остановка

Стоя на остановке в ожидании своего общественного «кабриолета», я заметила, как небольшая воробьиная стая плавно кружила в пространстве возле высотки с многообещающей рекламной вывеской на фасаде: «сорок шесть метров комфорта и уюта!».

Почему это самый верхний этаж здания - всегда самый последний, а не самый первый, - задалась я вопросом, таки вспомнив, почему немецкая культура, в отличие от немецкого пива, так и не приелась моей душе. Моим постсоветским корням это двуличие в мерах казалось полным безобразием. Также как и американские дюймы и фаренгейты. Хотя с американкой культурой у меня проблем не было. До того самого момента, как кто-то не скажет: «положите три с половиной чашки муки и двадцать унций молока, замесите тесто на пол паунда…». Так и хочется добавить: и аккуратно швырните на десять миль куда подальше через балкон!. Редиски лопоухие эти американцы! Зачем они футбол называют соккер, а рост человека измеряют по длине большого пальца?

Однажды мы с другом горячо дискутировали, какова средняя высота десятиэтажного здания, соглашаясь то на тридцати пяти метрах, то на тридцати, и в конце сделали безукоризненный вывод, что высота у стандартного десятиэтажного здания составляет ро-в-но десять этажей. На том и порешили. Надо же, - подумала я, - целых сорок шесть метров!, условности эти, порой бывают до жути губительны.

Воробьи резкими взмахами делали манёвры в виде крючка или половины трдельника (чешское лакомство) и опять плавно возвращалась на исходную точку. «Каждая птица в стае задаёт траекторию полёта для семи других особей, а те, в свою очередь, для других последующих. Это и объясняет, почему птицы могут так быстро и синхронно двигаться в полете», - вспомнилось вдруг со школьной энциклопедии. Я представила, как точно также я обычно мажу сыр на хлеб: плавно в виде цифры восемь, задавая траекторию второму слою сыра.… Здесь, почувствовав, как у меня остро засосало под ложечкой, я впервые пожалела о своём непринятии понятия «завтрак»...

Утром мне впервые пришлось лезть за сапогами на шкаф. Они казались мне бесконечными в длину и неуклюжими во все остальные стороны. Вздохнув клочком серого дыма в небо, я впервые за это время заметила как электрические провода и ветви деревьев грузно провисли под тяжестью свежевыпавшего снега, как воздух наполнился морозной свежестью, и как невероятно голубое небо с облаками в виде мелких коровьих пятен, медленно проплывали со стороны гор. Как откуда-то позади меня, пробирались первые лучи солнца, окрашивая часть небосвода в бледно-розовый пудинг. Эх, засосало под ложечкой, скажу я вам, эт не то слово.

В такие минуты, обычно наполняешься вдохновением, стремлением к чему-то новому: удивительным приключениям, желанием созидать, поесть…. А мне почему-то вспомнилось, почему я любила зиму, точнее, люблю зиму. Как-то замотала жизнь в последние зимы, и я перестала замечать простое: птиц, и облаков, лица в толпе, снежные вершины и занятные шрифты на рекламных вывесках. Я стала совсем взрослой и меня теперь волнуют только цифры, как и всех взрослых, нет же?

Холод начал пробирать концы пальцев, и я, очнувшись от своих раздумий, поняла, что снова опаздываю. Черт. Как тут объяснить, что надо было остановиться на минутку и поприветствовать давнего друга - зиму, давно ведь не виделись. Знаешь, у меня столько нового, надо было купить ватрушки и кофе, я бы тебе все не спеша рассказала, поговорили обо всем, и помолчали бы, на худой конец, не чужие вроде. А люди подумают: вот сумасшедшая, и пожелают мне поддаться в лесные странники. Совпадение или нет, это ровно то, чем и я мечтаю заняться.