Наш ответ Мединскому

«Мединский: Начну, уважаемые коллеги, с первого вопроса. Постоянно фигурировало в СМИ, что Мединский не знает разницы между русским, латынью, церковнославянским. В диссертации был написано следующее: как известно, у православных верующих, у многих, церковные книги были написаны на русском языке, поэтому понять их содержание было легко. Иная ситуация у католиков и протестантов, у которых Священное Писание было написано на латыни, которой верующие не знали. Речь идет о молодых годах государя Иоанна Грозного. <...> Каждый выпускник филфака должен знать, что любой язык с течением времени меняется. Появляются новые слова: одни приходят, другие уходят в прошлое. Наверное, лингвисты подтвердят, что русский язык XVI века и церковнославянский в это время были практически одинаковыми и характеризовались единством лингвистических норм, различались произношением нескольких букв и отдельными нюансами правописания. Вы, наверное, знаете, что буквально "щ" читалась "шт", отсюда у нас до поздних кулинарных книг идут не щи, а шти. Или есть разногласие между церковнославянским "град", которое постепенно превратилось в "город", и так далее».

Мы бы хотели дать некоторые краткие комментарии к этому мощному спичу.

1. «...у православных верующих, у многих, церковные книги были написаны на русском языке, поэтому понять их содержание было легко».

Большинство богослужебных книг было переведено с греческого в IX—X вв. в Болгарии и привезено на Русь после ее Крещения. Здесь они активно переписывались, а также исправлялись и дополнялись в соответствии с действующим церковным уставом. Язык, на который Кирилл и Мефодий и их последователи переводили греческие тексты, называется старославянским, а его варианты, получившие со временем распространение в ареале Slavia Orthodoxa, объединяются термином «церковнославянский язык». Это термин важен в том числе для разграничения языка церковной книжности и языка живого общения восточных славян и их деловой письменности. При очень большой близости церковнославянского и живых восточнославянских языков, в том числе русского, ни один медиевист никогда не позволит себе утверждение «церковные книги были написаны на русском языке»: это грубая терминологическая ошибка.

Если же понимать приведенное высказывание в том духе, что церковные книги переводились с церковнославянского на живой разговорный язык, то это еще более существенная ошибка: как раз в Московской Руси — в отличие от Юго-Западной — таких переводов не было.

2. «Наверное, лингвисты подтвердят, что русский язык XVI века и церковнославянский в это время были практически одинаковыми и характеризовались единством лингвистических норм, различались произношением нескольких букв и отдельными нюансами правописания».

К сожалению, не подтвердят. Напротив, именно в ХV—ХVI вв. в связи, с одной стороны, с последствиями «второго южнославянского влияния» (процессом архаизации и славянизации церковно-книжного языка и письма в конце XIV — XV веке), а с другой стороны — развитием на Руси светской литературы различных жанров и все бо́льшим проникновением в литературный язык элементов разговорной речи усиливается противопоставленность церковнославянского другим разновидностям литературного языка — он все больше замыкается в церковно-сакральной сфере. Поэтому термин «двуязычие» (церковнославянский vs русский) применим к языковой ситуации Московской Руси в гораздо большей степени, чем к языковой ситуации более древних периодов.

3. «Вы, наверное, знаете, что буквально "щ" читалась "шт", отсюда у нас до поздних кулинарных книг идут не "щи", а "шти"».

Что хочет сказать оратор, покрыто мраком. Произношение буквы, впоследствии эволюционировавшей в «щ», как [ш’т’] предполагается для некоторых диалектных зон в ареале распространения старославянского языка (то есть на южнославянской территории в древнейший период), в восточнославянских землях эта буква читалась как [ш’ч’]. Спустя столетия [ш’ч’] изменилось в [щ], но где-то в диалектах могло превращаться и в [ш’т’]. Диалектные варианты произношения слова «щи» могут быть связаны с этими фонетическими процессами. Все это не имеет никакого отношения к проблеме взаимоотношения церковнославянского и русского языков.

4. «Или есть разногласие между церковнославянским "град", которое постепенно превратилось в "город", и так далее».

Здесь оратор допускает ошибку, характерную для первокурсников, начинающих изучать старославянский язык. «Град» и «город» — это параллельные варианты развития одного и того же праславянского сочетания типа *tort ( где *t обозначает любой согласный). Один вариант называется неполногласие (огласовка типа «град»), он характерен для южных славян и чехов и словаков, другой вариант называется полногласие (огласовка типа «город»), он характерен для восточных славян. В русском языке присутствуют как исконные полногласные варианты, так и генетически чуждые неполногласные варианты. Последние были широко освоены русским литературным языком в результате мощного влияния на него традиционной книжно-славянской (церковнославянской) письменности. Никакого постепенного превращения «града» в «город» история не знала — за такие слова на экзамене можно двойку получить.

В целом познания министра в области истории русского языка и истории русского литературного языка исчерпывающе характеризуются выражением «слышал звон, да не знаю, где он».

Стенограмма заседания: http://www.rbc.ru/society/26/10/2017/59ef759e9a79472ef8b8d972

Читайте нас в Фейсбуке, вКонтакте, Телеграме и Инстаграме.

Поддержать Глазарий языка: https://money.yandex.ru/to/410015455523450