ПАДЕНИЕ

Удар был сильный. Мои колени со всего маху влетели в грудь и полностью выбили воздух из лёгких. Через мгновение я уже пролетел несколько метров вниз по склону и с разгона зарылся головой прямо в снег. Белая холодная масса совсем залепила лицо и от невероятного напряжения во всём теле я абсолютно не мог пошевелиться.
«Вдох, надо сделать вдох»,- говорил я себе, но ничего не получалось. Мои лёгкие отказывались делать свою привычную работу и я отчётливо понял, что может быть - это последний день в моей короткой и даже крохотной жизни.

Зима, любимое время года, почти девять месяцев в году снег, пурга и невероятная белизна вокруг, как символ чистоты природы, как образ чего-то сокровенного, всего живого, скрывающегося под этой громадной холодной толщей не дающей доступ к несметным сокровищам летней тундры, как бы говоря — там всё моё и пока не время его отдавать. Ну, а пока на вершинах сопок лежали лавины, на которых каталась местная детвора, спускаясь вниз на подрезанных ими же многометровых кучах снега, одно из немногих развлечений — бесплатный аттракцион со всегда неизвестным результатом такого катания, ведь могло просто заживо завалить.
До теплого периода было ещё далеко, также далеко, как до загадочного материка, который находился за пределами полуострова.
Вообще всё, что дальше от Камчатки на запад — это был материк. Местные всегда говорили, что поедут на материк или интересовались погодой на материке. В понятие материк каждый камчадал вкладывает смысл любого другого места нашей огромной страны, да и мира наверное в целом. Так вот, на материке были все четыре времени года, а здесь, как обычно только лишь три, ведь весна плавно перетекала в осень, а между ними как обычно — зима.

Осень я тоже очень любил, особенно две невероятные недели в конце августа, когда всё живое вокруг начинало медленно умирать и при этом, как это ни странно, оживало ярчайшими красками, наполняя тундру и сопки такими цветными картинами, что даже самый умелый художник не смог бы подобрать эти сочные оттенки, чтобы повторить всё великолепие окружающего мира, превращающегося в тот период, в огромный кем-то сотканный ковёр, раскинутый по полуострову с заботой о всех нас и с невероятной теплотой домашнего уюта согревающий наши сердца перед долгим жизненным циклом с температурой ниже нуля.

«Саша! Саша, ты слышишь меня! Саша, что с тобой!?»,- во весь голос иступлённо кричала моя мать с балкона, которая видела, как я, катаясь с горы, врезался во что-то под снегом и вылетел с санок вниз, а теперь лежал бездыханный. Если бы я только мог ответить ей или пошевелиться, она бы прекратила истерику и выпустила из рук балконный поручень, который, будучи до смерти напуганной из-за меня, стиснула мёртвой хваткой. Она просто не могла отпустить руки и спустившись с третьего этажа, выбежать на улицу ко мне, ей было страшно и она продолжала кричать: «Саша, сынок, ты можешь дышать!? Саша, ты меня слышишь!? Саша не молчи, скажи хоть слово — это я твоя мама!»
Наверно прошло совсем не много времени не больше двух минут с тех пор как я перестал дышать. Я знал это наверняка, потому что за пол года до этого тренировался задерживать дыхание, чтобы уметь плавать под водой в бассейне с горячей термальной водой, который находился прямо под открытым небом в 18 километрах от нашего посёлка, и мне так нравилось там нырять.

Но сейчас я нырнул в сугроб и понял, что натренированные полторы минуты без воздуха кончились и я стал задыхаться. Кто-то дёрнул меня за капюшон, вытащил из сугроба и повернул лицом вверх. Открыв замёрзшие веки, я увидел голубое небо и соседского пацана, который прибежал и вытащил меня. В этот момент скованные мышцы сместились, вышли из ступора, лёгкие вновь заработали, и я жадно вдохнул эту жизнь полной грудью.