Нос

Я опять наслаждаюсь видом её носа, аж рот приоткрыл. Этот греческий, римский — не знаю — безумно красивый рельефный нос хочется погладить, прикоснуться к его спинке, прокатиться пальчиком, кончиком язычка, соскользнуть с трамплина, упасть к ногам богини.

Афродита замечает мой пристальный взгляд, отворачивает смущённо к окну. Потом подходит задумчиво к чайнику, начинает разливать кипяток в чашки. Слегка расплёскивает в блюдце.

Её мысли заняты чем-то очень важным, не терпящим вмешательства. Я молчу.

Наконец она ставит чайник на место, оборачивается и, оставаясь у плиты, деловито спрашивает:

— Можно вас спросить кое о чём? — Алла хмурится, сжимает губки бантиком. — Только честно. Пообещайте мне, что ответите честно, — она бросает на меня самый серьёзный острый взгляд, с которым мне приходилось скрещивать шпаги.

Сглатываю слюну. Этого ещё не хватало! Она будет меня пытать?

— Конечно. Постараюсь не врать, — отвечаю испуганно, откашливаюсь.

— Нет, пообещайте, что точно не будете врать! — она сурова. Жестока и сурова.

— Ну как я могу вам такое обещать? А что если вы спросите что-нибудь про меня, и я не захочу отвечать?

— Нет, это будет вопрос про меня, а не про вас, — она критично окидывает меня взглядом.

— Тогда спрашивайте. Мне нечего скрывать. Мы едва знакомы.

— Вот именно! Вот именно! — подхватывает она. — Поэтому я и хочу спросить именно вас, Роман, — она произносит моё имя чётко и твёрдо, как будто привыкает к нему.

Затем молчит, видимо, готовится.

— Тогда спрашивайте, — я безразлично помешиваю варенье ложечкой.

— Вам нравится мой нос? — произносит она и смотрит мне прямо в лицо, не скрывая интерес, словно детектор лжи, пытаясь выделить мельчайшие изменения цветовой гаммы в моей коже, уловить нервное подёргивание глаза, сигнализирующее ложь.

Я концентрирую взгляд на её носе. Крылья носа слегка вибрируют, покачиваются. Алла возбуждённо дышит — это далёкие раскаты гнева. Я чую её волнение, чувствую приближение взрыва. Я сам сижу как на иголках от этого её испытания чаем и носом!

— Вы хотите, чтобы я ответил за себя или за всё человечество? — тону в абсурде.

— За себя, — она резко меняет вектор настроения. Смеётся, но тут же возвращается в допросу. — Так что вы скажете про мой нос, как человек, который видит меня в первый раз?

Я нервно сглатываю, смотрю на неё. Руки немного дрожат. Говорю почти шёпотом так, что сам пугаюсь мыслей, которые собираюсь озвучить:

— Вы действительно хотите знать, что я думаю про ваш нос?

Она кивает.

— Вы меня не выгоните?

Мотает головой, её любопытство на пределе. Мой адреналин зашкаливает, я сейчас взорвусь. Бомба в голове тикает, вбивая последние секунды в мир на земле.

— Я думаю, — делаю паузу, встречаюсь с ней глазами. — Я сейчас подумал, когда вы стояли там возле окна, что хочу погладить ваш нос, прикоснуться к нему кончиком языка, провести по всей длине и прыгнуть вниз, чтобы упасть к вашим ногам.

Вот и всё. Я сказал это. От стыда я готов сквозь землю провалиться. Не знаю, куда девать глаза, голову, куда спрятать свои горящие уши. Они готовы взорваться от прилившей крови. Кровь закачивается в лицо, я горю ярким пламенем.

Подпрыгиваю.

— Я пойду. Извините, наговорил вам тут глупостей, — выскакиваю в коридор, обуваюсь.

Она, неподвижно стоявшая всё это время, остолбенев от наглости, высказанной так прямо в глаза, преследует меня.

Выходит из кухни, опирается на дверной косяк спиной, изучает.

Я вожусь со шнурками. Дёрнул меня чёрт купить эти дурацкие туфли!

— Рома, останься, пожалуйста, — просит она так ласково, что у меня аж руки опускаются. Её переход на «ты» сокращает дистанцию между нами до считанных сантиметров. Она сказала это так тепло, что я даже засомневался. Сколько лет мы знакомы?

Поднимаюсь. Стою перед ней понурив голову, с полузавязанными шнурками. Пугливый взгляд гуляет по двери, находит её фигурку, лицо, нос.

Она не сердится. Странно смотрит на меня, как будто много думает. Как она может так много думать? Нос горделиво задран вверх.

Киваю.

Мы возвращаемся на кухню, и тягучее молчание возникает между нами, разливается как клей. Безмолвно пьём чай, заедая вареньем. Разговор не клеится.

— Ты всегда такой молчун? — голос Аллы звучит по-новому: он добрый, игривый, наполнен материнской любовью.

Глупости всё это!

— Нет, — бормочу в ответ. — Обычно я очень много говорю.

Она усмехается.

— А сейчас что случилось?

— Не могу отделаться от мысли, что сказал тебе такую глупость.

— Это не глупость, — обижается она. Берёт меня за руку чуть выше запястья. По-дружески, но в этом жесте чувствуется её желание приободрить меня. — Это очень важно для меня, — в её голосе кротость, гордость, откровение.

Опять усмехается.

Усмехаюсь в ответ. Говорю ей:

— У тебя очень красивый нос.

— Я знаю, — она кивает, улыбается. Берёт моё запястье двумя руками.

— Хочешь погладить мой нос? — её пальчики гладят запястье.

Я устал, устал бороться, бояться. Терзаться.

— Да.

Моя рука дрожит. Алла чувствует дрожь, чувствует холод, заливший подушечки пальцев и ладони. Её пальчики тёплые и властные.

Она тянет холодную руку к своему лицу. Я ставлю локоть на стол, чтобы не упасть. Наши глаза встречаются. Я сижу, приоткрыв губы, прикованный взглядом к её носу, глазам. Нос — глаза — нос. Нос. Мой мозг готов взорваться, когда подушечка указательного пальца, направленного её чуткой рукой, прикасается к горбинке. Она ведёт палец вниз к кончику. Он твёрдый и выпуклый. Кожа здесь припухлая, слегка пористая.

— Теперь сам, — Алла отпускает руку, оставляя меня наедине с носом.

Коленки под столом сжимаются непроизвольно, рука по-прежнему подрагивает. Палец скользит вверх, я больше не смотрю Алле в глаза. Только на нос. Он поглотил всё моё внимание. Я готов оставаться на нём хоть целую вечность. На этом бескрайнем розовом холме. Палец взбирается на горбинку, замирает, скатывается к хрящику, находит развевающиеся крылья — я скульптор, нашедший божественный дар, созерцая творение природы.

Подушечка гладит хрящик, уверенно всходит на горбинку. Я облизываю губы, захваченный процессом. Я не замечаю Аллу, она осталась за пределами понимания, вне видимости моего сознания.

Я задерживаюсь на кончике носа, боюсь соскользнуть к губам.

— Как ты там сказал? — томно шепчет Алла. — Оттолкнуться и упасть к ногам?

Покачиваю головой в трансе. Она сама находит движение пальца вниз к губе, сама ведёт подушечку по пухлым нежным изгибам губ, сама приоткрывает ротик и погружает палец в пучину страсти.

(фотография удалена по просьбам читателей)