Об археологических находках

– Здравствуйте, Владимир Яковлевич. Сразу вам скажу, что я посмотрел перед интервью вашу биографию. Вы сначала посещали курсы юного археолога, потом закончили истфак МГУ, а вашим научным руководителем по кандидатскому исследованию был Даниил Антонович Авдусин, известный советский археолог. В общем, опыта и энтузиазма у вас очень много и в вашем профессионализме сомневаться просто грех. Вот какие, на ваш взгляд, нужно иметь навыки и черты характера, чтобы стать профессиональным археологом?

– Ну, во-первых, нужно иметь здоровье для того, чтобы выносить экспедиции, которые и в наши времена бывают в экстремальных условиях. Особенно если это юг. Ну вот сейчас даже щадящий юг, во время раскопок на правобережном Цимлянском городище – увлекательная очень экспедиция, где раскапывают хазарскую крепость – но вынести это довольно тяжело, потому что постоянно потоки воздуха с Цимлянского моря не дают осесть той пыли, которую археологи поднимают, раскапывая крепость. Они все время в клубах этой пыли живут, и это бывает тяжело.

А что касается Гнёздова, другого пункта, где я уже достаточно долго продолжаю участвовать в изучении и поселения, и курганов, есть, по-моему, даже на нашем сайте информация о том, как приходится держать за ноги какую-нибудь несчастную субтильную студентку, чтобы она могла расчищать какой-то фрагмент и его не потоптать, не испортить ногами.

Так что вот здесь чисто физические задачи, а что же касается задач интеллектуальных, то, конечно, это интерес к истории как таковой и интерес к тому, что сейчас кажется самой актуальной темой исторической жизни – это проблема того, насколько то, что мы изучаем, соответствует действительности.

Потому что сейчас, в эпоху так называемого постмодернизма, мы очень любим говорить, что все это лишь конструкции. Если ваша программа упоминает Геродота, то вот о нем известно, что уже его первые античные критики говорили, что все он врал. Вот археология началась при Генрихе Шлимане, когда он подтвердил, что троянская история – это не чистый вымысел и археология важна, как дисциплина, верифицирующая многие положения исторической науки. Это проверка того, насколько истинно то, о чем писали древние авторы или то, о чем мечтали и даже пытались реконструировать историки, которые не имели письменных источников.

– Опять же, апеллируя к вашему опыту и примеру, какие археологические источники археологи находят чаще всего? Именно массовые находки.

– Чаще всего, конечно же, находят, если говорить о чистой статистике, керамику. Иногда студенты относятся к этой керамике небрежно, а это делать нельзя.

Вот сейчас в нашей практике в Смоленске, где располагается Гнёздово, чрезвычайно любопытная задача заключается в том, чтобы найти следы древнейшего Смоленска. Мы раскапывали (когда я принимал участие в этих раскопках) остатки усадеб, венцы строений, деревянные частоколы, мостовые из дерева, все это сохраняет культурный слой древнерусских городов.

Но древнейший Смоленск был неуловим, в один момент мы даже подумали, что его и не было, что он появился только где-то в XI веке. Но вот сейчас, с раскопками археолога Николая Александровича Кренке, удалось обнаружить слабые следы каких-то очень древних напластований, где есть очень маленькие фрагменты древнейшей керамики, которая относится к культуре догородской и догосударственной. Вот это древнейший Смоленск, и каждый фрагментик, буквально диаметром сантиметра три, это драгоценность гораздо большая, чем какой-нибудь драгоценный камень или подделка под него, которая блестит и сияет, привлекая наивных людей.

– Раз уж вы сами упомянули о драгоценных камнях, тогда следующий вопрос: а были ли в вашей практике какие-то уникальные находки, может быть в том же Гнёздово, которые прям запали вам в душу? Какие там самые интересные находки были?

– Ну, сенсационными находками прошлого года, конечно же, были комплексы вооружений, открытые в т. н. камерных гробницах, в гнёздовских курганах. Это был меч, это был щит, который вообще очень редко попадается (а конкретно этот щит археологам удалось представить целиком, что вообще впервые). Но, как я уже говорил, дело не в сенсациях, а в том массовом материале, который дает нам представление о культуре в целом.

Пожалуй, для меня наиболее важным было не вот это открытие комплекса вооружений (хотя подобный комплекс был обнаружен в Гнёздово впервые за тридцать лет). Рядом, на поселении, в «мокром» раскопе, где бывает неприятно копать, были найдены многочисленные щепа и обломки дерева. Не такие красивые, как мечи, не такие красивые, как скандинавские украшения, попадающиеся в курганах, но этот массовый материал свидетельствует о том, чем занимались каждый день люди, сюда приплывшие с этими самыми мечами. А занимались они ремонтом своих судов, и щепки свидетельствуют о том, как они стругали доски для своих ладей и как они их строили. Вот это, пожалуй, не менее важно и не менее эффектно даже, чем какие-то предметы вооружения, напоминающие нам о викингах, романтических берсерках и т.п.

– Я сейчас немного отойду от плана. Просто я исхожу из нашего прошлогоднего опыта экспедиции в Гнёздово и мне хочется спросить: а что нам могут сказать кости, обнаруженные в раскопе?

– Ну вот это опять-таки проблема тяжелой археологии, потому что этим должны заниматься остеологи и кости дают нам представление о том, как питались люди, каков был набор стада и как эти люди вообще выживали. Так что это повседневный быт, но без этого повседневного быта не было бы ничего: ни городища, ни селища, ни курганов.

– Хорошо. Тогда перейдем теперь к основному вопросу: как мы можем установить подлинность археологического источника и насколько он может быть достоверен?

– Ну, для этого надо, чтобы копали профессионалы. Самое страшное нынче явление – это «чёрная археология» или просто грабительские раскопки, когда люди ходят с металлодетекторами, натыкаются на разные предметы, извлекают их и не обращают внимания в каком контексте и слое они это обнаружили. А здесь главное соблюдать стратиграфию, наблюдать за тем, в какой последовательности и в каких прослойках предметы встречаются.

Для этого археологи всегда оставляют специальные «бровки» в раскопах, чтобы рисовать «профили» того, как эти слои сочетаются. Долго они с этим мучаются, это тоже очень тяжелая работа, особенно когда потом приходится эти «профили» сравнивать с тем, что внутри раскопа было обнаружено и нанесено на план. Здесь все начинает плясать, а нужно, чтобы все совпадало до сантиметра и это очередная головная боль.

Но главное – это методика раскопок: аккуратное вскрытие культурного слоя и фиксация всех прослоек, всех перекопов, чтобы не датировали вещи XX века X веком, что иногда бывает.

– И вот, более конкретно теперь. Как мы можем отличить подлинную вещь от, скажем, подделки? А вдруг там какие-нибудь масоны сделали подделку из старых материалов и подбросили ее на место будущих раскопок? Есть какие-то методы анализа?

– Ну конечно, сейчас масса всяких дорогостоящих методов датировки. Однако должен сказать, что масоны такими глупостями не занимались, ими занимались всегда аферисты, которые стремились заработать деньги. Недавно один из моих знакомых тележурналистов показывал сюжет о славянских бронзовых богах, которых изваял любитель XVIII века и продал в коллекцию, которую собирал мекленбургский князь, интересовавшийся древностями. Вот такого рода подделок было много, ими занимались специалисты, иногда высочайшего класса, потому что некоторые из подделок удалось «впарить» не куда-нибудь, а в Лувр.

Их выдавали за скифские древности, но делались они одесскими ювелирами, видевшими подобные древности в музеях и хорошо их знавшими. Так они делали настоящие шедевры декоративно-прикладного искусства, но любой специалист по скифским древностям определил бы, что это подделка, однако тогда их знали плохо – в Западной Европе не очень хорошо в них разбирались – поэтому некоторое время эти самые поддельные тиары скифских цариц выставлялись в Лувре, как реальные древности.

– Если не секрет, то как же их раскрыли? Применили какой-то особый метод?

– Ну, метод здесь был элементарный: просто было доказано, что чисто стилистически эти подделки совершенно не соответствуют античным древностям и это, на самом деле, были проделки вот этих вот самых аферистов, которые зарабатывали деньги. Они вкладывались в это, и серьезно, но, сами понимаете, артефакты из золота стоят гораздо дороже, чем само весовое золото.

– Ну ладно, тогда мы приближаемся к концу. Предпоследний вопрос: вы упомянули дорогостоящие методы анализа, не могли бы вы назвать какой-нибудь и, пожалуйста, разобрать его, чтобы мы могли понимать, как он выглядит на практике?

– Вы знаете, здесь все-таки надо быть специалистом, и на кафедре археологии этим занимается Наталья Валерьевна Юниосова, у которой все эти новейшие и дорогостоящие приборы есть. Есть, например, спектральный анализ, есть химические анализы, когда по слому могут видеть насколько древен этот самый металл и даже его датировать. Это, конечно, методы, которые требуют специальной подготовки и не просто археологической, а подготовки технологической.

– Хорошо, будем знать. И последний вопрос, он может быть очень важен для некоторых наших читателей: чем обычные любители, которые прям выучили учебник по археологии, хуже, чем профессиональные археологи? Почему им сейчас не нужно взять учебник и лопату и на чистом энтузиазме бежать в лес, чтобы копать?

– Я думаю, что каждый человек может представить себе, где у него возник аппендицит, однако если он попытается сделать себе операцию, то, наверное, это будет не совсем правильно. Здесь тоже самое. Любой человек может прочесть медицинский справочник, но если он начнет использовать эти знания как ему кажется, то это приведет к летальному исходу.

Для этого необходимо систематическое образование, которого нет, кстати, у нас в Вышке и сейчас, когда читаемый мной курс – научно-исследовательский семинар, с которого я сейчас и пришел – длится год, но это совсем не то, когда кафедра археологии была почти как отдельный факультет. Тогда нам надо было отдельно разбирать методику, отдельно брать естественные методы анализа археологических памятников, о которых я не могу говорить, потому что об этом должны говорить специалисты. В общем, это несколько лет специальной и тяжелой подготовки, связанной с практикой, длящейся иногда по несколько месяцев, а не три недели, которые положены сейчас. Так что, это крайне тяжелая наука, напоминающая, как я уже сказал, науку медицинскую и, пожалуй, науку строительства, ведь тут мы занимаемся деконструкцией культурного слоя. А здесь человек, который знает, как построить дом из спичечных коробков, если попробует его сделать из настоящих бревен, то он у него развалится. Так что лучше учиться, дело это не всегда приятное и тяжелое, но без этого никакой науки и никакой археологии не будет. Это, впрочем, относится ко всякой науке, не только к медицине, археологии или строительству.

– Полностью с вами согласен. Большое вам спасибо, за то что согласились на это интервью.

– Ну ладно, желаю успеха.

– До свидания.