Одна в поле воин: архитектура Захи Хадид

"Архитектура живет по своим законам. Это рациональность, абсолютный порядок и системность, которые она транслирует в нашу повседневную жизнь. Заха Хадид - одна из тех архитекторов, которые нарушают этот порядок, меняют устоявшиеся традиции, в результате чего архитектура становится текучей и странной" - так отозвался архитектурный критик Аарон Бэтски, видимо, допуская, что текучесть и странность - то, что транслирует в нашу повседневную жизнь архитектура самой Хадид. Это так, она вела жизнь архитектора-ревоюционера и дорого за это платила.

Она жила как боец авангардного фронта, один в поле воин: первая ее постройка случилась лишь когда ей было уже 43 года (пожарное депо, которое сегодня стало музеем и достопримечательностью). Ее проекты отвергали сначала как "неакутальные", затем как "нереализуемые", наконец, как "подрывающие традиционные ценности" (например, проект здания оперы в Кардиффе выиграл конкурс, однако был зарублен общественностью как чрезмерно оригинальный). Ей приходилось сражаться как против патриархальных порядков в свой сфере (первая женщина в истории, получившая престижнейшую Притцкеровскую премию - это, черт возьми, сильно), так и против узости взглядов заказчиков.

А ведь самый первый ее проект назывался "Тектоника Малевича" (проект гостинницы-моста через Темзу, созданный через 42 года после смерти Малевича) - и, казалось бы, к середине динамичного 20-го века эти идеи должны уже быть привычными, лишь сравнительно авангардными. Куда там! Раздвигать границы профессии, привносить революционные формы не на холсты в галереях, а на улицы обитаемых городов - на это одной человеческой жизни пока просто не хватает.

Однако ее учитель, знаменитый теоретик деконструктивизма в архитектуре Рем Колхас, не просто так назвал ее "планетой на собственной орбите" - и, несмотря на безвременную смерть самой Захи в 65 лет, ее идеи все еще живы. Иногда она разделяет их с самыми неожиданными коллегами: например, минималистичная Хадид пыталась привнести в тяжеловесные фигуры зданий природные мотивы пригорков и холмов, также, как хаотично-психоделический Хундертвассер, стремившийся вообще сделать архитектуру ближе к естественности. Как и Леонидов, она считала, что по-настоящему развернуться можно на уровне городского пространства или хотя бы сектора, на котором развивать одну идею, а не на уровне здания. Ну и, конечно, уже упомянутый выше Малевич, а с ним и Лисицкий очень увлекали ее поначалу (их проекты выглядели для нее как произведения искусства, которыми они и являлись), хотя затем она пошла дальше, в разработку собственного стиля. Впрочем, живопись она приняла как один из ключей к проектированию - возможно, поэтому от ее проектов пахнет так же, как от архитектонов, а некоторые планы-наброски выглядят как супрематические полотна.

Сделать Город текучим, практическим жидким, менее давящим; организовать его так, чтобы несколько повторяющихся видов зданий отражали и дополняли друг друга (!), сплетаясь в неочевидную композицию, архитектурный лейтмотив на самой границе восприятия того, кто в нем живет - чудо, на исполнение которого Хадид положила жизнь.

История Захи Хадид позволяет говорить о том, что в подобных героических свершениях вопрос гендера вообще излишний. Для героя, поставившего своей целью подвиг, свой или чужой пол, препятствия или возможности, которые он дает, немногим значительнее препятствий или возможностей телесной конституции. Поэтому завершим эту заметку словами самой Хадид: "мне не нравится, когда меня называют архитектором-женщиной, потому что я всегда считала, что важно не то, что я женщина, а то, что я архитектор».