НЕМЦОВ

Книжка Грина — мета-текст, критика критики, казалось бы — талмудизм высшего порядка, но нет. На самом деле это учебник чтения, книга в первую очередь о самом опыте чтения. Как и все вроде бы развитые навыки, чтение — навык у большинства недоразвитый, поэтому ни одно напоминание лишним тут не будет. Навык этот нужно поддерживать безустанно, а не принимать как должное, навсегда остановившись на уровне понимания букваря. Развитием этого навыка только прирастает наша осознанность — в том числе и осознанность при чтении (потому что это работа, ну да).

Кроме того, Грин буквально на пальцах, хоть и не впрямую, объясняет нам, почему в России нет критики (хоть и не говорит об этом ни слова), а также отчего некоторые «брамины» этого занятия — не критики, а, заимствуя определение у Хармса, «говно». Те несколько человек в русскоязычном пространстве, кто подлинно достоин наименования «критика», — по сути внимательные читатели, и в таком вот «пристальном чтении» и состоит, собственно, доблесть критика (в отличие от «книжного журналиста» или литературоведа). Кооптация массовым вкусом критику убивает — и вот этого некоторые наши околокнижные писаки никогда не поймут. Они даже не способны цитату из классики от контаминации отличить, как недавно тут выяснилось, и пользуются мемами как инструментом познания.

Грин — прекрасный и остроумный полемист (почему не стоит читать Франзена — у него отдельный аттракцион). Но созвучен он нам не потому, что «наша ведьма» (в силу некоторых экстралитературных обстоятельств), а потому что нормальный человек и идеальный читатель, каких всегда мало в любой культуре (я не примазываюсь, самому мне до идеальности чтения очень далеко, но стремиться на маяк никогда не вредно). Ну а процессы и явления, с которыми он полемизирует на англо-американском материале, одинаковы или похожи — что в американской, что в советской (какова нынешняя русская) литературной культуре.

Утешительно, конечно, понимать, что в Штатах — такой же кошмар в «литературно-промышленном комплексе», мозгах читателей и у «критиков» в головах. Сделать с этим в одиночку ничего невозможно, тут можно только держаться за собственный пистолет. А ситуация, понятно, и там, и тут — «морок прошлого»: публика читает одно и то же (и одинаковое) потому, что наши «торговцы воздухом» (учителя в школе либо эти самые критики) ей рассказывают, что это надо читать. И тем, и другим проще пережевывать старое, чем генерировать новые смыслы и ценности. Из этого порочного круга податься некуда, если не прилагать сознательных усилий, что везде делают считанные единицы.

Так что все запущенно.