Отпечатки пальцев

Дактилоскопия, то есть опознание человека по отпечаткам пальцев, в свое время захватила воображение людей, как ни одно другое новшество. Законопослушным гражданам было приятно думать, что вора поймают за руку без шума и пыли, а душегуба отправят на виселицу, опознав по узору на мизинце.

Одним из первых европейцев, догадавшихся об индивидуальности отпечатков пальцев, был Уильям Гершель. В 1853 году он отплыл из Англии, чтобы работать на Ост-Индскую компанию, правившую значительной частью Индии. Одним из начинаний амбициозного молодого человека стало решение построить дорогу. Он подписал договор с Конаем, местным жителем, о поставке оборудования. А потом сделал нечто весьма необычное.

«Я покрыл ладонь и пальцы Коная самодельными чернилами, которые использовал для официальной печати, и приложил их к обратной стороне контракта. Затем мы вместе изучили этот отпечаток – попутно рассуждая о хиромантии – и сопоставили его с моим». Правда, когда Гершель делал отпечаток ладони Коная, он не думал о строгой идентификации, а лишь пытался «припугнуть» собеседника, чтобы тот «не вздумал отрицать, что это его отпечаток под договором».

Возможно, идею отпечатка Гершель позаимствовал из обычая под названием «сати», согласно которому вдову сжигали вместе с покойным мужем на погребальном костре. Проходя на пути к смерти сквозь «врата сати», она окунала ладонь в красную краску и прикладывала ее к воротам. Потом камень вокруг отпечатка стесывали, чтобы получился барельеф.

Через 20 лет Гершеля назначили судьей в область Хугли под Калькуттой, где в его ведении были суды, тюрьма и пенсии. Мы воспринимаем мошенничество с пособиями как сугубо современную реальность, но Гершель знал о нем и 140 лет назад. По его распоряжению у пенсионеров снимали отпечатки пальцев, чтобы после их смерти никто не присваивал их пенсии. Кроме того, брали отпечатки при вынесении судебного приговора, чтобы за осужденного не отбывал наказание другой человек.

О необходимости однозначно идентифицировать преступников говорили все чаще. Пока Гершель разрабатывал свою систему в Индии, в Париже корпел над систематизацией заключенных полицейский клерк по имени Альфонс Бертильон. Для этого он стал использовать методы антропометрии (измерения физических показателей человека) и остановился на 11 показателях, в частности диаметре головы и расстоянии от локтя до конца среднего пальца. По оценке Бертильона, вероятность того, что у двух людей случайно совпадут все 11 показателей, составляла 1 из 286 миллионов. Полученные данные Бертильон записывал на карточках, а в середине карточки приклеивал две фотографии, в профиль и анфас. Эта практика получила широкое распространение.

Между тем в Токио шотландский врач и миссионер Генри Фулдс стал экспериментировать с отпечатками пальцев. Он обратил внимание на то, что древние гончары помечали свои горшки, прикладывая пальцы к глине. А еще – что незаметные отпечатки можно сделать заметными, посыпав их пудрой. С помощью этого метода Фулдс оправдал человека, подозреваемого в краже. Он также пытался убедить Скотланд-Ярд создать отдел, использующий эту систему, но его предложение отвергли.

Однако Генри Фулдс не унывал. Он изложил свой метод в письме Чарльзу Дарвину. Дарвин заинтересовался, но счел, что для этой работы нужен человек помоложе, а потому поручил дело своему двоюродному брату Фрэнсису Гальтону. Десять лет затратил Гальтон на изучение отпечатков пальцев и написал первую на эту тему книгу («Отпечатки пальцев», 1892), в которой выделил восемь основных типов кожных пальцевых узоров. Он также показал, что каждый человеческий палец соответствует одной из этих категорий строго индивидуальным образом.

Об исследованиях Гальтона узнал Хуан Вучетич, аргентинский криминалист и выходец из Далмации. Он стал брать отпечатки пальцев у арестантов в Буэнос-Айресе. Так Вучетич разработал собственную десятипальцевую систему классификации, которую он назвал дактилоскопией и которая поныне в ходу во многих испаноязычных странах. Она оказалась полезной не только для расследования преступлений: аргентинские власти взяли ее на вооружение как форму идентификации личности в гражданских паспортах.

А вскоре система Вучетича столкнулась с серьезной проверкой на прочность. 29 июня 1892 года в деревне под Буэнос-Айресом четырехлетняя Тереза Рохас и ее шестилетний брат Понсиано были найдены жестоко убитыми у себя дома. Их мать Франсиска осталась жива, но ей перерезали горло. Она сообщила, что их сосед Педро Веласкес ворвался в дом, убил детей и пытался зарезать ее. Полиция пытала мужчину неделю, но он упорно держался своего алиби: во время убийства был с друзьями.

Смущенный его несгибаемостью, инспектор Альварес снова наведался на место преступления. И на сей раз заметил коричневое пятно на дверной раме. Это был кровавый отпечаток пальца. Альварес выпилил запачканный кусок рамы и отвез его вместе с отпечатками пальцев подозреваемого Хуану Вучетичу, который недавно открыл дактилоскопическое бюро в Буэнос-Айресе.

Вучетич уверенно объявил, что отпечатки на дверной раме не принадлежат Веласкесу. Тогда полиция взяла отпечатки у Франсиски Рохас. Они полностью совпали с отпечатками на двери. Перед лицом кровавых улик женщина призналась в том, что убила детей, нанесла себе рану и возвела напраслину на невиновного. Оказывается, она хотела выйти замуж за приятеля, который не любил детей. Вместо этого преступница стала первым человеком, осужденным на основании отпечатков пальцев. Ее приговорили к пожизненному заключению.

После дела Рохас Аргентина отказалась от антропометрической системы Бертильона и положила в основу уголовной картотеки отпечатки пальцев. Ее примеру следовали все новые и новые страны. В следующем году Эдвард Генри, начальник полиции Бенгалии, усовершенствовал метод Гальтона и создал систему, в которой каждому отпечатку присваивался индивидуальный кодовый номер. Затем на основании этих номеров отпечатки раскладывались по 1024 ящичкам в полицейском участке. При взятии каждого нового отпечатка его особенности фиксировались, и полицейские проверяли, нет ли его уже в картотеке. В 1897 году «система классификации Генри» была принята во всей Британской Индии.

В 1901 году Генри вызвали в Лондон и поручили ему руководить Департаментом уголовного розыска в Скотланд-Ярде. Он немедленно учредил дактилоскопическое бюро, чтобы регистрировать преступников и выявлять рецидивистов. Ведь уголовники нередко избегали сурового приговора, называясь вымышленными именами и делая вид, что попались впервые. Уже в первый год своей работы это бюро разоблачило 632 рецидивиста.

К 1905 году дактилоскопические бюро появились в Индии, Великобритании, Венгрии, Австрии, Германии, Швейцарии, Дании, Испании, Аргентине, Соединенных Штатах и Канаде. Однако в качестве доказательств отпечатки пальцев использовали только в Буэнос-Айресе и Лондоне, где к 1906 году пятеро британцев получили обвинительные приговоры на основании отпечатков пальцев.

В том же году дактилоскопию стали осваивать в Соединенных Штатах, начиная с Нью-Йоркского управления полиции.

Система классификации и поиска отпечатков, предложенная Эдвардом Генри, практически не изменялась, пока в 1980-х годах компьютеры не позволили автоматизировать этот процесс.

С чем работает дактилоскопист? На коже пальцев есть сложный папиллярный узор. Если покрыть его чернилами и приложить к бумаге, получится отпечаток. Папиллярные узоры возникают еще до рождения, на десятой неделе внутриутробной жизни, когда плод имеет лишь 8 см в длину. Когда один из трех слоев кожи – назальный – начинает расти быстрее других слоев, для ослабления напряжения формируются рельефные линии, подобно разломам в земной коре. Если бы подушечки пальцев были плоскими, давление на кожу было бы одинаковым, и рельефные линии шли бы параллельно. Узоры также присутствуют на ладонях рук и ступнях ног. Даже у однояйцевых близнецов отпечатки пальцев разные. За все время существования дактилоскопии не было обнаружено людей с абсолютно одинаковыми отпечатками пальцев.

Они присущи всем приматам, чему эволюционные биологи нашли свое объяснение. Бороздки защищают кожу от повреждений, помогая ей растягиваться и деформироваться; по ним может стекать пот, делая вещи в наших руках менее скользкими, к тому же они обеспечивают более плотный контакт, а значит и захват, c шероховатыми поверхностями.

Британские эксперты пользуются разными методами снятия отпечатков пальцев, причем начинают с наиболее сохранных. Порядок действий прописан в «Руководстве по дактилоскопии», составленном Министерством внутренних дел. Сначала проверяют, нет ли явных отпечатков, вроде кровавого отпечатка на дверной раме. При необходимости фотографируют. Затем с помощью лазера и ультрафиолета высвечивают скрытые отпечатки. Опять же делается снимок. Если специального освещения нет, эксперт покрывает отпечаток дактилоскопическим порошком, фотографирует и затем прикладывает липкую ленту. Впоследствии ленту снимают с предмета и приклеивают к белой карточке. Таков классический метод снятия отпечатков по Генри Фулдсу, и до сегодняшнего дня он остается наиболее популярным. Если отпечаток упорно остается невидимым, эксперты выявляют его с помощью веществ, которые вступают в химическую реакцию с солью и аминокислотами человеческого пота.

Фотографии и отпечатки отсылают специалисту. Тот проверяет, достаточно ли ясно отпечатался папиллярный узор, чтобы по нему можно было идентифицировать человека. Если отпечаток не слишком смазанный и фрагментированный, дактилоскопист сначала сопоставляет его с отпечатками нейтральных лиц, то есть людей, которые имели полное право находиться на месте происшествия и ни в чем не подозреваются, – в частности, жертв и полицейских – и уже затем переходит к потенциальным подозреваемым. Если соответствия не найдено, эксперт сканирует отпечаток и шифрует геометрические параметры. Затем он включает автоматический поиск по национальной базе данных. Компьютерная программа задает отпечатку ряд вопросов, например: «Сколько у тебя завитков?». Каждому ответу присваивается числовое значение: скажем, «два завитка» – два балла. Из этих числовых значений складывается общий код, который затем сопоставляется с 8 миллионами других кодов и выдает около десятка наиболее похожих отпечатков.

Теперь остается определить, есть ли среди них абсолютно идентичный. Если выявлено сходство общего типа узора, необходимо исследовать локальные признаки, то есть «минуции»: точки, где линии начинаются и обрываются; где расходятся, а где сливаются; где образуют маленькие мостики между двумя другими линиями и т. д.

В 1901 году, когда в Скотланд-Ярде появилось дактилоскопическое бюро, специалистам вроде Чарльза Коллинза требовалось найти как минимум 12 одинаковых минуций, чтобы засвидетельствовать идентичность личности в английском суде. В 1924 году число минуций увеличили до 16. В большинстве стран требования были ниже, а большинство дактилоскопистов считали, что достаточно восьми. Если дактилоскопист находил от 8 до 15 сходных признаков, он обычно сообщал о них полиции, поскольку это могло навести на след. Однако к 1953 году английская полиция перешла на стандарт в 16 минуций.

Многие люди, в том числе эксперты, считают дактилоскопический метод безошибочным. Джон Фрейзер констатирует в книге «Судебная наука»: «С точки зрения большинства дактилоскопистов, идентификация личности по отпечаткам пальцев может быть однозначной и стопроцентной».

Что ж, если отпечаток отчетливый, вероятность ошибки почти исключена. Но если отпечаток смазан или есть какие-то дополнительные следы или кровь, мнения дактилоскопистов могут расходиться. В 1997 году, 6 января, произошел случай, который всерьез поставил под вопрос объективность дактилоскопии. В Шотландии, в Килмарноке, в частном доме было найдено тело его хозяйки Марион Росс. С ней жестоко расправились: колотые раны, сломанные ребра и ножницы в горле. Взявшись за дело, эксперты обнаружили в доме Марион более 200 скрытых отпечатков пальцев. Эти отпечатки были отосланы в Шотландский архив уголовных материалов: сначала надлежало проверить нейтральных лиц – санитаров, врачей и полицейских.

Настоящую бурю вызвал отпечаток большого пальца левой руки на дверной раме ванной комнаты. Хотя он был сильно смазан, дактилоскопист уверенно заявил, что отпечаток принадлежит 35-летней женщине-констеблю Ширли Маки, которой полагалось находиться в оцеплении возле дома, пока эксперты осматривают место происшествия. Чтобы коснуться двери, ей нужно было бросить свой пост, вопиющим образом нарушив правила.

Тем временем отыскался первый подозреваемый: 20-летний рабочий по имени Дэвид Эсбери. Следователи нашли его отпечатки в доме Марион и ее отпечатки на жестяной коробке в его доме. Эсбери объяснял это тем, что недавно помогал ей по хозяйству. Однако полиция сочла улики достаточными для его ареста.

В ходе судебного процесса над Эсбери Маки заявила, что внутри дома Марион Росс никогда не была и, следовательно, отпечаток не может ей принадлежать. Ее свидетельство было подтверждено 54 работниками полиции, которые работали на месте преступления. Тем не менее ее отстранили от работы в полиции Страсклайда, а впоследствии уволили.

Но это было лишь началом кошмара. Однажды рано утром в 1998 году Маки арестовали. Она оделась под бдительным взором сотрудницы полиции и была препровождена в участок, которым руководил ее собственный отец Иан Маки. Ей устроили досмотр с полным раздеванием, после чего заперли в тюремную камеру. Оказалось, что ее обвиняют в даче заведомо ложных показаний. А это – восемь лет тюрьмы. На основании своего долгого и славного полицейского опыта отец Ширли был убежден, что дактилоскопия не ошибается. Ему легче было поверить в ложь собственной дочери, чем в ошибку экспертов. «Людей вешали на основании отпечатков пальцев», – напомнил он ей.

В мае 1999 года Ширли Маки предстала перед Высшим уголовным судом Шотландии. Два американских эксперта, изучившие отпечаток пальца, заявили, что он ей не принадлежит. По словам одного из них, «достаточно несколько секунд», чтобы увидеть «очевидные» различия. Поэтому суд признал Маки невиновной в лжесвидетельстве.

В 2001 году в Англии и Уэльсе отказались от стандарта в 16 минуций: отчасти из-за фиаско с делом Маки – Эсбери и отчасти потому, что он плохо работал. Если дактилоскописты отыскивали 14 сходств, они подчас старались найти еще два, чтобы все «сошлось». Их начинали интересовать сходства, а не различия. А это опасно. После отмены требования совпадения 16 минуций численного стандарта не существует.

В 2011 году были опубликованы результаты публичного расследования фиаско с делом Маки – Эсбери. Доклад объяснял неверные идентификации «человеческой ошибкой», а не некомпетентностью страсклайдской полиции. Было рекомендовано считать показания дактилоскопистов «показаниями в форме мнения», а не фактом и оценивать их «соответственно».

Один американский эксперимент, проведенный в 2006 году, показал, что даже опытных дактилоскопистов сбивает с толку контекстуальная информация. Шести экспертам показали отпечатки, которые те ранее уже анализировали. Однако на сей раз им сообщили некоторые подробности дела: например, что подозреваемый находился под стражей в момент совершения преступления или что подозреваемый признался в преступлении. В 17 % случаев эксперты меняли свои решения в направлении, которое подсказывала дополнительная информация.

Несмотря на сомнения, высказанные некоторыми специалистами, суды всего мира склонны считать данные дактилоскопии непогрешимыми. Однако швейцарский криминалист Кристоф Шампо призывает оценивать данные дактилоскопии – как и другие виды экспертизы – в категориях вероятности. Вообще, по его мнению, этот метод переоценен: «Данные дактилоскопии можно использовать лишь для подтверждения».

Если представить криминалистику в виде семьи, дактилоскопия будет самолюбивым дедом, который всех поучает из своего лучшего кресла, не ведая, что времена меняются. Лишь заметив, что ему случается путать людей, места и ситуации, домашние станут относиться к его высказываниям с осторожностью. Тогда его вклад в семью станет здоровым и конструктивным.