Остров

Из вороха одежды она достала широкую кожаную полоску и шнурок и велела мне снова сложить руки, как прежде. Я подчинилась, а девушка обернула их этой полоской и стала зашнуровывать. Потом она зафиксировала концы шнурка по краям. Теперь мои руки находились в плотном саркофаге и были лишены всякой возможности двигаться.

«Черная» вытащила следующий предмет и показала мне. Им оказался лифчик, сделанный из латекса с застежками на спине и шее. Только он ничего не закрывал. На месте чашечек для грудей была пустота. «Черная» стала надевать на меня этот лифчик и подтягивать бретельки до ткх пор, пока мои груди не приподнялись, а соски не встали торчком. Этот предмет туалета был таким легким и тонким, что я его почти не чувствовала на теле.

А «Черная» уже рылась в «моих» вещах, пытаясь найти следующую деталь «одежды».

— Ах, да! — воскликнула девушка и тряхнула головой.

Она подошла к панели и легко отодвинула её в сторону. За панелью оказался самый простой туалет из нержавеющей стали. «Черная» взяла меня под локоть, повела туда и усадила на унитаз.

— Давай по максимуму, — сказала она, — следующее посещение только утром перед кормлением. А всё это время ты будешь заткнута.

Я недоуменно выпучила глаза, но девушка, поймав мой взгляд, улыбнулась и сказала:

— Увидишь! И потом, тебе не до этого будет.

Не знаю, сколько времени я сидела на этом чертовом толчке, но «Черная» меня не торопила. Хоть на этом спасибо. Но ничто не вечно. Мне пришлось встать. Девушка подвела меня к раковине и подмыла теплой водой.

— Продолжим. — сказала она и снова вывела меня в камеру и подвела к лежанке.

Я почувствовала, что беспрекословно подчиняюсь ей. А ведь всегда сопротивлялась тому, что мне не нравилось или происходило против моей воли. Я дернулась в сторону, пытаясь вырваться из захвата, но «Черная» сжала мою руку еще крепче и резко посадила на лежанку.

— Не дергайся, — спокойно сказала она, — Даже, если ты от меня вырвешься, дальше этой камеры не уйдешь. Ты не понимаешь этого?

— У-у! — замотала я головой.

— Ну и дура! — ухмыльнулась девушка.

Увидев моё замешательство, она отпустила мою руку и погрозила пальцем. Я обмякла, сидя на лежанке, и тихонько заплакала. «Черная» даже не обратила внимания на мои слезы, и продолжала действовать. Из вороха она извлекла... обычные колготки в мелкую сетку и стала натягивать на мои ноги, предварительно сняв тапочки. Колготки оказались моего размера, но в них была, всё же, одна особенность. Огромная дыра между ног, оставлявшая открытыми попку и низ живота.

— Встань! — приказала девушка.

Я повиновалась, и она до предела натянула на меня колготки, расправив складки. Теперь она достала что-то черное и блестящее, которое при ощупывании издавало «резиновый» звук. Это были миниатюрные трусики из латекса. Девушка растянула их и приказала мне всунуть ноги в дырки.

Она подняла трусики до колен, и я вдруг увидела, что к перемычке пришиты два резиновых фаллоса: в передней части толстый и короткий, а сзади — тоньше и длиннее. «Черная» взяла в руки маленький тюбик и смазала эти «веселые игрушки» кремом.

— Присядь и раздвинь ноги, — последовала команда.

Затычки легко вошли в мои дырочки, а трусики плотно зафиксировали их. И следом девушка надела мне на ноги высокие до половины бедра сапоги из тонкой кожи и без каблуков. «Какую проститутку из меня хотят сделать?» — подумала я.

Моя модистка хихикнула и повернула меня к себе спиной. Я почувствовала, как она собрала в хвостик мои волосы, сильно оттянув их назад, а потом закрепила их на голове. Покопавшись в районе шеи, «Черная» расстегнула пряжку и, наконец, раскупорила мне рот. Я вздохнула с облегчением и хотела что-то сказать, но она прижала к губам палец и строго сказала:

— Ни звука, рабыня!

Сказала она это таким тоном, что я быстренько захлопнула рот и выкинула из головы все вопросы. Всё равно никаких ответов я не получу. А кастелянша продолжила меня упаковывать.

Собрав волосы и освободив меня от затычки, она натянула мне на голову резиновый шлем с прорезями для глаз и рта и двумя маленькими дырочками для носа. Шлем плотно обхватил моё лицо и голову, а снизу заканчивался широким воротником до ключиц.

— Открой ротик, — попросила «Черная», держа в руке большую грушу, напоминавшую клизму. К узкой части этой затычки бвла пришита мягкая накладка, широкая и длинная.

Я стиснула зубы, но девушка ловко схватила мой нос, лишив меня возможности дышать, и я инстиктивно распахнула рот, в который она начала вталкивать кляп. Придерживая грушу пальцем, она заправила накладку под шлем и расправила её. Потом взяла еще одну с ремешками и, приложив к ротовой щели, затянула ремни на шее, а один раздвоенный подняла вверх и, пропустив через петлю на макушке, соединила с шейным.

Я замотала головой, пытаясь освободиться, но ремни держали крепко. Я в отчаянии замычала и задергалась, но быстро потеряла силы и обмякла. А девушка снова посадила на лежанку и стала связывать мне ноги широкими плотными ремнями. Сначала она стянула мне щиколотки, потом под коленками, и в конце застегнула ремень над сапогами. При такой тщательности связывания я даже удивилась, почему мне не связали пальцы на ногах.

Но и это еще был не конец. Девушка стала на меня надевать тонкий мешок из того же латекса, при этом пояснив, что этот мешок тоньше, и мне в нем будет удобнее. Мешок был очень узкий, и ей пришлось его накатывать, как презерватив. Но в верхней части мешок имел спереди застежку, а сзади — такой же карман для рук, как и тот, в котором меня привезли.

Застегнув «молнию» не до конца, «Черная» заправила под мешок клапан от невольничьего шлема и дотянула застежку до верха. Наверное, со стороны я была похожа на мумию, только черную и блестящую. Мешок обхватил моё тело, выделив грудь и ягодицы, туго стянул талию и плечи, плотно обвил шею. Но дышать мне не мешал. И завершал мой гардероб широкий кожаный ошейник с пряжкой и металлическим кольцом сзади.

— А теперь наденем фартучек, — мяукающим голосом сказала «Черная», — Ты же любишь фартучки и переднички?

Я дернулась, как от разряда тока. Она была права, когда говорила, что знает про меня всё. Любая женщина эту деталь одежды воспринимает вполне нормально. Спецодежда. Но только не для меня.

Впервые отвращение к одежде такого рода я почувствовала в раннем детстве. Если не ошибаюсь, был День Благодарения, и к нам должны были приехать родственники. Мама решила меня нарядить в новое платьице, которое недавно сшила специально для такого случая.

Платье действительно было очень красивым. Я долго вертелась перед зеркалом, рассматривая вышивки на подоле, фонарики на рукавах и еще что-то. Мама подошла ко мне, повернула к себе лицом и надела на меня белый фартучек. Потом она развернула меня лицом к зеркалу и завязала сзади большой бант.

Я оцепенела, а потом начала хныкать и пытаться дотянуться до банта, чтобы его развязать. Мама смотрела на меня, широко раскрыв глаза от удивления, а я продолжала дергать за кончики лямок, пока их не порвала. Стащив с себя фартук, я бросила его на пол и убежала в свою комнату, где просидела до позднего вечера.

Потом пришла мама, и пообещала, что больше никогда не наденет на меня фартук, если я сама не захочу этого. Скорее всего, ей подсказал отец.

Шло время, я взрослела, но эта странность меня не только не покинула, а только усилилась. Доходило до того, что я даже не могла смотреть на девушек-официанток, когда мы с подругами заходили ...

в какой-нибудь ресторанчик попить кофе и поболтать. Меня сразу же начинало колотить, и я, выдумав какую-нибудь причину, убегала домой.

А однажды мы с мамой поехали в гости в Россию. У неё в Ленинграде жили родственники. У этих родственников была дочь, которая училась в десятом классе. Мы сидели за столом, когда эта Аня вернулась из школы, как это там называется. Сняв своё пальто, она вошла в комнату, и я увидела, что на ней поверх коричневого платья надет черный матерчатый фартук.