Остров

— Ты будешь первой из всех рабынь! — с жаром заговорил он, — Тебе будут подчиняться все эти ничтожные сучки, вся обслуга. Ты будешь их наказывать или поощрять. Ты будешь везде следовать за мной — своим господином. Никто не посмеет прикоснуться к тебе, кроме меня.

— Но я всё равно останусь рабыней, — повторила я.

— Да! — взвизгнул Хассан, — Ты будешь моей рабыней и ни чьей больше!

— Нет! — твердо ответила я, — Никогда! Слышишь? Никогда я не буду ни твоей рабыней, ни чьей-то еще! И можешь забить меня до смерти, ублюдок! Я никогда тебе не покорюсь!

— Сука! — он размахнулся и сильно ударил меня по лицу.

Не удержав равновесие, я свалилась на пол вместе со стулом. Подскочив ко мне, Хассан начал избивать меня ногами по животу, по груди, по спине. Я кричала от боли, извиваясь под его ударами, но он уже не обращал на это внимание, а бил и что-то кричал на своём собачьем языке. Но я уже ничего не слышала. Я потеряла сознание.

«Покорность или смерть»

Я медленно приходила в себя. И вместе с пробуждением я всё сильнее чувствовала, как болит моё избитое тело. Я открыла глаза и осмотрелась вокруг. Где я? Вокруг полумрак, сквозь который пробиваются колышащиеся огни. Меня снова засунули встрогую камеру? И сейчас сюда придет этот вонючий мужик со своим десертом.

— Очухалась? — услышала я голос Хассана.

— А тебе что здесь нужно? — огрызнулась я.

Он приподнял кулаком мой подбородок, и я даже зажмурилась, наконец, осознав, где нахожусь. Это была та самая камера пыток, в которой Эльза допрашивала госпожу Марту. Я стояла посреди камеры со скованными за спиной руками, совершенно голая и без ошейника. Даже на ногах не было цепей.

Хассан убрал руку и уселся в кресло.

— Знаешь, что такое «дыба»? — спросил он.

— З-знаю, — я сразу же начала заикаться, но всё же выдавила, — Инквизитор!

— Не геройствуй, — махнул рукой Хассан, — Тебе не поможет.

— Пошел в задницу, — рявкнула я.

— Начинай! — Хассан махнул рукой.

Звякнула цепь, и мои руки поползли вверх, выворачивая суставы. Постепенно начала ...

ощущаться боль, которая предательски стала распространяться по всему телу.

— Остановись, — приказал Хассан.

Цепь замерла, и я оказалась стоящей на цыпочках.

— Одно твоё слово, и пытка прекратится, — он снова подошел ко мне, — Пока не поздно, покорись, признай себя моей рабыней, а меня — твоим господином. Обещаю, что никогда не вспомню тебе ту дерзость, которую ты себе позволила. Я выполню своё обешание. Ты будешь первой рабыней.

— Ты сам-то понял, что сказал? — рассмеялась я.

Хассан отошел в сторону. Тут я почувствовала, что мои ноги ничто не держит. Когда-то в детстве я занималась акробатикой и делала кувырки из такого положения. Я напрягла мышцы рук и, превозмагая боль, подтянулась вверх и прокрутилась, пропустив свою уже не детскую попку между руками.

Я догадалась, что в камере есть еще кто-то, но почему он не препятствовал моим действиям? Увидев мой трюк, Хассан, зарычав от злости, бросился на меня. Подлетев, он сильно ударил меня в челюсть. Странно, но боли я почти не почувствовала, только ощутила солоноватый привкус крови во рту. Собрав побольше слюны, я плюнула в лицо этому шизику, как это сделала тогда Марта.

Хассан взревел, как раненый зверь, и снова хотел наброситься на меня. Подтянув ноги к животу, я уперлась ступнями в живот этому живодеру и резко оттолкнула его. Хассан отлетел к стене и стал сползать вниз. Человек за моей спиной удивленно крякнул, но это было всё, что он сделал.

Непризнанный господин, кряхтя, поднялся на ноги и снова направился ко мне. Я хотела повторить свой приём, но он предугадал мои намерения и схватил одну ногу. Тогда я второй сильно ударила его в пах.

Хассан взвыл так, что я чуть не оглохла. Согнувшись пополам, он доковылял до кресла и медленно в него опустился.

— Бич! — проревел он, обращаясь к помощнику, — Бей её, пока не сдохнет!

— Сам справишься, — сказал незнакомый голос, — Надоел ты мне.

Я услышала шаги, потом звук хлопнувшей двери, и всё затихло. Хассан недоуменно посмотрел на меня, потом на дверь, потом, зачем-то, себе между ног. Отдышавшись, он медленно встал и снова направился ко мне, но остановился вне зоны досягаемости моих ног.

— Покорись, — простонал Хассан, — Или я буду вынужден тебя убить.

— О. Господи, — расхохоталась я, — Какой слог! Достойный Шекспира! Ну-ка, выдай еще что-нибудь! Хоть посмеюсь перед смертью.

— Не издевайся надо мной, — сказал Хассан серьезно, — Мне тоже сейчас нелегко.

С этими словами он отошел за мою спину и ослабил цепь.

— Отдохни, — сказал он, возвращаясь.

— Спасибо, я не устала, — издевательски выпалила я.

— Ну, ты и сука! — простонал Хассан, — Не испытывай моё терпение!

— Да пошел ты! — я даже отвернулась от этого идиота.

Хассан тяжело вздохнул. Я видела, что его что-то мучает, не дает покоя, гложет изнутри, но сейчас мне было его совсем не жалко. Неожиданно он резко повернулся ко мне и отчетливо проговорил:

— Хочешь, я расскажу тебе про свою жизнь?

— Зачем? — хмыкнула я, — Ты считаешь, что мне это будет интересно?

— А ты послушай, — настаивал Хассан, — Может, заинтересуешься.

— Тогда, может, отцепишь меня и дашь что-нибудь надеть? — предложила я.

— Сойдет и так, — ответил он, — Ну, рассказать?

— Черт с тобой, — буркнула я.

Хассан поставил кресло против меня и уселся, закинув ногу на ногу.

— Я родился в одной очень далекой стране.

— В какой? — перебила его я.

— Если будешь мне мешать, — предупредил Хассан, — Я не стану рассказывать.

— Ладно, не буду, — пообещала я.

— Я родился в Йемене в семье бедного лавочника. Я был пятым ребенком в семье. Мать вскоре умерла, и все заботы о нас легли на плечи отца. Но он долго мириться с этим не стал и вскоре привел в дом женщину. Мне тогда только исполнилось пять лет. Новая жена отца сразу невзлюбила меня. С этого дня для меня началась черная полоса. Эта стерва всячески настраивала против меня моих старших братьев, которые с огромным удовольствием лупили меня по любому поводу, а иногда и просто так. Я всё время ходил с синяками. А однажды, когда я случайно опрокинул вазу с цветами, мачеха сама меня так избила, что я несколько дней не мог подняться.

Потом я случайно узнал, что эта тварь изменяет отцу. Нет, у нее не было никакого любовника. Она просто уходила в другой район и там трахалась с любым, кто ей хорошо заплатит. А вечерами, когда отец возвращался домой, она клялась ему в вечной любви и вешалась на шею. Отец был счастлив, а утром всё повторялось.

Как-то раз я прибежал в лавку к отцу и потащил его домой. Когда мы пришли, то увидели, как его жена занимается любовью с моим старшим братом. Отец был вне себя от ярости. Он набросился на брата с кулаками. Обвинив его в том, что брат склонил его жену к сожительству. А эта потаскуха валялась на постели голая и только поддакивала мужу. В итоге отец выгнал брата из дома. Та же участь постигла и второго брата.

Отец беззаговорочно верил этой шлюхе, а нас тоже начал шпынять, а иногда и бить. Не дожидаясь отцовского проклятья, я сам однажды утром ушел из дома. Я долго скитался, голодал, мерз, но потом меня подобрал один человек и привел в свой дом. Благодаря ему я получил хорошее воспитание и университетское образование. Этот человек даже предложил мне взять в жены его младшую дочь. И я согласился.

Мы поселились в престижном районе Саны в доме, который купил для нас её отец. Всё было прекрасно кроме, пожалуй, любви. Амира со мной была сдержана, вежлива, но холодна. Потом она стала пропадать по ночам. Сначала редко, потом всё чаще. А однажды вообще не пришла.

Через несколько дней я получил письмо от адвоката с требованием возместить Амире материальный ущерб и освободить дом, который я, якобы, занимаю незаконно. Вот тогда я и взбесился и решил мстить всем женщинам.

Хассан умолк.

— Веселая история, — грустно сказала я, — Но это тебя всё равно не оправдывает. Разьве нет другого пути?

— А я не хочу другого пути! — заорал он, — Я хочу, чтобы мне подчинялись.

— Но это не любовь, — возразила я.

— Это — рабство! — отчеканил Хассан, — Ни одну девку я еще не упрашивал стать моей рабыней! Я просто брал её и превращал в ничтожество! Ты — первая, кого я прошу покориться! Слышишь?

— Нет! — твердо ответила я.

Хассан снова взревел, отшвыривая ногой кресло, подлетел к стене, где были развешаны различные орудия пыток, сорвал бич с шипами и начал стегать меня. Я заорала, но он продолжал бить меня без устали. Перед глазами уже поплыли разноцветные круги, когда он, схватив меня за волосы, снова спросил:

— Да или нет?

— Нет, — еле слышно произнесла я, — Никогда!

Продолжение следует ...

По принуждению Подчинение и унижение