Опохмелимся и будем думать, как развиваться после ICO

Как московский банкир-анархист сбежал в деревню и придумал свою криптовалюту.

Криптовалюты с недавних пор популярны в России у тех, кто работает на земле и с сельским хозяйством, — о своих проектах в этой сфере объявили сразу несколько кооперативов и бизнесменов из разных регионов страны. Самый яркий из таких предпринимателей — Михаил Шляпников, 53-летний владелец хозяйства в подмосковном Колионово, который несколько лет назад попал в заголовки новостей, когда суд запретил ему печатать собственные деньги, а теперь создал криптовалюту и привлек под нее инвестиций почти на два миллиона долларов. 

«Была у меня лопата, потом появился трактор многофункциональный, потом — блокчейн», — рассказывает подмосковный фермер Михаил Шляпников, основательный седой мужчина в разноцветных, как будто случайно выбранных вещах: ярко-голубые штаны, зеленая бейсболка, поверх слишком короткой футболки — видавшая виды жилетка с карманами. Шляпников с явным удовольствием изображает простодушного крестьянина — но этот имидж совсем не мешает ему шагать в ногу со временем с пользой для своего бизнеса: в апреле его подмосковное фермерское хозяйство привлекло через ICO сумму в криптовалютах, которая сейчас эквивалентна почти двум миллионам долларов.

Шляпников буднично описывает, как его занесло из Москвы в глухую деревню. В девяностых он успешно занимался бизнесом — ввозил в Россию медицинское оборудование (например, томографы), имел свой банк «Золотой век», но в 1996 году попал в аварию и получил перелом позвоночника. Еще через пять лет, когда бизнесмен уже встал на ноги, врачи обнаружили у него рак. В 2007-м, пройдя через несколько операций, Шляпников «устал лечиться и решил уехать из Москвы, сменить образ жизни». Дача на Сходне для этого не подходила: туда приезжало слишком много людей, «невозможно было отключиться». Поэтому перебрался Шляпников в Колионово — деревню в 30 километрах от Егорьевска, где у него уже был построен дом и куда из Москвы ехать минимум три часа.

«Врачи сказали: „Езжай уже. Бесполезно тебя резать“, — вспоминает он. — Ну, думаю вина здесь попить, на рыбалке напоследок посидеть. Прошло три месяца — вроде не умер. Дай, думаю, чего-нибудь посажу. Посадил. Еще три месяца прошло… Вот до сих пор сажаем». У врача, утверждает Шляпников, он не был уже 10 лет и хорошо себя чувствует. Правда, планы до сих пор строит только на три месяца вперед.

Посадок у Шляпникова много. Во владении у него 25 гектаров, вместе с арендуемыми землями в год доходит до ста — если еще сажать картошку и зерновые. Главное, что выращивает фермер, — это саженцы: семь лет «вкалывал и вкладывал», потом начались первые продажи; теперь дело, по его словам, приносит пять-семь миллионов рублей в год. До этого, хвастается он, кормился с хозяйства. «Я даже как-то прикидывал — у меня в месяц расходов около пяти тысяч рублей на себя выходило, — объясняет Шляпников. — Мне нужно — сигарет, может, хлеба, а все остальное здесь. Рыба — в пруду, мясо вон бегает, кукарекает, хрюкает. Яйца каждый день, овощи, фрукты, что-то в погребе, что-то в огороде».

Сейчас в хозяйстве Шляпникова есть куры и утки, растет малина — ее кусты можно купить. «Ну и по мелочам там: корма, лесные какие-то дела, переработка. Плодовый питомничек есть», — перечисляет фермер. В здании бывшей сельской больницы рядом со своим домом он выращивает цыплят в инкубаторах, там же в одной из комнат стоит криптомат — его включают, когда приезжают гости. Здание Шляпников в 2010 году боем брал у местной администрации в аренду — первоначально он хотел сделать из больницы прибыльный медицинский бизнес для людей, которым требуется реабилитация, а на часть от выручки бесплатно лечить местных стариков. Чиновники сдались через год — однако в тот момент денег на осуществление исходного плана у Шляпникова уже не было, а потом и стариков в деревне не осталось. Сейчас договор аренды закончился, но государство, видимо, не против цыплят в корпусе — сам фермер считает, что без него больница бы развалилась.

Основной доход приносит продажа деревьев для городского озеленения — кленов, берез, рябин, каштанов. Покупают большей частью для Москвы — рынок большой, деревья часто погибают; фермер утверждает, что его деревья можно увидеть в Лужниках и на центральных улицах. Заказы до Шляпникова доходят через десятые руки. «Это госзаказы, но я там как субподрядчик. Рынок озеленения, благоустройства — коррупционный достаточно, и меня, естественно, туда никто не пустит. Но там 10 исполнителей, а саженцы только у меня! — радуется он. — Поэтому они в любом случае обратятся ко мне».

Фермер-анархист

Живет Шляпников один, если не считать собаки Чернышки: дети выросли и уехали за границу, жена приезжает навестить из города — в этот раз она как раз возится в огороде с наемными рабочими (они в хозяйстве появляются по необходимости для выполнения конкретных работ). На вопрос, есть ли у него помощник, Шляпников отвечает: «Раньше был. Умер». «Человек восемь-девять, наверное, похоронил стариков, — рассказывает он. — У нас такая была армия трясогузки [из деревенских жителей], мы здесь куролесили со старушками. Армия Махно. Сейчас я в основном один».

В Москву Шляпников ездит раз в три месяца: «Не хочу. Бывал на криптотусовках, да, — но здесь лучше, здесь я в стерильных условиях. А туда съездишь, там тысяча человек обниматься лезут, целоваться, плеваться, и я сразу все эти штаммы вирусов насобираю за те годы, что меня не было». Впрочем, его сельское одиночество скрашивают друзья и знакомые — от ученых до коллег-фермеров: они приезжают в Колионово часто, и Шляпников им рад. В октябре в деревне даже проходит специальный праздник, посвященный дню рождения кумира Шляпникова — Петра Кропоткина (он родился в декабре, но в Колионово решили отметить заранее). «Я старый анархист. У меня основано все на свободе, — поясняет фермер. — Просто нет времени на ожидание, что вдруг сейчас Путин приедет, Путин помойку уберет, барак отремонтирует. Приходится самим все делать».

Отношения с государством у экстравагантного фермера всегда складывались непросто: не особо стесняясь в выражениях, он критиковал власть, особенно — здравоохранение и пожарную охрану, для посещения своего хозяйства требовал от чиновников предоставлять ему заявку и пакет документов, включая справку от психиатра, и даже собирал деревенский сход, чтобы объявить импичмент главе сельсовета. «На днях, в отдельно взятой подмосковной деревне Колионово, на сходе, руководствуясь здравым смыслом и простым желанием предотвратить беспредел местных властей, а также сохранить самобытный образ русской деревни, мы будем свергать на х** местную, т. н. конституционную власть», — заявлял Шляпников в своем блоге в 2010 году. На сход, состоявший из нескольких стариков, приехала полиция, и свержение власти не состоялось.

В 2015 году фермер из подмосковной деревушки неожиданно столкнулся в суде сразу с прокуратурой, Центробанком и налоговой инспекцией. Проблема была в том, что Шляпников придумал в деревне свои деньги — колионы, которые он пустил в ход в хозяйстве в качестве расписок для бартера с соседями. Сделанные в типографии, где печатают визитки, разноцветные купюры (50 колионов приравнивались к гусю), согласно материалам дела, угрожали финансовой системе государства. Банкноты «казны Колионово» суд в итоге запретил, зато Шляпников прославился. Известность принесла ему свои плоды: губернатор вручал ему благодарственное письмо за проявленное мужество по ликвидации пожаров в Подмосковье (Шляпников организовывал добровольные пожарные дружины), официальный сайт областного правительства ставил новости про его экологические акции — например, про скворечники, сделанные из кремлевской елки. Впрочем, скепсиса фермера по отношению к государству это не убавило.

Запрет наличных колионов спровоцировал интерес Шляпникова к блокчейну. Попасть под неисполнение решения суда не хотелось, и он решил перевести свою домашнюю валюту в безналичную форму. Друзья подсказали: «Есть такой биткоин, он подходит». В 2016 году фермер купил первые биткоины. «Стал сервисы смотреть, изучать, как блокчейн устроен, биржи. И уже в июле 2016 года мы впервые ввели криптопаи, криптофьючерсы», — рассказывает Шляпников, почесывая ногу в старом тапке.