Отпуск

Отпуск? Ни в какой отпуск я не собираюсь, от себя не убежишь, моя свобода всегда со мной, да и денег жалко. От кого отдыхать на этих островах, моя дорогая, если наших мальчишек, твоего мужа и мою жену мы опять берем с собой? Единственный кто отдохнет, думал я, поднимаясь по трапу, это наша стиральная машина, но трудяга не имеет права голоса, как и я. Или она уже имеет?

Трудности перелета меня не впечатлили, это была неотъемлемая часть отдыха, а как еще насладиться бездельем, если перед этим не провести сутки в деятельной суете, такси-аэропорт-самолет, потом снова аэропорт-самолет-такси и, наконец, когда процесс приобрел все признаки успокаивающего автоматизма, зачем-то подали автобус до отеля.

Отель сильно проигрывал своим же рекламным буклетам, но мы не снобы, нам главное чтоб было тихо и море недалеко. Далеко внизу гремело море, волны стучались о берег, как пьяный муж в чужую дверь, порой заглушая испанские выкрики наших горничных. Сделать по тише ни тех и других не удавалось. Было очень холодно, дети сразу включили канал ТНТ и я почувствовал себя как дома. Удивительно, всего триста километров от Сахары, а так подмораживает. Первую ночь мы мерзли в обнимку с экватором, на следующую стало теплее – выдали вторые одеяла.

Хорошо хоть все эти дни наши мальчики вели себя на удивление спокойно, до завтрака, обеда и ужина они дрались, потом ели, потом дрались, и уже перед отходом ко сну дрались последний раз. Ночью кто то из них регулярно бродил по номеру в поисках утерянной мамы. Романтические отношения с любимой женой в таких условиях считаю подвигом, и прошу засчитывать в соотношении один к пяти. Итого десять.

Чем мы еще занимались, не считая безделья? Каждое утро бегали по волнам, философствовали на фарси, посещали выставку-музей нудизма, рисовали стихи и упивались поэзией жизни. А что еще тут делать? Еще жрали, конечно. Поэтому перехожу к главному. Приготовление пищи это особое искусство, к сожалению забытое местными поварами. Еда здесь хороша только когда плавает в море. Местный шеф еще может бросить свежую рыбину на сковородку, но приготовить капучино он не в состоянии, потому как целых два ингредиента. Одного такого я долго умолял, в конце концов он вылил мне в кофе стакан молока и с презрением изрек - “White coffee?” В его глазах я пал ниже американцев. К туристам здесь относятся как к волнам на песке - были, есть и всегда будут. Зачем напрягаться, если завтра эти уедут, а приедут другие? Неотличимые, бледнокожие и глупые. Мечтающие загорать только на черном песке, желающие узнать древнюю историю этого острова, ту, что сами жители когда-то наскоро сочинили.

Нам наверное сильно повезло, у нас случился гид Юра. Мы его заранее не заказывали, не просили, но Юра обольстил нас, как офицер девушку - стремительный натиск, сладкий обморок и вот мы уже в его машине. Юра имел что сказать про Россию, Украину и их отношения. Он уже двадцать лет как уехал из Питера, поэтому все знал точно. Возражать было опасно. Удивительно сколько важных деталей держит в голове этот человек, не удержался и подумал я, ради этого конечно стоило уехать жить в такую даль. Политическая повестка его была бесконечно насыщена подробностями и не терпела глупых возражений от меня, например. Когда же мы вклинивались в его монолог с вопросами про остров, Юра отвечал вполне корректно, не грубил, но всегда вежливо возвращал нас к теме поездки, то есть к политике Порошенко. Я так и не понял кого он не любит больше всех, потому что про какую бы страну Юра не говорил, он с гордостью произносил от первого лица – Мы Россия, Мы Украина, Мы островитяне.

Да, островитяне здесь тоже были, но они как-то не задались. Особенно островитянки. Глаз не мало не тормозя, безболезненно соскальзывал с их крупных форм на горы, все-таки предпочитая задержаться на горах. .

Две недели отдыха кончились как раз тогда, когда я и ожидал. На дне глазных яблок навсегда отпечатались холодное африканское море, где-то над ним облачное испанское небо и черный-черный песок в плавках.

Все было бы ничего, но как это красиво!