Оле

Оле

От Никиты



Текста много, извини. Сначала я писал это все себе, позже решил поделиться.


У меня умирает папа. Умирает не тихо и спокойно, а ужасно, с хрипом. В последний раз когда я его видел, в четверг, как только я вышел из реанимации в коридор, я разрыдался словно шестилетняя девочка. Заляпал все очки. В коридоре был коричневый диван, я сел на него и рыдал. Прошла какая-то женщина, я не обратил на нее внимания. Не помню, когда плакал до последних дней. Папе плохо, я откровенно задумываюсь о том, что ему было бы легче, если он умер. Он весит сейчас меньше, чем узник бухенвальда. Он не может говорить, дышит с аппаратом. Лежит с кучей трубок и проводов в теле. Когда я пришел к нему, то принес бумагу и карандаш. У него еле-еле хватило написать мне одно предложение. Он не ест - он не может. Папа знает, что я сухарь. В этот раз я сжимал его руку, на меня это не похоже, но я хотел этого и пересилил себя. Когда я сжал его кисть, он промямлил губами «Спасибо». А когда уходил - он показал большой палец вверх. Как у него хватает духа? Не хочет никого расстраивать, он всю жизнь не хотел никого расстраивать. До сих пор стоит перед глазами этот его палец наверх. Ему даже это тяжело было сделать, но он смог.


Я хоронил его несколько раз. Внутри себя проговаривал все мои действия: тут помогу маме с похоранами, займусь поминками, надо будет включить INXS на его похороны. Он был бы рад. Каждый раз его смерть отзывается больнее. Что будет, когда он умрет по настоящему? Вспоминаю даже прошлый год, когда он здоровый. Как же быстро вся эта хуйня происходит. Очень быстро. Да, господи, вспомнить даже прошлый новый год. Вся семья в сборе, весело, он злился из-за Имаджинариума, думал, мы его обманываем, помнишь? Я огромной неохотой уезжал тогда с утра на работу, обидно было пропустить даже пару дней. Еще тяжелее от того, что бабушка и дедушка все это видят. Я не знаю более адской муки, чем похоронить одного сына в 40 лет, а потом смотреть на муки другого в 50. Что с ними будет потом? Это же вся их жизнь, вырастили двух сыновей и пережили их. Я помню бабушку, когда хоронили дядю Геру. Я такой её никогда не видел, она отходила очень долго. Дедушка, человек прошедший в этой жизни очень много - плакал навзрыд мне в плечо. Я не понимал, что происходит. Это были первые похороны в моей жизни, я ничего не понимал. Потом, когда тем же летом хоронили деда Феликса, я видел дядю Рубена. Больше ста килограмм веса в мужике, ломал очень много лиц за свою жизнь, сильный, всегда веселый и харизматичный. Мечта многих женщин, реально. Тогда, в августе, он рыдал на коленях как беззащитный мальчишка.  


Бабушка получила, наверное, пятый инсульт. Я проснулся от звонка матери, она была в истерике. «Никита, прибегай, бабушка умирает, помоги мне». Я сразу же побежал домой, там уже были врачи, маме стало спокойнее. Врачи сказали мне сказали найти кого-то, кто поможет донести бабушку на носилках. Я хотел позвонить Мише, не помню - позвонил или передумал. Спустился к подъезду, чтобы водитель передал мне носилки для бабушки. Вернее, это были не носилки, а такая плотная скатерть с ручками. Внизу никого не было. Я поднялся в квартиру и мы с мамой стали нести бабушку. Она улыбалась. У нее блестели глаза, она смотрела в пустоту. Как мы несли? Это было комично, хотелось на секунду заплакать от смеха, а после - от отчаяния. Когда мы положили бабушку Раю в скорую, я поцеловал её седую голову. Седые головы пахнут по особенному на самом деле, я все никак не могу понять чем. Думал, это последний раз, когда вижу её живой. Потом жалел, что не поехал с мамой. 


Сейчас ей лучше. Она в сознании, может ходить. Зрение, конечно, не вернулось. Я помню, как говорил с мамой на кухне. Мы курили и она сказала мне, что не сможет быть в квартире с беспомощной бабушкой и папой. Она призналась, что не сможет так жить. Призналась и я ее поддержал. Как она? Умирает ее единственный муж, ни раз её обманывавший и предававший. Кстати, он же давно уже не муж. Умирает человек, с которым она провела тридцать лет. Умирает её мама, которая несмотря на все склоки - ближайшая подруга, которой можно все рассказать. Кто у нее остается? Я, сухарь-молчун, который, обычно, говорит «да» и «все нормально». Которого она все время пытается разбудить из какой-то спячки. Или Кирилл, который стал почти неуправляемый, и чем старше становится, тем больше это проявляется. Он любит маму, и она его. Но они несовместимы. Оба не могут промолчать. 


Она всегда хотела дочку. Хорошо, что у нее есть подруги, проверенные временем, которые всегда выслушают и помогут. Меня жутко раздражает, что она всегда плачет. Несколько раз я даже срывался на крик, объясняя, что плачем - не поможешь. Орал на неё, идиот. Это такая опора и поддержка? Или Кирилл опора? Мама Люба сможет, она сильная, но мы должны ей помочь. Я мечтаю, чтобы она провела конец жизни, будто в Европе. Я верю, в то, что Кирилл повзрослеет. У меня с детства была странная мечта, чтобы он превосходил меня, был лучше. Иногда кажется, что он удивительный ребенок, а иногда, что превратиться в мудака и мы не будем с ним разговаривать.


Оля, знаешь, я люблю тебя. Люблю тебя пиздец, сейчас я понимаю, как сильно. Ты лучшее, что со мной могло случиться. Я не помню, какие эмоции я испытывал в 10-м классе, но я люблю сильнее. Сильнее, чем ты можешь представить. Сильнее, чем я могу представить. Все это я осознал в ту ночь, когда мы последний раз переписывались. Сложно описать, что творилось у меня внутри, когда я представлял тебя в Грузии с другими. Я не горел, нет, гореть это будто просто. У меня проснулся вулкан чувств и я не мог его погасить. Это ебучий вулкан извергается и сейчас, как бы я не старался. Сука, доходит порой до горла. В пятницу я сидел на метро Динамо и пропускал поезда. Один за одним. Я срывал кольцо с пальца и хотел выбросить на пути. Потом снова надевал. 


В тот же вечер, накануне твоего отъезда, я понял - мы не вместе. Я сам предложил поехать туда свободной женщиной. Написал то, чего я боялся больше всего. И, знаешь, меня не покидает чувство, что ты с облегчением выдохнула, когда получила мое сообщение. Ты даже не раздумывала над этим, ты этого хотела. И ты не переживаешь из-за того, был у меня кто-то или нет. Я не знаю, как ты проводишь время, но я хочу тебя отпустить. Вот эта дурацкая фраза: если любишь - отпусти. Наверное, она работает тут, как никогда. Я закрываю глаза и преставляю, как ты счастлива без меня. 


Я вспоминаю какие-то микроскопические истории из нашей жизни. Знаешь, странно, но даже не важные. Какие-то бытовые, мелкие. Я сейчас стелил белье и вспоминал, как ты не любишь это делать. Как ты жмешься и строишь гримасы, когда я прошу тебя заправить простынь. Начинаю вспоминать все твои гримасы, все твои привычки. Глаза сами находят наши фотографии. Их не так много развешено у нас дома, но они сами меня находят. Мы были счастливы, мы любили друг друга. Больше всего меня пробирает от тех воспоминаний, где ты сжимаешь меня и рассказываешь как сильно ты меня любишь. Как это представить сейчас? не получается.


Иногда я представляю себе нашу жизнь, другую. Что ты вернешься и все будет по другому. Мы будем ебаться как кролики, исследуем все места в нашей квартире и за ее пределами. Раскроемся. Помнишь, когда мы смотрели «Маллхоланд Драйв»? Я его почти не помню, но я представляю, что будет лучше. Представляю, что мы будем другими, что всё это открыло нашу другую сторону. Будем злее, сильнее, громче. Будем кричать на друг друга, а потом мириться, как в последний раз. Будем лучшими и проживем всю жизнь вместе. Мы заведем ребенка, собаку. И Кокос еще будет жив, и все это увидит вместе с нами, и будет охуевать: вас же недавно было двое! И моя мама будет тискать малыша. И твоя мама, и бабуля. Она нас любит. Твоя бабушка вообще, правда сказать, самая светлая женщина на свете. Я вижу, как вы любите ее с Ирой. Я тоже ее люблю.


Страшно, но я очень босюь того момента, когда ты заберешь Кокоса. Когда я возвращаюсь вечерами, он всегда меня встречает. Просит еду, просит его погладить. Это главное мое воспоминание о тебе, живое и теплое, всегда рядом. Помнишь, как мы его начесывали, вместе чесали пузо этого пидора? Он будит меня каждое утро, за час до будильника. Каждый раз лапой царапает лицо или плечо. Лезет в рожу. Как же он заебал, ты бы знала. Но я с ужасом представляю тот момент, когда я прихожу домой - а никого нет. И никто не лезет в лицо с утра. Никто не будит.


Я не знаю, зачем все это пишу. Я почти никогда не рассказывал о том, что внутри меня. Я закрыт, ты это знаешь. Закрыт даже для тебя. Закрыт для себя. Я не знаю, какая причина заставила меня все это выплеснуть, слепить буквы. И сейчас я еще не до конца уверен, что отправлю все это тебе. Гораздо спокойнее просто сказать «решили», и вместе загуглить, как происходит развод у нас в стране. Смахнуть слезу и похоронить воспоминания.


Я помню, как в воскресенье услышал звук замка. Я почти засыпал и сначала испугался. Но следующее мгновения я не сомневался - за дверью ты. Не понимал: сон, фильм, сериал, может все вместе? И что я сделал? Неуклюже поцеловал тебя в лоб, обнял в куртке. Почему не сорвал ее? Я хотел расцеловать тебя всю, целиком, снова хотел разрыдаться, как у лифта. Кажется, ты тогда первый раз видела, как я плачу. За столько лет. Что с нами стало? Как это вообще? 


Я увидел фотографию у Даны в инстаграме. Ты прикладываешь руки к ее груди, у тебя нет кольца. Я увидел это и меня словно похлопали по плечам и сказали: «Можешь выдыхать, она не вернется». Не знаю, что ты делала в Грузии, но в голове только одно. Ты обожаема, страстна, желанна другими мужчинами. Ты с ними. Ты получаешь все те эмоции, которые я не смог дать тебе. В этот момент я опять чувствую этот ебучий вулкан, как же это больно. Я всегда понимал, что не достоин тебя. Ты красива, как скажут современные подростки, ты - 10/10. Я? Несколько лет обещаю сходить в нормальную парикмахерскую. За все это время я не смог прекратить ковырять свои ебучие ногти. Все эти мои отговорки, господи, я же правда идиот. Я дрочил в душе, когда ты лежала в другой комнате. Засыпала одна в постели. Блять. Я всегда мечтал прийти с работы, и, как в фильмах, заняться сексом прямо в коридоре. Сотни раз ты встречала меня и я все никак не мог это сделать. Почему? Я боялся, что ты выставишь меня мудаком. Кажется, это смешно, но с какого-то момента я боялся к тебе приставать. Как-то раз я признавался тебе в этом, ты может посчитала это бредом или не придала этому значение, но это меня как-то ограничивало. Сейчас это звучит еще глупее, но ты, наверное, поняла, что я пишу тебе только правду. Все дело во мне. В нашей страсти виноват я, пока ты пыталась ее раздуть, я забивал на дрова. 


Ты лучше меня, со всеми твоими недостатками ты все еще во сто крат лучше меня. Всегда была и будешь. Мне нужно было многому у тебя учится. Я провел детство с любящими родителями, в достатке, а ты - нет. Тебе было тяжело. Каждый раз, когда ты рассказывала про свое детство, как ты не могла пойти на день рождения, потому что у тебя не было подарки, я склеивался внутри. Не понимал, насколько ты сильнее меня. 


Я хотел сначала услышать от тебя что-то по приезду. Думал, что ты можешь сказать. Может ли быть все хорошо? Я не знаю. Как никак - это не сериал или не фильм, это жизнь. Здесь чаще всего бывают грустные концовки. Я несколько раз представлял, как затягиваюсь и говорю маме: «Мы с Олей разошлись». Не представляю себе её лицо. Может, на фоне всего она легче это воспримет? Я так устал ей врать. Она мне писала сегодня, переживала, что чем-то тебя обидела. Потом написала, что очень любит нас. Кажется резким, но может она любит меня с тобой? Что будет, когда я скажу, что так и не смог тебя сберечь? Помнишь, она же всегда повторяла, чтобы я тебя не обижал. Я не обижал, но не сберег.


До сих пор не понимаю, зачем это пишу и отправлю ли тебе, может хоть немного приоткроюсь. Правда, к чему мне открываться, если перед тобой открыт целый мир. Тебе 27, ты в расвете сил, ты красива и охуенна по всем параметрам. Ты часто говорила про деньги, я твердил, что не в них счастье, мотал головой, проглатывал какую-то мелкую злобу. Ты заслуживаешь большего. Какой же глупый текст.


Знаешь, я боюсь встречаться с глазу на глаз. Тогда, в прошлое воскресенье, я был уверен, что мы сейчас с тобой все быстро порешаем, обнимемся и хлопнем в ладоши. Вышло совсем по-другому. Я не представляю нашу встречу после моего письма. Не знаю, может ты уже витаешь в другом мире, тебе легче. Может ты вообще это читаешь в постели с другим. 


Мне сложно, но я справлюсь. Ты знаешь, я виду не подаю, такова моя природа, таким вырос. У Никитоса все ок, никак иначе. Сегодня думал взять все сбережения и уехать. В США или Австралию. Денег должно хватить, на месте разберусь. Думал убежать от всего этого. От тебя, от мамы, от брата, от умирающего отца. От этой тоски в начале октября. Начать новую жизнь. 


В тот момент, когда я сказал тебе, что ты можешь быть свободной женщиной - я тебя отпустил. Пожалуйста, постарайся быть счастливой. Решай все дела смелее. Увольняйся нахуй из своей школы, они никогда тебя не ценили и не ценят. Ты все сможешь. Хрупкая, но очень сильная. 


Прости меня за все, что сделал плохого. Похвали - за хорошее. Не скучай.





Report Page