ОНА

Все началось около полугода назад, когда меня буквально вытащили с того света врачи. Сделаю отступление и сообщу вам, что я к тому времени уже был конченым наркоманом двадцати пяти лет от роду и с трудом мог найти на своем дряблом теле хотя бы одну более-менее живую вену. Однако находил и непременно вкалывал туда разбавленный с хлорированной водой героин. В тот день я, по всей видимости, вколол от жадности лишку и лишь тогда в полной мере ощутил, что значит оказаться «на небесах» от прихода. Сильнейшая передозировка, и лишь врачи «скорой», чудом успевшие сквозь вечерние пробки на окраину города, спасли мою бесполезную, и уже порядком надоевшую моим близким, жизнь. Я отравлял их существование, вынося из дома все, что можно было продать, после чего ехал к знакомому торчку, и мы мутили порошок, достать который становилось все сложнее. Лучше бы я умер в тот злополучный день. Врачи спасли мне жизнь, и я изможденный и безрадостный холодным осенним утром очнулся в обшарпанной палате с отсыревшими стенами и потолком. Мне сказали, что это было чудом. 

Я не помню ничего, что может быть связано с тем светом, хотя мне и сказали, что я перенес клиническую смерть и как многие выжившие по закону жанра должен был видеть что-то наподобие «туннеля с ярким светом в конце». Но перед глазами была лишь черная пелена, обернувшаяся обшарпанным потолком больничной палаты и ее отсыревшими стенами. 

Но суть моей истории не в этом. Видимо я, все-таки, соприкоснулся с потусторонним миром, и скорее всего не с самой светлой его стороной. Почему я так думаю? Сейчас все узнаете. 

С тех пор, как я вернулся домой, в моей жизни появилась Она. Она одета в белое оборванное больничное платье, замасленное мутными пятнами, и едко пахнущее мочой. На вид ей лет тридцать пять, но в ее бездонных болотного цвета глазах нет никаких признаков жизни. Когда она смотрит в мою сторону, она как будто пронизывает тебя насквозь леденящим холодом, сковывающим так, что ты не в силах пошевелиться и сказать хоть слово. Ее лицо одновременно невероятно бледное, ровно того же цвета, что и лица забальзамированных покойников, которые видят родные перед тем, как отправить его в последний путь и в то же время оно имеет мутный желтоватый оттенок, как у больного на одной из последних стадий гепатита. Впалые щеки и полное отсутствие зубов дополняют ее ужасное лицо. В ней нет скорби и сожаления, она мертва. 

Эта женщина стала появляться после того, как я вернулся из больницы домой. Ровно в 23.17 она открывает дверь моей комнаты, бесшумно проходит в угол и всю ночь до 5.17 смотрит на меня своими болотного цвета глазами, при этом что-то бесшумно бормоча себе под нос. Жидкие волосы на ее продолговатой голове, казалась, давно уже прилипли друг к другу. В чуть согнутой к верху руке она держит шприц с грязной почти черной жидкостью. Всю ночь она лишь смотрит и бесшумно открывает свой беззубый рот, бормоча в мой адрес проклятия (я в этом уверен). Я не могу пошевелиться и сказать, что либо, я просто вижу ее. 

Я мог бы сказать, что уже привык к своей ночной спутнице (если к такому можно привыкнуть), но я стал замечать, что с наступлением каждой ночи, она на какие-то едва заметные полшага все ближе и ближе к моей кровати. Я уже ощущаю ее зловонное дыхание и едва различаю бормотание ее беззубого рта и едкую вонь мочи от ее покрытого пятнами больничного платья. Я знаю: она пришла за мной и с наступлением ночи воткнет в меня, зажатый в ее полусогнутой руке шприц. 

Утром, 8 декабря, 2010 года, молодой человек, чье имя не хотелось бы упоминать, был найден мертвым в своей комнате. Врачи констатировали смерть от передозировки героином, который, что очень удивительно был замешан с ржавой, почти черной водой. Смерть была странной, хотя бы потому, что молодой человек, ранее являвшийся наркозависимым, последние полгода не выходил из дому и физически не мог найти себе наркотиков. Кроме того, рядом с ним постоянно дежурила его мать. 

Все выше написанное лишь сокращенные записи его дневника, который он вел последние полгода, после того, как вернулся из больницы….