколько не смущаясь его внимательных глаз, явно готовясь к чему-то большему, нежели говорит. Если это действительно было так, то теперь ей, похоже, не пристало смущаться мужа. А может быть, — вдруг решил он, — Лена просто хочет разделить с ним свои переживания? Его пробила нервная дрожь при мысли о том, что сейчас, в эти самые мгновения она, может быть, пойдёт к Нему — к мужику, у которого, ясное дело, есть совершенно конкретные мысли насчёт того, что им делать вдвоём. Владимир может сделать всё, что угодно, поступить по-разному, в том числе может, ничего не предпринимая, оставить себе только догадки. Он остановил жену в шаге у двери:

— Ты любишь меня?

Она почему-то даже не удивилась, мягко, но чётко и явно искренне произнеся:

— Да.

Он хотел тут же прижаться к её тёплому телу, но понял, что должен сделать другое. Её глаза, внешне потухшие, в глубине передали всё то, что нельзя было выразить словами. Глубинный смысл взгляда был настолько всепоглощающим и мощным, что казалось целиком поглотил Владимира.

— Подожди.

Он сам подвёл её к зеркалу. Встал перед ней на колени — как перед богиней. Со странными блуждающими глазами поправил складки на чулках, зачем-то вытер рукавом и без того чистые модельные туфельки. Потом одернул её короткое платье. Внутренне ограничивая себя, не решился заглянуть под него, хоть был велик соблазн посмотреть, насколько красиво её нижнее бельё. Затем встал и поправил ей прическу, придав волосам форму чего-то воздушного. Так ласково и заботливо ухаживают за людьми, желая, чтобы выглядели они наилучшим образом, если им в представлении других предстоит что-то очень ответственное и важное...

Она стояла перед ним, поджав губы, иногда поворачивая голову и следя за руками мужа.

— Вот теперь можешь идти.

В ответ она просто чмокнула его в щёку. В этом он тоже нашёл её подсознательное понимание воздействия на него — теперь они, наверное, не будут делать всего того, что делали всегда. Он должен завидовать, как завидовали всегда ему. По лестнице застучали каблучки, хлопнула наружная дверь. Володя сидел, почти не дыша, вобрав в себя воздух — прислушивался к дому. Дверь хлопнула второй раз, но у него в голове она просто взорвалась.

— А-а-а, — он выдохнул, резко опускаясь на кровать. Он был сейчас спокоен, или скорее заторможен, но сердце помимо его воли колотилось как бешенное....

Он застонал.

Не в силах просто обречённо ждать, Владимир спустился вниз. В большом зале, в первом помещении от главной наружной двери, он увидел трех игравших в карты мужчин. Только трех! Там были Сергей, Игорь и Николай. Бледный как покойник Володя побледнел ещё больше, губы окончательно высохли, покрывшись неприятными заусенцами.

— О, Володька! — громко обратился Сергей. — Иди к нам — перекинемся картишками.

Все остальные не обратили на него внимания, лишь Сергей с любопытством смотрел на друга.

— Нет... чё-то живот крутит... Пойду выйду...

Мужчины переглянулись.

— А ну давай, — подал твёрдый голос Николай. — Потом приходи, водочки попьём...

— Ага... — неуверенно пробормотал Володя и вышел наружу. Вечер выдался тёплым, лес за забором наполнился звуками, где-то рядом в траве трещал кузнечик...

Участок порос кустами, деревьями. Спустившись направо и обогнув дом, можно было выйти к площадке для машин, рядом сарай, а туалет в левом нижнем углу.

Володя дошел до угла дома и, остановившись, присел — отказали ноги. Ведь следом за Леной вышел Виктор! В темноте Владимир жадно ловил движения, звуки — в невероятных предположениях хотелось убедиться самому. Послышались какие-то нечленораздельные фрагменты слов, а потом... потом он услышал хлюпающие звуки... — как будто издававший их задыхался в своих же слюнях, а спустя несколько мгновений (о, ужас!) — специфическое человеческое мычание.

Подкравшись на корточках ближе, он увидел контуры прислоненной к сараю Елены — верх её платья был расстёгнут и свободно свисал по обе стороны, из чашечек лифчика торчали груди. И их даже не целовал, а жадно сосал навалившийся на Леночку (его любимую Леночку!) невысокий мужчина. Виктор. Её новый любовник!

Володя был уже совсем рядом. Он смотрел на её аккуратные ручки, на тонкие пальцы, ведь ими она подняла к животу подол платья, обнажая низ живота и треугольник внизу — трусики были приспущены к коленям. Он слышал стоны своей жены...

Оторвавшись от сосков, Витя поднял голову, высунул язык и от подбородка до глаз проскользнул им по Лениному лицу. Животная страсть!

Этого Володя уже не выдержал и опустил глаза вниз. Он вспомнил, что когда они еще только шли в дом, Виктор взял её за рукав и что-то быстро прошептал. Тогда он не придал этому значения. Тем более Виктор неплохо набрался. Теперь Владимир в исступлении одновременно с болью и наслаждением сжался — жалкому подсматривающему мужу надо быстрей убраться восвояси...

Если бы Владимир еще задержался и прошёл чуть ближе к сараю, то увидел бы, как Виктор в исступлении стоя сношает его Елену, увидел бы, как исчезает в её лоне и вновь появляется его член, а если бы было светлей, то увидел бы и женскую слизкую плёнку между органом Виктора и своей женой. Виктор так и не разделся до конца, лишь спустил брюки до лодыжек. Руками он держал Лену за талию и ритмично входил и выходил из нее, отчего груди быстро качались взад-вперед. Женщина стояла на одной ноге, задрав вторую и обхватив ею любовника пониже спины. С каждым толчком члена она коротко вскрикивала и, пытаясь удержать равновесие, возбужденно шептала:

— Витенька, потише, я упаду... Ай! Ай! А-а-а... Витенька, потише, пожалуйста...

По его подбородку растянулась паутинка слюны, он был еще пьян, и никак не мог кончить.