Остров

Я что-то промычала, а мужик снова раззявил свой огромный рот проговорил:

— Только еду надо заслужить, сучка.

Я удивленно посмотрела на него, а он опустил меня на колени и стал медленно расстегивать штаны. Слезы так и брызнули из моих глаз.

— Все так в начале хнычат, — сказал мужик, — А потом чуть ли не в очередь становятся. Я же им десерт подаю, причем, бесплатно!

Я забилась на цепи, как рыбка, пойманная на удочку, а этот гад схватил меня за волосы и уже грозно сказал:

— Будешь упрямиться, дрянь, не только еды не получишь, а я тебя еще намертво к стенке прикую и расширитель вставлю в твой поганый ротик.

Он выждал пару мгновений и спросил уже более дружелюбно:

— Ну? Надумала или будешь дергаться?

— Угу, — ответила я и опустила голову.

— Вот и умница!

Он спустил штаны до колен, и я увидела его «сокровище», от вида которого меня чуть не стошнило. Член был таких размеров, что я сильно засомневалась, влезет ли он в мой рот. Кроме \того, он был весь скрюченный и пронизан синими пульсирующими жилками. Но одно меня радовало: пах этот монстр приятно.

Тюремщик ухватил меня сзади за волосы и вытащил изо рта кляп. Ехидно улыбнувшись, он шлепнул меня по щеке и посоветовал:

— Разомни ротик. А то прикусишь еще.

Я начала двигать челюстями и языком. Стало немного легче, а мужик снова схватил меня за волосы и прижал губами к головке члена. Я раскрыла рот и принялась ласкать его языком. Слезы снова полились из глаз, и я уже не могла с ними справиться.

Я сосала и ласкала, а мужик довольно крякал. Внезапно он издал звук, очень напоминавший конское ржание, и в ту же секунду сильная струя спермы ударила мне в глотку, будто внутри у этого негодяя был самый настоящий брансбойт.

Мой рот при всём желании не мог вместить в себя такое количество исторгаемого семени, и часть её стала вытекать на грудь. Мужик, не вынимая свой член из моего рта, уже благодушно сказал:

— Чего ждешь, дуреха? Глотай!

Я сделала пару глотательных движений, и густеющая масса проскочила мне в желудок. Я думала, что тутже выхлестну её вместе с рвотой, но этого к моему удивлению не произошло.

— Теперь хорошенько вылижи моего красавца, — приказал мужик, не отпуская мои волосы.

Я исполнила его приказание. Тюремщик не спеша натянул свои портки.

— Ты сегодня хорошо поработала, — сказал он, ставя передо мной миску с водой, в которой плавали уже размякшие кусочки хлеба.

Я уставилась на него, но мужик весело сказал:

— А теперь чего дожидаешься? Никогда не видела, как собачка кушает?

— Но я же не собака, — возразила я.

— Ты теперь вообще никто! — заржал мужик, — Жри и не возникай!

Мне пришлось согнуться в три погибели, и только тогда я смогла дотянуться до миски. Никогда не думала, что опущусь до этого, но голод диктовал свои условия, и я вылакала всё до последней капли.

— Так бы давно, — сказал тюремщик.

Он вытащил из кармана целофановый пакетик, в котором я разглядела пару долек апельсина и несколько маленьких кусочков яблока. Всё это он высыпал в миску и пододвинул ко мне.

— Это — премия за хорошую работу, — сказал он, — Если будешь хорошей девочкой, я тебя еще чем-нибудь угощу.

Я с жадностью набросилась на лакомства. Мужик, терпеливо дождавшись, когда я закончу трапезу, снова закупорил мне рот и ушел, прихватив с собой мой столовый сервиз. Опять с диким визжанием здверь закрылась, но свет не погас. Наверное, днем пленницам давали возможность наслаждаться светом, пусть даже таким скудным.

***

Так прошло дня три, как мне кажется. Перед каждым приемом пищи я должна была ублажать моего тюремщика-благодетеля, потом проглатывала обязательную трапезу, и, напоследок, угощалась чем-нибудь вкусненьким: долькой апельсина, кусочками груши или яблока, а однажды он принес мне ломтик дыни.

И с каждым днем я чувствовала, что действительно становлюсь НИКЕМ, что ради еды я готова унижаться, ползать на коленях и ублажать своего господина, каким бы омерзительным он ни был. Хотя, вполне возможно, что это тоже входило в программу «обучения».

Допрос

Но утром четвертого дня в мою камеру пришел тюремщик, а с ним тот охранник, который привел меня сюда после неудавшегося побега. Оба они были серьезными и на всякие шалости не отвлекались.

Тюремщик распаковал мне рот, но на колени не поставил, а поднес миску с баландой к моему рту.

— Ешь быстрее, — озабоченно сказал он, — Тебя ждут.

Я ничего не стала спрашивать, а быстренько выхлебала свой завтрак. Дождавшись завершения трапезы, тюремщик снял с меня всё железо и тихо сказал:

— Ну, вот так, девка. Жаль с тобой расставаться, но ничего не поделаешь.

Тут он неожиданно подошел ко мне и поцеловал в лоб, как зто делал отец, когда я была совсем маленькой.

— Забирай! — пробубнил тюремщик и быстро вышел из камеры.

Охранник тяжело вздохнул, но не произнес ни слова. Взяв под локоть, он вывел меня из камеры в коридор. Там я увидела уже знакомое «инвалидное кресло», сиротливо стоявшее у стены.

— Садись, девушка, — сказал охранник, — Я должен тебя привязать и заткнуть рот. Ты уж не обижайся на меня.

— А одежду вы мне дадите какую-нибудь? — спросила я, — Холодно и неудобно.

— Извини, — смущенно ответил охранник, — Но одежду давать не велели.

— Понятно, — вздохнула я, — Но можете хотя бы сказать, куда меня повезут?

Парень осмотрелся вокруг и, понизив голос до шепота, сказал:

— У нас есть немного времени, и я должен кое-что сказать. Только ты должна дать мне слово, что не выдашь. И не удивляйся тому, что услышишь.

— Даю слово, — решительно сказала я.

— Хорошо, — охранник кивнул головой, — Когда поедем по коридорам, я тебе всё расскажу, а пока сиди тихо.

С этими словами он достал небольшой кожаный мешок, который лежал в нижнем ящике каляски, положил его мне на колени и стал поочедно доставать оттуда ремни, необходимые для моего связывания. Первым делом он завел мне руки за спинку каталки, связал запястья и привязал к спинке. Вторым ремнем он привязал руки выше локтей.

— Не очень жмет? — осведомился парень.

Я мотнула головой. Он удовлетворенно кивнул и широким ремнем притянул меня к спинке в области живота. Подойдя спереди, он занялся моими ногами. Связал щиколотки, натянул на них кожаный мешок и привязал к нижней раме. Потом стянул ремнем и коленки.

— Открой, пожалуйста, рот, — вежливо попросил охранник, явно стесняясь своих действий. Я послушно открыла рот, и он протолкнул за зубы тоже хорошо знакомую резиновую грушу, насаженную на кожаную накладку. Зафиксировав эту конструкцию ремешком на шее, он отошел на пару шагов и внимательно осмотрел меня.

— Ты очень красивая, — улыбнувшись, сказал охранник, — Даже в таком виде.

— Угу, — ответила я, но улыбаться не стала.

Покопавшись у меня за спиной, он затянул на моей шее широкий кожаный ремень-ошейник.

— Вот теперь всё, — сообщил парень, — Можем ехать.

Он встал сзади меня и медленно покатил каласку по коридору.

— У меня для тебя плохие новости, — начал он, — Мне приказано отвезти тебя к госпоже Эльзе. Я так понял, что она тебя купила. Если это так, то теперь ты — её рабыня. А госпожа Эльза — очень жестокая женщина. Да она просто садистка. Так что будь с ней поаккуратнее. Не зли её. Хотя, от тебя ничего не зависит. Эта гадина всегда делает то, что ей взбредет в голову. Уже не одну рабыню в могилу загнала, а двух девушек довела до сумасшествия. Но это — не самое страшное. Эта немецкая дрянь хочет при тебе допрашивать Марту. Собери нервы в кулак. Марта — сильная девушка. Она сможет долго выдержать пытки. Помоги ей. Не ...

кричи и не дергайся, когда будешь сидеть там. Советую думать о чем-нибудь отвлеченном. Иногда помогает. Я, правда, не знаю, зачем ты там нужна, но, думаю, Эльза хочет сломить волю Марты. Только сомневаюсь, что у неё это получится. Но эта стерва будет лезть вон из кожи. Дело в том, что Марта — тоже немка, только добрая и справедливая. Вот эта тварь и бесится, а сейчас подвернулся подходящий случай отомстить. Они враждуют с того времени, когда Марта появилась здесь. На второй же день произошла драка. Марта так отделала эту фашистку, что та неделю из своей квартиры не вылезала. Раны зализывала. Чтоб она сдохла!

Я, словно, погрузилась в плотный туман, слушая охранника. Конечно, мне предстоят великие испытания, находясь в рабстве у этой редкостной стервы, но присутствовать при пытках — этого я могу и не выдержать.

— Так вот я и говорю, — продолжал парень, — Будь осмотрительна и осторожна. Я тебе уже говорил, что Селине удалось уйти. Я очень надеюсь, что она не будет сидеть без дела и вернется сюда не одна. Конечно, будет бойня, много крови, но, я думаю, погибнуть за свободу лучше, чем жить в рабских цепях. Надо надеяться, и всё будет хорошо.

Продолжение следует ...

По принуждению Подчинение и унижение