ОНО

— Да, давай, — сказал Билл. Он вдруг устал — устал и выглядел не
лучшим образом.
— Жаль, что ты не можешь пойти, — сказал Джордж.
Он действительно жалел. Правда, Билл любил командовать, но у него
всегда были здравые идеи и он никогда не задавался. — Это ведь твой
кораблик.
— Он твой. Мне тоже жалко, что я не могу пойти.
— Ну… — Джордж с корабликом в руках переминался с нот на ногу.
— Надень дождевик, — сказал Билл, — а то подхватишь грипп, как я.

А можешь заразиться и от моих микробов.
— Спасибо Билл. А здоровский кораблик… — и он сделал то, что
давно не делал, и чего Билл никогда не забывал: он наклонился и поцеловал
брата в щеку.
— Теперь наверняка заразишься, жопа, — сказал Билл, но при этом
был очень доволен. Он улыбнулся Джорджу. — Отнеси все это назад, а то
мама расстроится.
— Конечно. — Джордж собрал весь материал для создания
водонепроницаемости и вышел из комнаты. Кораблик лежал на

парафиновой коробочке, коробочка — в миске.
— Джордж?..
Джордж обернулся и посмотрел на брата.
— Будь осторожен.
— Конечно. — Брови Джорджа удивленно поднялись. Так говорила
мама, но не брат, пусть даже старший. Это было так же необычно, как и то,
что он поцеловал Билла. — Конечно.
Он ушел. Больше Билл никогда не видел его.
3
Теперь Джордж был здесь, гоняясь за своим корабликом по левой
стороне Витчем-стрит. Он бежал быстро, но вода бежала быстрее, и его

кораблик вырвался вперед. Он услышал все более усиливающийся гул и
увидел, что в пятидесяти ярдах от холма вода из канавы стекает в еще
открытый водосток. Джордж заметил, что из водостока торчала сломанная
ветка с темной и блестящей, как у шкуры тюленя, корой. Кораблик на
какое-то мгновение задержался там, а затем соскользнул внутрь. Вот куда
занесло его кораблик!
— Черт побери! — закричал Джордж в отчаянии.

Он побежал быстрее, еще надеясь поймать кораблик. Потом нога его
соскользнула, и он пошел враскорячку, ободрав колено и плача от боли.
Передвигаясь таким образом, он увидел, как его кораблик качнулся дважды,
но его в тот же миг подхватило потоком, и затем он исчез.
— Черт возьми! — снова закричал Джордж и ударил кулаком по
мостовой.
Это причинило новую боль, и он снова заплакал. Так глупо потерять

кораблик! Он поднялся и пошел к стоку. У края его он встал на колени, вперившись глазами вовнутрь. Падая в темноту, вода издавала глухой звук.
Это был какой-то мистический звук. Он напоминал ему о… «Ух!» — этот
звук вырвался из него, как разжатая пружина, и он отшатнулся.
Там, внизу, были желтые глаза, глаза, которые он всегда себе
представлял, но никогда в действительности не видел — у себя дома, в
подвале.
Это животное,
подумал он бессвязно,

какое-то животное,
может быть, домашний кот, который застрял там…
Все-таки он готов был бежать — бежать тотчас же, без оглядки, когда
его
внутренний
регулятор
оправился
от
шока,
произведенного
сверкающими желтыми глазами. Он почувствовал грубую поверхность
щебенки и холодную воду пальцами. Он уже видел, как встает и
ретируется, и тогда какой-то голос — совершенно разумный и довольно
приятный голос — сказал ему оттуда: «Привет, Джорджи».

Джордж заморгал и снова посмотрел вовнутрь. Он едва мог поверить
тому, что видит; это было похоже на какую-то выдумку или на кино, где
животные танцуют и разговаривают. Если бы он был на десять лет старше,
он бы не поверил в то, что видит, но ему было не шестнадцать, а всего
шесть лет.
В канаве был клоун. Видно было неважно, но достаточно хорошо,
чтобы Джордж Денбро убедился в том, что он видит. Это был клоун,

похожий на клоуна в цирке или по телевизору. Он выглядел как нечто
среднее между Бозо и Кларабель, который (или которая? — он никогда не
знал точно, он это или она) гудел в рожок по утрам в крестильные субботы;
только Боб Буффало мог понять Кларабель, и это всегда задевало Джорджа.
Лицо клоуна в канаве было белым, с обеих сторон его плешивой головы
торчали смешные клочья рыжих волос, а к губам налипла клоунская

гримаса. Живи Джордж позже, ему бы прежде всего пришел в голову
Рональд Макдональд, а вовсе не Бозо и Кларабель.
Клоун держал в одной руке связку разноцветных воздушных шаров —
словно разноцветные сочные плоды. А в другой руке — бумажный
кораблик Джорджа.
— Хочешь свой кораблик, Джордж? — улыбнулся клоун.
Джордж улыбнулся в ответ. Он не мог не улыбнуться — улыбку клоуна
нельзя было оставить без ответа.
— Конечно, — сказал он.

Клоун засмеялся. — Конечно! Это хорошо. Это очень хорошо! А как
насчет шарика?
— Ну… конечно! — Джордж потянулся было, но затем нехотя убрал
руку.
— Мне не разрешают ничего брать у чужих. Так сказал папа.
— Очень мудро с его стороны, — сказал, улыбаясь, клоун,
устроившийся в канаве.
«Как это я мог подумать, что у него желтые глаза?» —
недоумевал
Джордж. Они были ясными, живыми, голубыми — как у мамы, как у

Билла. — Это очень мудро, конечно. Поэтому я хочу представиться.
Джордж, я мистер Боб Грей, известный также как Танцующий Клоун
Пеннивайз. Пеннивайз, познакомься с Джорджем Денбро. Джордж,
познакомься с Пеннивайзом. Теперь мы знаем друг друга. Я тебе не чужой,
и ты мне не чужой. Правильно я говорю?
Джордж хихикнул. — Думаю, что да. — Он потянулся снова — и
снова убрал руку. — Как вы туда попали?

— Буря сдула меня, — сказал Танцующий клоун. — Она одула весь
цирк. Ты чувствуешь запах цирка, Джордж?
Джордж весь подался вперед. Внезапно он почувствовал запах
арахиса. Горячие жареные арахисовые орешки! И уксус! Белая масса,
которую вы кладете на жаренные ломтики картофеля через отверстие в
крышке. Он мог почувствовать запах сладкой ваты и жареных пончиков и
слабый, но явственный запах испражнений дикого животного. Он уловил

запах свежих опилок. И еще…
И еще при всем при этом был запах потопа и гниющих листьев и
мрачных теней. Запах был сырой и затхлый. Запах подвала.
Но другие запахи были сильнее.
— Вы уверены, что я чувствую его? — сказал он.
— Хочешь свой кораблик, Джорджи? — спросил клоун. — Я
повторяюсь, так как ты, по-видимому, не очень-то его жаждешь.
Он, улыбаясь, протянул кораблик. На клоуне был мешковатый
шелковый костюм с огромными оранжевыми пуговицами. Впереди

болтался яркий галстук, на руках были большие белые перчатки, наподобие
тех, что всегда носили добрый Микки Маус и Утенок Дональд.
— Да, конечно, — сказал Джордж, глядя в водосток.
— А шарик? У меня есть красные, и зеленые, и желтые, и голубые…
— А они летают?
— Летают? — Лицо клоуна расплылось в улыбке. — Да, конечно! Они
летают! А вот сладкая вата…
Джордж потянулся.
Клоун схватил его за руку.
И Джордж увидел, что лицо клоуна изменилось.

То, что он увидел потом, было настолько ужасно, что все его
наихудшие представления о подвале в сравнении с этим походили на
сладкие грезы; то, что он увидел, помутило его рассудок.
— Они
летают, —
сказало то, что было в канаве сиплым
хихикающим голосом. Оно схватило руку Джорджа мертвой хваткой, оно
утащило Джорджа в эту ужасную темноту, где вода бесновалась, клокотала
и ревела так, как когда она несет груз обломков после страшнейшей бури в

море. Джордж отпрянул от этой кромешной тьмы и начал кричать в дождь,
безумно кричать в бледное осеннее небо, которое нависло над Дерри в тот
день осенью 1957 года. Крик его был пронзительный и пронизывающий, и
все, кто жил на Витчем-стрит — от начала улицы и до ее конца —
поспешили к окнам или открыли двери. «Они летают, Джорджи, прорычало
ОНО, — они летают, и когда ты спустишься сюда со мной ты тоже
полетишь».

Плечо Джорджа ударилось о цемент в основании водостока, и Дейв
Гарднер, который в тот день не пошел на работу из-за наводнения, видел
маленького мальчика в желтом дождевичке, маленького мальчика, который
кричал, извивался в водостоке, грязная вода заливала ему лицо, крики
захлебывались и приглушались водой.
— Все здесь плавает, — шипел хихикающий мерзкий голос, затем
внезапно раздался звук, какой бывает, когда что-то рвется, вырвалась

вспышка агонии, и Джордж Денбро больше ничего не узнал…
Дейв Гарднер прибежал первым, и хотя прошло всего сорок пять
секунд после первых криков, Джордж Денбро был уже мертв. Гарднер взял
его сзади за дождевичок, вытащил на улицу… и сам закричал, так как тело
Джорджа перевернулось у него в руках. Левая сторона плаща у него было
ярко-красная. Кровь стекала в сточную канаву из зияющей дыры, где
раньше была левая рука. Кусок кости, ужасно яркий кусок кости, торчал из

разорванной материи.
Глаза мальчика смотрели в белое небо, и когда Дейв, шатаясь, в полной
прострации шел по улице, а другие люди в суматохе бежали по ней, глаза
стали наполняться дождем.
Где-то внизу, в бушующей канализации, до предела заполненной
нечистотами («Никто не мог там тогда находиться говорил позже с
негодованием, почти с яростью репортеру Дерри Ньюз шериф округа, —
самого Геркулеса смело бы в том неистовствующем потоке»), кораблик

Джорджа продолжал свой путь через темные отсеки и длинные бетонные
проходы, в которых ревела и клокотала вода. Какое-то время он плыл бок о
бок с мертвым цыпленком, желтые лапки которого стали почти
прозрачными, а потом, где-то в восточной части города, цыпленок был
снесен течением влево, в то время как кораблик продолжал плыть прямо.
Через час, пока мать Джорджа приводили в чувство в реанимационной
палате домашнего госпиталя Дерри и пока Заика Билл сидел

ошеломленный, белый и безмолвный в постели, слушая хриплые рыдания
отца в гостиной, где мать играла «к Элизе», когда Джордж уходил из дома,
кораблик вырвался через лазейку, как пуля из дула ружья, и на огромной
скорости устремился к шлюзу и далее в безымянный поток. Когда минут
через двадцать он вышел в бурлящую, вспученную реку Пенобскот, вверху
на небе явились первые проблески синевы. Буря кончилась.

Кораблик погружался и всплывал, вода затекала вовнутрь, но он не
тонул: два брата обезопасили его. Не знаю, где он в конце концов оказался,
если это могло произойти; быть может, добрался до моря и плавает там
вечно, как сказочный волшебный корабль. Я знаю о нем лишь то, что
пересекая черту города Дерри, штат Мэн, он все еще плыл по воде, но с
этого момента навсегда уходит из моего рассказа.
Глава 2. ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ (1984)
1

Адриан потому носил эту шляпу, позже говорил рыдая его друг в
полиции, что он выиграл ее в конкурсе-фестивале как раз за шесть дней до
своей смерти. Он гордился ею.
— Он носил ее, потому что ЛЮБИЛ этот дерьмовый городишко, —
орал полицейским его друг Дон Хагарти.
— Спокойно, спокойно — нет необходимости в таких выражениях, —
сказал Хагарти офицер Гарольд Гарднер. Гарольд был одним из четырех

сыновей Дейва Гарднера. В тот роковой день, когда Дейв Гарднер нашел
безжизненное, лишенное руки тело Джорджа Денбро, его сыну было шесть
лет. А в этот день, спустя почти двадцать семь лет, ему было тридцать два и
он начинал лысеть. Сознавая, какую горесть и боль испытывает сейчас
Хагарти, Гарольд Гарднер в то же время понимал, что нельзя принимать его
горести всерьез. Этот человек, если вообще его можно называть человеком,

красил губы и носил атласные панталоны, так плотно его облегавшие, что
вырисовывалась каждая складка на его члене. Горе горем, печаль печалью,
а все же он без сомнения тронутый. Как и его друг, покойный Адриан
Меллон.
— Давай-ка провернем все сначала, — сказал коллега Гарольда,
Джеффри Ривз. — Вы вдвоем вышли из Фэлкона и пошли по направлению
к каналу. Что потом?
— Сколько раз, идиоты, я вам должен пересказывать это? —

продолжал орать Хагарти. — Они убили его! Они сделали из него котлету!
И для них это просто обычный день в Мако Сити! Хагарти зарыдал.
— Ну, еще раз, терпеливо повторил Ривз. — Вы вышли из Фэлкона.
Что потом?
2
Внизу,
в
комнате
следователей,
двое
других
полицейских
разговаривали со Стивом Дубей, юношей семнадцати лет; наверху в
комнате для работы с несовершеннолетними еще двое допрашивали Джона
Вебби Гартона, которому было восемнадцать; а в кабинете шефа полиции

на пятом этаже сам шериф Эндрю Рейдмахер и помощник прокурора
округа Том Бутильер допрашивали пятнадцатилетнего Кристофера Унвина.
Унвин — на нем были стертые джинсы, засаленная, почти липкая рубашка
и саперные ботинки — плакал. Рейдмахер и Бутильер хорошенько взялись
за него, так как поняли, что он — самое слабое звено во всей этой цепочке.
— Давай-ка провернем все сначала, — сказал Бутильер в этом

кабинете, в то время как те же самые слова говорил Джеффри Ривз двумя
этажами ниже.
— Мы совершенно не хотели его убивать, — простонал Унвин. — Это
все шляпа. Мы никак не могли поверить, что он еще может… может носить
свою шляпу после того, что перед тем сказал ему Вебби. Мы просто хотели
припугнуть его.
— За то, что он сказал, — вмешался Рейдмахер.
— Да.
— Джону Гартону, днем семнадцатого.
— Да, за то, что он сказал Вебби. — Унвин залился слезами. — Но мы

попытались спасти его, когда увидели, что он в беде… во всяком случае, я
и Стив Дубей… мы совершенно не собирались его убивать!
— Ну, ладно, Крис, не заливай, — сказал Бутильер. — Ты бросил тело
бедняги в канал.
— Да, но…
— И вы втроем чистосердечно в этом признались. Мы это ценим, не
правда ли, Энди?
— В каком-то смысле да. Но каждый должен отвечать за свои
поступки, Крис.
— И потому, если врешь нам — нагадишь себе. Итак, ты бросил его в

канал и через минуту увидел его, выходившего из Фэлкона со своим
приятелем.
— Нет! — горячо запротестовал Крис Унвин.
Бутильер достал пачку «Мальборо», вытащил из нее сигарету, сунул ее
в рот, и протянул пачку Унвину.
— Сигарету?
Унвин взял одну. Бутильеру пришлось осторожно поднести спичку к
его губам, чтобы дать прикурить; губы Унвина дрожали.
— Но когда ты заметил, что на нем шапка? — спросил Рейдмахер.
Унвин глубоко затянулся, опустил голову так, что его засаленные

волосы упали на глаза, выпустил дым из угреватого носа.
— Угу, — сказал он еле слышно.
Бутильер посмотрел на него, нахмурив брови. Но, хотя лицо его было
суровым, тон был мягкий.
— Что ты говоришь, Крис?
— Я сказал, да. Кажется, видел. Сбросить его, но не убить. — Он
взглянул на них. Лицо безумное и несчастное. Он до сих пор не мог взять в
толк, сколь большие перемены произошли с ним с тех пор, как ушел из

дома с двумя своими друзьями и затем в 7.30 вечера накануне того дня
отправился на праздник дней Канала. — Но не убить! — повторил он. А
тот парень под мостом… Я до сих пор не знаю, кто это был.
— Что еще за парень? — спросил Рейдмахер без особого интереса.
Они слышали эти россказни и раньше, но никто из них не верил этому —
рано или поздно обвиняемые в убийстве вытаскивают этого таинственного

другого парня. Бутильер называл это: «Синдром вооруженного человека, в
честь старого телесериала «Дезертир».
— Парень в клоунском костюме, — сказал Крис Унвин и затрясся. —
Парень с шарами.
3
Фестиваль дней Канала, который проходил с пятнадцатого по двадцать
первое июля, проходил с огромным успехом, с этим было согласно
большинство жителей Дерри: нужное мероприятие для имиджа города в
моральном плане, и… для бумажника. Недельный фестиваль был

приурочен к столетию открытия Канала, проходившего через центр города.
Этот канал полностью открыл Дерри для торговли лесом с 1884 по 1910 гг.
Этот Канал вызвал бум вокруг Дерри.
Город приводили в порядок с востока на запад и с севера на юг.
Досаждавшие жителям ямы и колдобины, к которым не притрагивались в
течение десяти или более лет, были аккуратно заделаны. Внутри здания
ремонтировались, внутри и снаружи их красили свежей краской. Самые

непристойные мрачные высказывания типа: УБИВАЙТЕ ВСЕХ ДУРИКОВ
или СПИД ОТ БОГА, КРУТЫЕ ПЕДЫ! — были счищены песком со
скамеек и деревянных обшивок маленького пешеходного перехода через
канал, известного под названием Мост Поцелуев.
В трех пустых витринах магазинов в центре города был устроен музей,
посвященный Дням Канала и представленный экспонатами Микаэля
Хинлона, местного библиотекаря и любителя-историка. Старейшие

семейства города добровольно отдавали на обозрение свои бесценные
сокровища, и в течение фестивальной недели около сорока тысяч жителей
платили по 25 центов каждый, чтобы посмотреть на ресторанное меню
1890-х годов, топоры лесорубов 1880-х годов, детские игрушки 1920-х
годов, а также около двух тысяч фотографий и девять частей кинокартины
из жизни города за последние сто лет.
Спонсором музея выступило Деррийское женское общество, которое

не пропустило некоторые из предложенных Хинлоном экспонатов и
фотографий (например, фотографии банды Брэдли после известного
налета). Но все сходились на том, что экспозиция имела огромный успех, а
окровавленное старье в общем-то никто особо не хотел видеть.
Куда важнее было подчеркнуть положительное и закрыть глаза на
отрицательное, как поется в старой песне.
В Дерри-парке под огромным полосатым тентом каждый вечер играл

оркестр. В Бассей-парке был организован карнавал с катанием верхом и
играми, в которых участвовали местные жители. Специальный трамвай
каждый час колесил по историческим местам города; его маршрут
заканчивался в кричащем веселом денежном конвейере.
Именно здесь Адриан Меллон выиграл ту шапку, которая его убьет,
бумажный цилиндр с цветком и лентой, на которой было написано: Я
ЛЮБЛЮ ДЕРРИ!
4

— Я устал, — сказал Джон Вебби Гартон. Как и два его приятеля, он
был одет в подражание — и совершенно при этом неосознанное — Брюсу
Спрингстину, хотя, если бы его спросили, он наверняка назвал бы
Спрингстина занудой, а восторженно отозвался о таких «крутых» группах
металл, как «Деф Леппард», «Гвистид Систер» или «Джудас Прист».
Рукава его простенькой футболки порвались, обнажив хорошо развитые

мускулы рук. Густые темные волосы спадали на один глаз — это скорее
было позаимствовано у Джона Сугара Мелленкампа, чем у Спрингстина.
На руках была синяя татуировка — скрытые символы будто нарисованные
ребенком. — Я не хочу больше говорить.
— Расскажи нам только о том, что было на ярмарке во вторник
днем, — сказал Пол Хьюз.
Хьюз устал, он был шокирован и напуган всей этой омерзительной

историей. О финале Дней Деррийского канала знали все, думал он, но
никто не осмелился бы поместить сообщение об этом в ежедневную сводку
новостей. А если бы осмелился, она выглядела бы так:
Суббота, 9.00 вечера
заключительный концерт оркестра (принимают
участие оркестр средней школы Дерри и музыканты-любители общества
парикмахеров).
Суббота, 10.00:
большой праздничный фейерверк.
Суббота, 10.35:
ритуальное жертвоприношение.%

Адриана Меллона официально завершает Дни Канала.
— Насрать на ярмарку, — ответил Вебби.
— Только о том расскажи, что ты сказал Меллону и что он тебе
ответил.
— О, Боже! — Вебби закатил глаза.
— Давай, Вебби, — сказал коллега Хьюза.
И Вебби Гартон снова начал рассказывать.
5
Гартон увидел их двоих, Меллона и Хагарти; они жеманно держали
друг друга за талию и хихикали, как парочка девчонок. Сначала он и

вправду подумал, что это девчонки. Но тут узнал Меллона, которого ему
показывали раньше. Потом он увидел, как Меллон повернулся к Хагарти…
и они поцеловались. «О, люди, я торчу!» — крикнул Вебби, почувствовав
отвращение.
С ним были Крис Унвин и Стив Дубей. Когда Вебби указал на
Меллона, Стив Дубей сказал, что другого лидера зовут кажется Дон какой-
то и что он брал парня из хайхичинга в Дерри и пытался что-то проделать с
ним.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь