Что, если бы Варфоломеевской ночи не было

Варфоломеевская ночь (24 августа 1572 года) – одно из самых мрачных событий в истории Франции. Под этим названием скрывается жуткая резня гугенотов (французских протестантов) в Париже и его окрестностях. Число погибших измеряется тысячами. Попытка представить, что было бы, если бы те страшные события не произошли, – в нашем материале.

Могло ли такое быть?

Вероятно. Просто это тот случай, когда история сильно пересеклась с литературой, а конкретно с «Хроникой времен Карла IX» Проспера Мериме и, что еще серьезнее, с «Королевой Марго» Александра Дюма. Талант двух писателей оказался сильнее исторических фактов. Тот же Дюма, например, описывает события Варфоломеевской ночи таким образом, что у читателей не остается сомнений — королева-мать Екатерина Медичи и герцог Де Гиз составили заговор, целью которого было полное истребление гугенотов. Число читателей Дюма измеряется миллионами, и для них этот «заговор» — почти аксиома.

Новый конфликт гугенотов и католиков был вопросом времени

Вот только историю по литературе изучать нельзя. Среди французских историков до сих пор идет спор о том, был «заговор» или нет. У тех, кто полагает, что резня началась спонтанно, хватает весомых аргументов в пользу этой точки зрения. Приведем лишь некоторые из них. Во-первых, спланировать массовое истребление гугенотов в Париже было достаточно трудно, на это ушло бы несколько месяцев. Протестантов в столице было не слишком много, большая их часть приехала на свадьбу Генриха Наваррского (одного из лидеров гугенотов) с Маргаритой Валуа (сестрой короля Карла IX). Расселились они в городе как пришлось. Кто-то в Лувре, кто-то на постоялых дворах, кто-то у родни, в том числе и родни другого вероисповедания. Тайно оповестить половину города о том, что в назначенный час она должна подняться и перебить другую половину города — невозможно. Хотя бы потому, что если в заговор вовлечены сто тысяч человек, то многочисленные утечки неизбежны.

Во-вторых, среди жертв Варфоломеевской ночи было довольно много католиков. Это не была самозащита гугенотов, просто кто-то сводил с единоверцами старые счеты. А это наталкивает на мысль о том, что резня вспыхнула стихийно, а убивали всех, кто подворачивался под руку. В-третьих, никакой атаки с первым ударом набата не было. Всплеск насилия пришелся на первые рассветные часы.

Есть версия, что группа агрессивно настроенных католиков из свиты герцога Гиза, узнав об убийстве адмирала Колиньи (другого лидера протестантов), отправилась убивать прочих гугенотов. В этот момент какой-то монах принес весть о том, что на парижском кладбище зацвел боярышник, что было воспринято как знак свыше убивать протестантов. Так или иначе, а многие историки видят картину так. Заговор Гизов и Екатерины Медичи действительно имел место, но касался он лишь лидеров протестантов. В первую очередь Генриха Наваррского, адмирала Колиньи и их ближайшего окружения. И якобы Карл IX даже дал на это согласие, хотя его матушке оно на самом деле и не требовалось. Генриха Наваррского убить не удалось, хотя он находился в Лувре. Колиньи закололи у него дома. Когда весть о смерти адмирала, которого рядовые католики люто ненавидели, разнеслась по Парижу, набожные жители города решили поубивать «еретиков» во славу божью.

До сих пор нет единого мнения, была ли резня подготовлена заранее

У этой версии много слабых мест, но есть и очевидные плюсы. Вот еще один: если бы существовал масштабный заговор, то Гизы первым делом планировали бы убийства людей из свит Наваррского и Колиньи, а не лавочников и бедных дворян. Однако очень многие видные гугеноты благополучно пережили Варфоломеевскую ночь. Одним спас жизнь Карл IX, другие спаслись благодаря личной отваге, третьи (таких, правда, меньшинство) вообще не знали, что происходит резня. Франсуа де Флеран, приближенный Генриха Наваррского, спокойно встретил Варфоломеевское утро и лишь около полудня узнал, что той ночью в Париже убивали его братьев по вере.

Показательна и история шотландца Габриэля Монтгомери — того самого, который невольно убил на турнире Генриха II, отца Карла IX. Он не только спасся от убийц, но еще и собрал в предместье столицы отряд из двухсот человек, чтобы, в случае чего, взять Лувр штурмом. Словом, если и существовал план поголовного истребления гугенотов, то он провалился. А так как Екатерина Медичи всегда очень тщательно обдумывала свои шаги, то мы можем смело говорить о том, что плана такого, наверное, все-таки не было. Так что на вопрос о том, могло ли не случиться Варфоломеевской ночи, мы смело можем ответить: «да, могло».

Что было бы дальше. Новая война

Как бы то ни было, а события Варфоломеевской ночи нанесли сокрушительной удар по партии гугенотов. Адмирал Колиньи, радикально настроенный лидер протестантов, был убит. Сложили головы и другие видные гугеноты. Например, зять адмирала Шарль де Телиньи и Франсуа де Ларошфуко, принц де Марсильяк — прадед знаменитого писателя. Генрих Наваррский и принц Конде — два других вожака протестантов — перешли в католичество. По сути, партия осталась без руководства. Отстаивать идеи было некому. Гугеноты не избрали новых лидеров, многие вообще покинули Францию. А ведь до Варфоломеевской ночи они представляли собой силу, с которой короне приходилось считаться. Напомнят они о себе лишь через несколько лет, когда Генрих Наваррский убежит из Парижа в Беарн, вновь примет протестантизм и начнет войну против своего шурина Генриха III, брата Карла IX, который сменит его на троне в 1574-м.

Но вот что важно: в августе 1572-го года гугеноты с католиками находились в состоянии очень близком к заключению длительного мира. К тому моменту Франция уже успела пережить три религиозных войны. Последний мир был подписан в Сен-Жермене в 1570-м году. Король подтвердил обещанные ранее гугенотам уступки в плане вероисповедания и территорий, которые были отданы под их контроль. Все мирные договоры, что подписывались после французских религиозных войн, как правило, очень похожи. Суть их сводится к тому, что гугеноты получают во владение три-четыре крепости (Ла-Рошель, Монтабан и Коньяк), где получают полную свободу вероисповедания. В остальных французских областях на их культ вводились строгие ограничения. Примерно так же был составлен и знаменитый Нантский эдикт, договор, положивший конец Религиозным войнам. Три крепости в масштабах Франции — это очень мало. Вот только лидеры католиков — герцоги Гизы — никогда не готовы были принять даже столь незначительные уступки. Ибо лотарингские герцоги — сначала Франсуа де Гиз, прозванный Меченным, а затем его сын Генрих — позиционировали себя как защитники веры. Их огромная популярность строилось вокруг их бескомпромиссности и непримиримости в вопросах уступок гугенотам. Гизы имели колоссальное влияние на двор, а потому никакой мирный договор не мог остановить новую войну.

Все мирные договоры между католиками и гугенотами похожи друг на друга

Так было бы и в 1572-м году, если бы не случилась Варфоломеевская ночь. Собственно, война-то началась и так. После резни католики попытались овладеть Ла-Рошелью и Монтабаном, но потерпели крах. Однако если бы Колиньи был жив, а его партия не оказалась обескровленной, то война пошла бы по другому сценарию. Скорее всего, католики проиграли бы ее и вынуждены были бы идти на новые уступки.

Что было бы дальше. Раскол протестантов

Это очень тонкий момент, о котором нельзя забывать. Потому что два сильных лидера гораздо хуже одного. Колиньи принял на себя руководство гугенотами после того, как погибли Антуан де Бурбон и принц Конде-старший — отцы юных принцев-кузенов Генриха Наваррского и Генриха де Конде. Адмирал командовал силами гугенотов от лица двух этих молодых людей. Что предполагало, что опытный и авторитетный военный является только местоблюстителем. Стало быть, он должен был в какой-то момент отказаться от «лидерства» в пользу кого-то из принцев. Интересно, в какой? В 1572-м, когда Колиньи погиб, Генриху Наваррскому было 18, а Конде — 19. Оба по меркам своего времени давно вступили в возраст совершеннолетия. Больше того, оба претендовали на лидерство, но оставались в тени адмирала. По сути, это было такое насильственное регентство. Гибель Колиньи расчистила Генрихам дорогу к власти.

К слову, кузены еще долго конфликтовали друг с другом. Потому что Конде был протестантом убежденным и от взглядов своих не отказался даже под угрозой смерти. Генриху Наваррскому, тем временем, ставили в вину абсолютную религиозную беспринципность, ведь вероисповедание он менял трижды. Конде в итоге вынужден был уступить кузену пальму первенства, но опытный и хитрый Колиньи едва ли пошел бы на такое. Он еще мог формально признать главенство одного из Генрихов, но никогда не передал бы всех полномочий. А это, в свою очередь, могло привести к расколу в рядах гугенотов. А при таких обстоятельствах одно из «крыльев» часто идет на союз с врагом, чтобы уничтожить оппозицию. Вот вам и расклад: то ли Генрих Наваррский со товарищи принимают католицизм, образуя собственную, третью, силу; то ли католики разделяют гугенотов, а потом побеждают их поодиночке.

Что было бы дальше. Идиллия

Наименее вероятный сценарий, однако и он имеет право на существование. Действительно, к августу 1572-го года католики и гугеноты уже два года как не воевали. За это время проявились некоторые признаки потепления. Генрих Наваррский женился на Маргарите Валуа — сестре короля Карла. Этот брак призван был подтвердить союз (что любопытно, свадьба состоялась 18-го августа, за неделю до резни). Карл и Екатерина Медичи несколько охладели к Гизам, но приблизили к себе протестантов.

Свадьба Наваррского и Маргариты де Валуа состоялась за неделю до резни

Это, однако, понятно. Двор не был заинтересован в продолжении конфликта, который, по сути, был гражданской войной. А потом Екатерина Медичи вынуждено лавировала между враждующими партиями. Что вынудило ее отказаться от этого плана — в точности неизвестно, но, очевидно, без ее поддержки Гизы новую войну развязывать бы не стали.

Вопрос о том, быть новой эскалации или нет, решался в зависимости от того, удавалось ли им убедить двор. Надо сказать, что Генрих Гиз в этом плане был менее успешен, нежели его отец. Другое дело, что конфликт гугенотов с католиками подпитывался не столько религиозными разногласиями, сколько мотивами личной ненависти. Генрих Гиз считал адмирала Колиньи убийцей своего отца. Генрих Наваррский предполагал, что Екатерина Медичи приложила руку к безвременной кончине его матери — Жанны д’Альбре. Среди рядовых гугенотов было немало тех, кто жаждал мести. Католики тоже имели претензии, основанные на кровной мести. Избежать новой войны в таких условиях было бы тяжело, но если бы на то была политическая воля Лувра, то новый конфликт, вероятно, удалось бы погасить.

Больше статей на канале https://t.me/unknown_history