Ноги

Лодыжка, стопа, подъем, пятка... Немногие знают, что ноги отвечают за весь организм человека. Внутренние органы — это точки стопы и пятки, голова — пальцы ног. Впадина на стопе отвечает отвечает за почки. Мизинец левой ноги и нижняя фаланга четвертого пальца — за сердце. 

Этому меня научил Ли — молчаливый китаец, появившийся на пороге салона около месяца назад. У него не было официального разрешения на трудоустройство, в визе было отказано еще в порту, поэтому директор, старый мужчина с жидкими усами и рябым лицом, лично убедившись в его навыках, лишь протер вспотевший лоб платком и равнодушно махнул рукой, давая понять китайцу, что он может работать наравне со всеми. В салоне трудились одни девушки, но Ли это никак не волновало, поэтому вскоре о нем пошли заинтересованные тихие разговоры в курилке, заводившиеся каждый раз только лишь в попытке разгадать его тонкую и загадочную натуру. 

Ходивший в медицинской маске, натянутой до самых глаз, он постоянно привлекал к себе слишком много внимания. Люди, рожденные в эпоху неизлечимых болезней, слишком сильно боялись оказаться обманутыми, поэтому меня, как единственного работника, чье образование было выше шести классов, торжественно избрали парламентером, каждый день принуждая извиняться на ломанном английском языке перед клиентами массажного салона, ставшего нам домом.

— И почему ты не можешь просто снять эту чертову маску? — я в очередной раз вошла в кабинет и обессиленно легла на кушетку, поворачивая голову в его сторону в надежде услышать ответ. Глаза Ли стали уже, чем обычно, и я поняла, что он улыбается. Я вздохнула и устало уткнулась лицом в холодную белую ткань. На напряженные ноги легко опустились руки парня. Я закрыла глаза и распласталась по кушетке как вареная медуза. Ли тихо засмеялся и начал массировать. Боль в мышцах, разрывавшая мое тело на миллионы маленьких кусочков, быстро исчезла, уступив место полной расслабленности.

— В Китае что, этому в школе учат? — блаженно промурчала я в подушку, понимая, что вопрос станет очередным риторическим, — если ты сейчас кивнул или покачал головой, я этого не увидела, учти... И как у тебя это получается только?.. — недовольно добавила я и, кажется, начала засыпать, как вдруг услышала низкий мужской голос с ярко выраженным акцентом, не делавшим, однако, его обладателя менее завораживающим и интересным:

— Смотри. Я покажу тебе, — он взял в руки небольшую буковую палочку и, стал медленно чертить невидимые линии на моей ноге, останавливаясь каждую секунду для объяснения, будто какой-то ученик, который бессмысленно водит указкой по школьной географической карте, только раздражая учителя. 

Запоминала я плохо. Ли то и дело вздыхал и начинал объяснять заново, заставляя меня краснеть от стыда и собственной глупости. "Пятка, стопа, подъем, спуск... Нет, было как-то иначе... Чертова тупица!" — я злобно обхватила голову руками и стала качаться из стороны в сторону. Времени было уже много, сильно сказывалась дневная усталость, что быстро, будто толчками, стала возвращаться в тело. Ли устало взъерошил волосы рукой:

— Давай в другой раз...

Пообещав прийти на следующий день, я пожелала ему спокойной ночи и отправилась домой. 

На следующий день я вернулась, полная энтузиазма. В глазах Ли снова заплясали веселые чертята. 

— Представь, что к тебе пришел мужчина, у которого трещит голова после хорошей пьянки. Что ты будешь делать? — строго сказал он, не смотря на меня, будто боясь, что каким-то образом сможет подсказать мне.

— Буду разминать точки на пятке, отвечающие за голову, — подумав, ответила я, и Ли кивнул. 

— А если у человека больная печень?

— Тогда пальцы ног, конечно.

Ли, удовлетворенный ответом, кивнул. Спустя полгода я стала массажисткой. Я получала неплохие чаевые, и мое финансовое положение значительно улучшилось по сравнению с тем временем, когда я выполняла мелкие поручения директора и бесцельно водила мышкой по старому столу. 

Ли совсем перестал приходить в салон. Кроме меня подружиться он ни с кем не успел, поэтому все и думать забыли о его возвращении. Кто-то говорил, что он болен, кто-то, что нашел новую работу, а некоторые и вовсе были уверены, что Ли убили. Директор, лишившись очередного нелегала, лишь имитировал свое волнение, притом, изрядно переигрывая. По-настоящему же переживала только я.

Прогресс не стоял на месте, и вскоре наш салон массажа совсем потерял прежнюю популярность. Наступили плохие времена. Директор был должен почти каждому китайцу в квартале, но мы совершенно не понимали, как и когда он собирается возвращать долги. Мы сидели в небольшой комнатке и пили чай, как вдруг услышали сильный шум. Руна, молодая турчанка, приехавшая сюда вслед за женихом, неловко поднялась со своего стула и подошла к двери. Но необходимости в этом уже не было. Дверь с грохотом открылась, сбивая со стены последнюю штукатурку. На пороге стояло несколько мужчин.

— Собирайтесь, — коротко бросил он и, будто невзначай, положил руку на пистолет, торчавший из-под ремня. Спорить никто не стал.

Нас перевезли в один из переулков китайского квартала, находившегося неподалеку. Мы поднялись по узенькой шаткой лестнице и оказались в доме с длинным коридором и комнатами по бокам. Одна из дверей открылась, и оттуда выкатилась толстая и неприятная женщина, сильно пахнущая сигаретами и дешевым вином. Нас заставили раздеться догола. Мы смутились и замерли. Руна, ничего не сказав, стала стаскивать с себя хиджаб. Мы последовали ее примеру, и вскоре я стояла, смущенно прикрываясь и вздрагивая от резких порывов ветра, проникавших в комнату через неплотно закрытое окно. Толстая женщина рывком убрала мои руки и, увидев мою плоскую грудь, громко рассмеялась. Меня привезли обратно в салон. Руна и другие девушки остались в том доме.

Прошло время. Я сильно изменилась. Все то, что делает человека человеком — чувства, эмоции, стремления, страдания — все это я оставила в том грязном доме с толстой теткой и неработающим окном. Я шла по старой улице города и бесцельно пинала перед собой небольшой камень, заставляя его быть рядом и убеждая себя в том, что я сейчас не одна. Я уже собиралась возвращаться домой, как кто-то с силой схватил меня за руку. Я подняла глаза и узнала Руну. На ней был потрепанный блестящий пиджак, явно большой по размеру, колготки в сетку и юбка, едва прикрывавшая середину бедра. Она испуганно посмотрела на меня и быстро заговорила вполголоса, вжимая в мою кожу ногти с дешевым маникюром: 

— Пожалуйста, найди моего жениха! Мухамед, из прачечной! Скажи ему, что я здесь, что я... — договорить она не успела. Раздался выстрел, и тело Руны безвольно упало на старую брусчатку. Я вскрикнула и зажала рот руками. 

Из тени вышел молодой мужчина. Его щеку пересекал большой бордовый шрам, делавший своего хозяина еще более пугающим. Что-то в этом человеке казалось мне знакомым, я прищурилась, вспоминая, где я могла его видеть прежде, и, внезапно даже для себя самой, громко выпалила:

— Ли! 

Он наставил на меня пистолет, и мои ноги тут же задрожали от страха. Послышался звук взведенного курка. 

— Уходи. И никому не говори о том, что видела, — негромко сказал он. Я молчала и не могла сдвинуться с места. В меня целился человек, ставший когда-то учителем. Под ногами лежало тело девушки, которая была мне близкой подругой. Я с ужасом остановилась на слове "была". Ведь правда, ее больше нет...

— Почему же ты не оставил меня тогда, вместе со всеми? Почему убил Руну? Почему сейчас не стреляешь? Почему, почему?! — громко кричала я, с каждым вопросом все сильнее топая ногами. По щекам потекли слезы. Ли опустил руку с пистолетом и серьезно посмотрел на меня. 

— Убирайся. Немедленно. 

Я посмотрела в его глаза и не увидела там ничего живого. Будто передо мной стоял человек, которого на полном ходу выбросили из машины, а он этого даже не заметил. С ним уже нельзя было говорить ни о чем. Кукла. Манекен. Китайская болванка. Я молча кивнула и медленно прошла мимо него, неуклюже задевая плечом. Ли развернулся и долго смотрел мне вслед своим пустым, но колючим взглядом — я чувствовала его на своей спине. Когда я, наконец, скрылась за поворотом, он достал из кармана пиджака мобильник и набрал кого-то:

— Чжоу, это я. Я знаю, что три часа ночи. Надо убрать тело. Руна... Не ори, Чжоу... Ты же знаешь, она всегда много болтала, я только искал повод... Да, жду... — он сунул телефон в карман и снова посмотрел на место, где еще совсем недавно стояла я.

— Мизинец левой ноги и фаланга четвертого пальца — не вырвешь их просто так из жизненной линии, вот почему, — негромко сказал он и сел прямо на холодные камни. Я перестала подглядывать. Чжоу вот-вот должен был подъехать.