Памятник Пушкину

С тех пор, как я выздоровел, каждую субботу, часов, примерно, в 12, мы с Эмили встречаемся на Пушкинской площади и идем гулять.

 Эмили всегда приходит на встречи раньше меня - она очень пунктуальна. И очень терпелива! На сколько бы я ни опоздал – а с моей рассеянностью опоздания, увы, не редкость – она спокойно ждет меня на ступеньках на выходе из метро. Завидев ее я машу рукой, а она – поправляет пушистую рыжую косичку и улыбается. На опоздания мои Эмили не обиделась ни разу. Идеальная девушка!

 Итак, каждую субботу, примерно в 12 мы с Эмили встречаемся на Пушкинской и идем гулять.

Вначале мы покупаем кофе у уличного торговца. Я беру эспрессо, и, когда жарко, бутылку воды. А Эмили – большую порцию латте с сиропом и сливками и, обязательно, пирожки. Причем пирожков она просит сразу две или три штуки. Эмили любит сладкое. И кофе. И наши прогулки в субботу. И жить. А может быть – и меня.

Купив кофе, мы делаем большой круг по скверу - обходим памятник по дальним аллеям. Я рассказываю, что нового произошло за неделю. Особых приключений, понятно, у меня не бывает, да и откуда им взяться? После болезни я так и не смог устроиться на работу и в универе пока не восстановился. Обычно я целыми днями сижу дома: читаю и думаю о прочитанном, а иногда и сам что-то пишу. Врачи говорят, мне вредно так много читать – но чем еще заняться? Так вот. Я рассказываю Эмили о том, что я прочел и что по этому поводу думаю. Она слушает, жует пирожки и смеется. А иногда вставляет свои комментарии – всегда очень взвешенные и разумные. Разговоры с ней здорово помогают мне разложить мысли по полочкам. Мне, например, очень сложно даются любые мало-мальски серьезные решения, я до последнего сомневаюсь и все время норовлю переиграть. А вот у Эмили по любому вопросу есть твердое мнение. И, как правило, окончательное. Она и вообще твердо стоит на ногах, эта Эмили.

Сделав полный круг, мы возвращаемся к подземному переходу. Идем на Тверскую, заходим в мой любимый книжный магазин, а потом идем гулять дальше: в сторону Кремля. До самого Кремля обычно не доходим: сворачиваем в одну из боковых улочек, там интересней. Обычно я рассказываю Эмили что-то необычное из истории этих мест: этот дом в начале прошлого века передвинули вглубь улицы, на деревянных полозьях, ночью, пока жители спали – на целых тридцать метров и никто даже не проснулся, представляешь?! А вот здесь раньше жил Мандельштам.

 Эмили слушает с видимым удовольствием. Как, впрочем и ест пирожки, пьет кофе, листает новинки в книжном и рассматривает свое отражение в витринах. Практически все, что она делает, ей, судя по всему, очень нравится.

 Под конец прогулки мы с ней выруливаем к какой-нибудь станции метро и там прощаемся на неделю.

 Наши субботние встречи, определенно, идут мне на пользу. Рядом с Эмили я чувствую себя спокойным, уверенным и почти совершенно здоровым.

 Но только не в тот раз!

 ***

Вечером в пятницу, накануне нашей встречи, я много читал, а потом долго не мог уснуть. В голове крутились обрывки прочитанного, причудливо сливаясь друг с другом и образуя какую-то странную кашу. Сказать по правде – я тревожился что болезнь моя начинает возвращаться. Об этом уже были маленькие сигналы – мне приходилось по нескольку раз перечитывать длинные предложения в книжках, в метро я нередко, задумавшись, проезжал свою станцию а в супермаркете долго не мог вспомнить за чем конкретно пришел. К тому же была весна – период обострений. Ох, только бы не опять. В итоге я уснул лишь под утро и страшно не выспался. И опоздал на встречу гораздо сильнее обычного.

К счастью, Эмили меня дождалась – она стояла там же где и обычно и вовсе не выглядела сердитой. Она улыбалась, играя кончиком рыжей косы. Но что-то во всей этой сцене было очень сильно не так.

 Я поднял голову и чуть было не вскрикнул. За спиной Эмили не было памятника Пушкину!

Всего за неделю что прошла с нашей предыдущей прогулки бронзовый Пушкин исчез, будто его никогда и не было. Пропал и сам памятник, и постамент, на котором он стоял. Снесли? Передвинули? С чего бы?... Следов от постамента, кстати, тоже совсем не осталось. Просто ровный пустой асфальт в центре сквера. Больше ничего.

 - А что случилось с памятником?, - растерянно спросил я у Эмили.

- Каким-таким памятником?, - с улыбкой переспросила она

- С памятником Пушкину

- Что еще за памятник?, - она все еще улыбалась.

- Ну, памятник Пушкину, Эм! Громадный, бронзовый, всю жизнь тут стоял!

- Дружище, что это с тобой сегодня?, - а вот теперь она смотрела на меня серьезно – Какой еще памятник, в жизни тут никакого памятника не было!

- Эми, ты что?! Мы каждую субботу встречаемся с тобой у памятника Пушкину…

- Мы. Каждую. Субботу. Встречаемся. С тобой. На ступеньках на выходе из метро, - серьезно отчеканила Эм. Потом, все же, рассмеялась – Ну стала бы я ждать тебя под каким-то памятником, как школьница на первом свидании? Это даже звучит как-то глупо! И Пушкин еще какой-то… Это-то кто вообще?

- Эм, ты с ума сошла! Ну, Пушкин же! Его все в школе проходят! “Пушкин-наше все”!!!

- Опять ты путаешь. “Лермонтов-наше все”, так в школе говорят. Клише, конечно, хотя я…

- Нет!, - перебил я, - нет, ты не можешь не помнить!

Я помню чудное мгновенье

Ты же слышала эти стихи?

- Неа, - пожала плечами Эмили и сделала попытку повернуть в сторону палатки с кофе.

- Как “неа”? Это же такие известные стихи…

- Ну может для кого-то и известные, но я их точно не знаю

- Да это же Пушкин… , - пробормотал я

- Да нет никакого Пушкина! Я кофе хочу, - Эм нашарила в кармане мелочь и решительно двинула к прилавку.

- Эмили, - я схватился за спасительную мысль – Эмили, а откуда же тогда название станции метро Пушкинская?

Она ненадолго задумалась.

- Ну, может быть, тут в старину пушки выплавляли?, - и тут же снова рассмеялась, - Да, точно, теперь припоминаю. Тут был пушкоплавительный завод. Или пушковыплавлятельный. И хватит уже, а? Тебе что больше хочется – спорить или гулять?

- Гулять…

- И мне!

 ***

Мы подошли к палатке с кофе и, пока Эмили выбирала пирожки, я мучительно пытался понять, что же происходит.

 Да, сигналы о том, что со мной не все в порядке были и раньше. Я стал часто путаться в адресах, забывал знакомые маршруты, а Эмили, когда была рядом, меня поправляла.

 Скажем, с месяц назад на нашей субботней прогулке мне показалось, что скамейки на площади переставили по-другому. А потом я не увидел на ней знакомой цветочной палатки.

 - Какая чушь!, - сказала тогда Эмили, - да в жизни тут не продавали цветов!

 Так повторялось несколько раз, и я, конечно же, удивлялся – но не сказать, чтобы сильно. Я знаю свою рассеянность. А вот Эмили никогда не ошибается. У нее отличная память, да и вообще она – сама уверенность. Поэтому я легко соглашался с ее объяснениями и попросту забивал.

 Но не в этот же раз! Из города исчез один из главных его символов – а никто и ухом не повел. Как это вообще возможно?

 - А вы - читали Пушкина?, - спросил я у торговца, протягивавшего Эм ее закуски.

- Да вроде слышал что-то, - неуверенно ответил он, - а может и нет, не помню. А он, что, известный?

 Бред какой-то!

 Я подошел к гулявшей неподалеку парочке, спросить, что они думают про пропажу памятника.

 - Какого памятника?, - спросили они

 Тогда я побежал к другим людям – Эмили стояла на месте и неодобрительно качала головой – но и они не знали о чем я говорю.

 Я бегал по всей площади и спрашивал у всех – у стариков, сидящих на лавочке, у молодой мамы с коляской, у группы школьников. Никто никогда в жизни не слышал ни о таком поэте, ни о памятнике ему.

 - Что происходит, Эм?, - совсем измученный, я возвратился к подруге. Но Эмили уже включила свою обычную невозмутимую мордашку.

 - Да все в порядке, Макс. Ты просто устал. Мало спишь, много читаешь – вот и лезут в голову всякие поэты. Пойдем уже гулять, а?

 ***

Я согласился – а что мне было делать? – но успокоиться уже не мог. Мы сделали привычный круг по скверу – без памятника он казался странно пустым – и вернулись обратно, к переходу на Тверскую.

Эмили уже расправилась со своими пирожками и купила у лоточника еще один. Настроение у нее совершенно наладилось.

Я тоже немного пришел в себя. Мы двинулись вниз по Тверской и я уже готов был если не смириться, то, хотя бы, успокоиться, но тут меня ждал новый удар.

 В том самом месте, где всегда был мой любимый книжный, теперь располагался… обувной магазин. Судя по пыльным витринам и потрескавшейся вывеске, открылся он уже очень давно.

 Я прислонился к столбу.

 - Эмили, книжный. Тут же всегда был книжный.

- Ты опять путаешь. Здесь обувной, лет десять как.

- А до обувного – что тут было?

- Не помню, по-моему – продуктовый.

 Я подходил к прохожим и спрашивал у них – но все повторяли историю Эмили.

 Ну все, теперь вопросов не осталось. Я совершенно точно не в себе. Болезнь вернулась и стала еще сильнее. Когда же это произошло? И почему я не заметил? 

- Я – сумасшедший, Эм.

- Ну что ты говоришь такое Макс? Я же говорю: устал. Зарылся в свои книги и в голове все перепуталось. Нет, ты не сумасшедший!

- А кто же? Сначала я придумал несуществующий памятник и был готов поклясться что он всегда стоял на площади. Да что там памятник? А сам Пушкин?… Я, получается, придумал несуществующего поэта – и даже отрывки из его стихов – и сам же в него и поверил. А книжный?! Мне кажется, я с детства в него ходил, еще с мамой. Я могу тебе в деталях его описать – какие там отделы, какого цвета форма у продавцов, какой рисунок на фирменных пакетах. Вот слушай: как заходишь, по правую руку – отдел искусства

- Макс, прекрати!, - было видно, что Эмили сильно не нравится этот разговор, но мне было уже не остановиться

- А по левую – периодика. Совсем крохотная комнатка, но так сюда же в основном не за журналами приходят

- Ну правда, хватит, Макс, ничего такого тут не было!

- А если пройти вперед – будет отдел художественной литературы, вот он-то как раз самый большой. В нем проводили семинары…

-Макс, хватит!!!

- и встречи с писателями!

 Такой рассерженной я ее еще не видел: она была просто в бешенстве. Она подскочила ко мне близко–близко и закричала мне в лицо:

 - Зачем, ну зачем ты все портишь? Мы так хорошо гуляли! Тебе что, и правда это так важно? Этот чертов книжный и этот дурацкий памятник?

 Я с трудом подбирал слова.

- Но Эм, это же моя жизнь. Мне казалось, я с детства помню эту улицу – в деталях, ты понимаешь? А тут выясняется что две самые главные вещи про нее я просто придумал. А если я их придумал – то страшно представить, что я еще мог себе насочинять.

 Казалось, Эмили помрачнела еще больше. С минуту она что-то серьезно обдумывала. Но потом – как это и всегда с ней бывало – взяла себя в руки и улыбнулась. Впрочем, никакого волшебного совета не последовало. Она просто взяла меня за руку и повела гулять дальше.

 - Давай-ка не думай об этом сегодня. Я не хочу больше слышать ни про какие магазины и ни про какие памятники.

 Мы еще немного побродили по переулкам, и, вскоре, распрощались на станции метро.

***

 На следующей неделе я почти не думал ни про памятник, ни про книжный и ни про Эмили. Я решил всерьез заняться своим здоровьем. Впервые за несколько месяцев я записался на прием к психиатру. Врач выслушал меня очень внимательно и скорректировал схему приема лекарств. А еще я постарался привести в порядок свой режим дня – старался меньше читать и больше бывать на воздухе. Понятно, что серьезных улучшений за неделю не добьешься, но к пятнице я будто бы почувствовал себя лучше. Я рано лег и без проблем уснул. В субботу встал вполне свежим и даже приехал на Пушкинскую даже раньше, чем мы договаривались. Неудивительно, что Эмили еще не было видно.

Я поднялся к нашему обычному месту встречи и вновь чуть было не закричал. Памятник Пушкину стоял на своем обычном месте! Величественный и торжественный, он возвышался над площадью и, казалось, с довольной ухмылкой смотрел на суетящихся внизу людей. Сегодня у Пушкина точно было хорошее настроение!

- То нет памятника, то есть памятник, - устало подумал я. - Какой я все-таки дебил! Принял на две таблетки больше обычного, поспал на пару часов подольше и уже думал, что пришел в себя.

 Я болен и мне становится хуже.

 Усилием воли я отогнал от себя эти мысли и решил не думать ни о чем тяжелом и просто дождаться Эмили. Посмотрим, что она мне скажет. С ее-то уверенностью и оптимизмом мне наверняка удастся во всем разобраться. Но Эмили все не шла и не шла. Спустя почти 40 минут я решился покинуть свой пост – купить себе кофе, а потом вернуться на лестницу.

- Вы что-то припозднились сегодня – знакомый лоточник был явно в отличном настроении и не прочь поболтать, - Обычно-то я по вам часы сверять могу. Столько месяцев подряд, каждую субботу, в 12.15, вы покупаете у меня кофе и идете гулять.

 Он был мне так рад, что промолчать было бы просто невежливо.

- Да я-то вовремя пришел. И даже пораньше,- сказал я просто чтобы что-то сказать – это подруга моя что-то задерживается.

 Лоточник отвлекся от возни с кофе-машиной и обернулся на меня. 

- Ну, девушка с которой я всегда гуляю по субботам

- Какая еще девушка?, - спросил он.