Напоказ

Не успел иностранец убрать большой палец, как к моей подвыпившей невесте вернулась уверенность. Она встретилась ним взглядом и вдруг убрала руку с груди.

Все дальнейшее произошло очень быстро.

Я ощутил, что мой член обдало новым потоком горячей смазки. Лариса снова начала двигаться и быстро вошла в ритм, как ни в чем ни бывало, на этот раз сильнее откинувшись назад и демонстрируя себя незнакомцам во всей красе. Теперь она трахалась открыто, поддерживая зрительный контакт с иностранцем, глаза в глаза.

Надо признать, нашим «гостям» на что полюбоваться. Моя Лариса красотка. Узкая талия, широкие бедра, высокая грудь с небольшими, вечно торчащими сосками. А если скользнуть взглядом вниз, можно увидеть гладкий лобок, под ним — необычно маленький клитор и идеально симметричную розовую щель, широко раздвинутую под натиском моего члена, — щель, достойную королевы, обрамленную нежными, пухлыми от возбуждения губами.

Небольшое отступление. Знаете, ларискины губы, облаченные в трусики или в купальник, всегда стремятся образовать то, что иностранцы называют camel toe — неприличную складку ровно посередине. Сделать с этим, увы, ничего нельзя — физиология.

Мне всегда было неловко оттого, что эта игривая складка на купальнике, как магнит, притягивает мужские взгляды к ее промежности — на пляже, у бассейна, в спортзале. На нее тихонько посматривают все — и друзья и незнакомцы. Бывает, если ткань купальника недостаточно плотная, то он забивается внутрь, в щелку, и тогда полоска ткани становится до неприличия узкой, обнажая рубежи гладко выбритого лобка. Заметив это, я обычно делаю ей знак, а Лара скромно сжимает колени и быстро поправляет купальник. Ну а окружающие... окружающие не знают куда девать глаза.

Я вдруг понял, что не помню случая, чтобы она поправила белье сама, без моего замечания. Может моей скромнице это нравится — втихаря дразнить мужчин?

Но я отвлекся. Всего пять секунд спустя Лариса очутилась на пороге оргазма, она выгнула спину и раздвинула колени еще шире, почти до шпагата, так, что тонкая кожа на ее раскрасневшейся пизде натянулась и заблестела. Груди, мокрые от пота, торчали вверх и в стороны. Наши ночные зрители придвинулись ближе к окну и замерли, не в силах оторвать от нее глаза.

— Боже, как я хочу кончить! вот почти... Ну же, помоги! — почти крикнула она, обернулась и посмотрела на меня диким взглядом. Очевидно, моя подруга была уже на грани.

Несмотря на возбуждение и уже начавшиеся пьяные «вертолеты», я сообразил, что я просто обязан помочь своей женщине закончить это все, и поскорее. Я собрался, ускорился, начал долбить ее снизу, как в дешевых порнофильмах.

Чтобы поскорее кончить, Лера чуть приподнялась над снующим в ней членом, быстро облизала два пальца и принялась отчаянно дразнить свой клитор, мелко-мелко, будто вибратором. Оргазм был где-то совсем рядом, но не приходил.

Наконец она сообразила в чем дело:

— Блин, я же теку... надо меньше смазки.

Лара приподнялась выше, вынула член, быстро протерла рукой, затем снова села на него, медленно и демонстративно, с не спуская глаз с наших ночных зрителей.

Мужчины за окном тут же возбужденно и восторженно зашептались. Один из них на секунду изобразил пальцами кольцо, и по этому жесту я догадался, что он высоко оценивает тактико-технические характериски ларискиного персика.

На этот раз член вошел почти насухо, в меру туго, возбудив каждый нерв внутри Ларисы, и уже через десять секунд мою невесту накрыло волнами сильнейшего оргазма; я кончил почти одновременно. Минуты две мы просто лежали, пытаясь отдышаться.

Мужчины за окном снова показали жестами «Класс!», закурили и живо продолжили обсуждение, на этот раз так громко, что мне стали слышны отдельные слова. Что это за язык? Португальский?

— Идем в душ, — сказала мне Лара наконец. Нетвердой походкой она подошла к окну, послала в темноту воздушный поцелуй и задернула портьеру.

После душа на нее накатила сонливость.

— Люблю тебя! — пробормотала она спросонья, — Хочу чтобы в брачную ночь секс у меня был не хуже, чем сегодня.

— Э, да ты высоко подняла планку, милая. — отшутился я, но, кажется, она уже не слышала.

Ничего, мы что-нибудь придумаем.