Остров

— Мне? — рассмеялся он, — С чего ты взяла?

— Не знаю, — спокойно ответила я, — Наверное, показалось.

— Я в порядке, — не переставая смеяться, ответил Хассан.

Он снова сел за стол. Его глаза сверлили меня, как два черных буравчика, проникая всё глубже в моё тело, в мою дущу.

— Что уставился? — не выдержав этой пытки, закричала я, — Наслаждаешься своей властью надо мной?

И вновь он вскочил и забегал по комнате. И опять, подлетев ко мне, он опустился передо мной на корточки.

— Хочешь, — сдавленным голосом произнес Хассан, — Я сделаю тебя первой из всех моих рабынь! Ты будешь жить в моих комнатах, носить самые лучшие наряды, вкушать самые изысканные блюда! Я надену на тебя цепи из чистого золота!

— Это будут очень тяжелые оковы, — возразила я, — Ты разьве не знаешь, что золото — очень тяжелый металл.

— Знаю, — прохрипел он, — Но мы что-нибудь придумаем. Только одно твоё слово!

— Но я всё равно останусь рабыней, — вздохнула я.

— Ты будешь первой из всех рабынь! — с жаром заговорил он, — Тебе будут подчиняться все эти ничтожные сучки, вся обслуга. Ты будешь их наказывать или поощрять. Ты будешь везде следовать за мной — своим господином. Никто не посмеет прикоснуться к тебе, кроме меня.

— Но я всё равно останусь рабыней, — повторила я.

— Да! — взвизгнул Хассан, — Ты будешь моей рабыней и ни чьей больше!

— Нет! — твердо ответила я, — Никогда! Слышишь? Никогда я не буду ни твоей рабыней, ни чьей-то еще! И можешь забить меня до смерти, ублюдок! Я никогда тебе не покорюсь!

— Сука! — он размахнулся и сильно ударил меня по лицу.

Не удержав равновесие, я свалилась на пол вместе со стулом. Подскочив ко мне, Хассан начал избивать меня ногами по животу, по груди, по спине. Я кричала от боли, извиваясь под его ударами, но он уже не обращал на это внимание, а бил и что-то кричал на своём собачьем языке. Но я уже ничего не слышала. Я потеряла сознание.

«Покорность или смерть»

Я медленно приходила в себя. И вместе с пробуждением я всё сильнее чувствовала, как болит моё избитое тело. Я открыла глаза и осмотрелась вокруг. Где я? Вокруг полумрак, сквозь который пробиваются колышащиеся огни. Меня снова засунули встрогую камеру? И сейчас сюда придет этот вонючий мужик со своим десертом.

— Очухалась? — услышала я голос Хассана.

— А тебе что здесь нужно? — огрызнулась я.

Он приподнял кулаком мой подбородок, и я даже зажмурилась, наконец, осознав, где нахожусь. Это была та самая камера пыток, в которой Эльза допрашивала госпожу Марту. Я стояла посреди камеры со скованными за спиной руками, совершенно голая и без ошейника. Даже на ногах не было цепей.

Хассан убрал руку и уселся в кресло.

— Знаешь, что такое «дыба»? — спросил он.

— З-знаю, — я сразу же начала заикаться, но всё же выдавила, — Инквизитор!

— Не геройствуй, — махнул рукой Хассан, — Тебе не поможет.

— Пошел в задницу, — рявкнула я.

— Начинай! — Хассан махнул рукой.

Звякнула цепь, и мои руки поползли вверх, выворачивая суставы. Постепенно начала ...

ощущаться боль, которая предательски стала распространяться по всему телу.

— Остановись, — приказал Хассан.

Цепь замерла, и я оказалась стоящей на цыпочках.

— Одно твоё слово, и пытка прекратится, — он снова подошел ко мне, — Пока не поздно, покорись, признай себя моей рабыней, а меня — твоим господином. Обещаю, что никогда не вспомню тебе ту дерзость, которую ты себе позволила. Я выполню своё обешание. Ты будешь первой рабыней.

— Ты сам-то понял, что сказал? — рассмеялась я.

Хассан отошел в сторону. Тут я почувствовала, что мои ноги ничто не держит. Когда-то в детстве я занималась акробатикой и делала кувырки из такого положения. Я напрягла мышцы рук и, превозмагая боль, подтянулась вверх и прокрутилась, пропустив свою уже не детскую попку между руками.

Я догадалась, что в камере есть еще кто-то, но почему он не препятствовал моим действиям? Увидев мой трюк, Хассан, зарычав от злости, бросился на меня. Подлетев, он сильно ударил меня в челюсть. Странно, но боли я почти не почувствовала, только ощутила солоноватый привкус крови во рту. Собрав побольше слюны, я плюнула в лицо этому шизику, как это сделала тогда Марта.

Хассан взревел, как раненый зверь, и снова хотел наброситься на меня. Подтянув ноги к животу, я уперлась ступнями в живот этому живодеру и резко оттолкнула его. Хассан отлетел к стене и стал сползать вниз. Человек за моей спиной удивленно крякнул, но это было всё, что он сделал.

Непризнанный господин, кряхтя, поднялся на ноги и снова направился ко мне. Я хотела повторить свой приём, но он предугадал мои намерения и схватил одну ногу. Тогда я второй сильно ударила его в пах.

Хассан взвыл так, что я чуть не оглохла. Согнувшись пополам, он доковылял до кресла и медленно в него опустился.

— Бич! — проревел он, обращаясь к помощнику, — Бей её, пока не сдохнет!

— Сам справишься, — сказал незнакомый голос, — Надоел ты мне.

Я услышала шаги, потом звук хлопнувшей двери, и всё затихло. Хассан недоуменно посмотрел на меня, потом на дверь, потом, зачем-то, себе между ног. Отдышавшись, он медленно встал и снова направился ко мне, но остановился вне зоны досягаемости моих ног.

— Покорись, — простонал Хассан, — Или я буду вынужден тебя убить.

— О. Господи, — расхохоталась я, — Какой слог! Достойный Шекспира! Ну-ка, выдай еще что-нибудь! Хоть посмеюсь перед смертью.

— Не издевайся надо мной, — сказал Хассан серьезно, — Мне тоже сейчас нелегко.

С этими словами он отошел за мою спину и ослабил цепь.

— Отдохни, — сказал он, возвращаясь.

— Спасибо, я не устала, — издевательски выпалила я.

— Ну, ты и сука! — простонал Хассан, — Не испытывай моё терпение!

— Да пошел ты! — я даже отвернулась от этого идиота.

Хассан тяжело вздохнул. Я видела, что его что-то мучает, не дает покоя, гложет изнутри, но сейчас мне было его совсем не жалко. Неожиданно он резко повернулся ко мне и отчетливо проговорил:

— Хочешь, я расскажу тебе про свою жизнь?

— Зачем? — хмыкнула я, — Ты считаешь, что мне это будет интересно?

— А ты послушай, — настаивал Хассан, — Может, заинтересуешься.

— Тогда, может, отцепишь меня и дашь что-нибудь надеть? — предложила я.

— Сойдет и так, — ответил он, — Ну, рассказать?

— Черт с тобой, — буркнула я.

Хассан поставил кресло против меня и уселся, закинув ногу на ногу.

— Я родился в одной очень далекой стране.

— В какой? — перебила его я.

— Если будешь мне мешать, — предупредил Хассан, — Я не стану рассказывать.

— Ладно, не буду, — пообещала я.

— Я родился в Йемене в семье бедного лавочника. Я был пятым ребенком в семье. Мать вскоре умерла, и все заботы о нас легли на плечи отца. Но он долго мириться с этим не стал и вскоре привел в дом женщину. Мне тогда только исполнилось пять лет. Новая жена отца сразу невзлюбила меня. С этого дня для меня началась черная полоса. Эта стерва всячески настраивала против меня моих старших братьев, которые с огромным удовольствием лупили меня по любому поводу, а иногда и просто так. Я всё время ходил с синяками. А однажды, когда я случайно опрокинул вазу с цветами, мачеха сама меня так избила, что я несколько дней не мог подняться.

Потом я случайно узнал, что эта тварь изменяет отцу. Нет, у нее не было никакого любовника. Она просто уходила в другой район и там трахалась с любым, кто ей хорошо заплатит. А вечерами, когда отец возвращался домой, она клялась ему в вечной любви и вешалась на шею. Отец был счастлив, а утром всё повторялось.

Как-то раз я прибежал в лавку к отцу и потащил его домой. Когда мы пришли, то увидели, как его жена занимается любовью с моим старшим братом. Отец был вне себя от ярости. Он набросился на брата с кулаками. Обвинив его в том, что брат склонил его жену к сожительству. А эта потаскуха валялась на постели голая и только поддакивала мужу. В итоге отец выгнал брата из дома. Та же участь постигла и второго брата.