Наложница

слышала об этом и вот вдруг сама оказалась в таком положении... Но что же это? Ведь я сама почему-то не слишком сильно возражаю против такого со мной обращения. Я не кричу, не возмущаюсь. Я позволяю сама все это сделать с собой. И теперь вот, отшлепанная грубой мужской рукой, сама униженно растягиваю собственную попку, чтобы быть наиболее удобной для циничного использования\». Все эти мысли терзали сознание несчастной женщины, в то время как оба мужчины терзали ее тело. Между тем Гене, сидящему на соседней полке, надоело быть пассивным наблюдателем. Он тоже решил присоединиться. Сняв штаны, он подобрался к голове бедной Любы, и его член мазнул по ее полуоткрытым губам. Почувствовав это, женщина внутренне содрогнулась, но при этом губки ее теперь уже машинально, против ее воли, раскрылись пошире, и язычок стал послушно ласкать влезшую по самый корень елду. \"Ага, делаешь успехи, девочка\», — раздался сзади голос Степана. Все трое засмеялись. \"Неужели они не могут хотя бы молчать и не смеяться так открыто надо мной? \» — подумала Люба. В одном темпе в ее тело с трех сторон теперь входили гигантские поршни, и все это продолжалось так долго, что в какой-то момент женщина почувствовала приближение оргазма. Ей не хватало воздуха, она была как бы закупорена во всех трех своих отверстиях. Любу охватила паника. Оргазм требовал возможности порывистых движений, глотка воздуха, но ничего этого не было. Раскоряченная, насаженная на три члена, безжалостно и непрерывно терзаемая ими, без надежды на снисхождение, Люба все же стала кончать. Из нее потекло. Она, густо побагровев, выкатила глаза. Мужчины заметили это и вновь захохотали, усилив и участив фрикции. Так, под их издевательский хохот Люба и кончила... Когда же через несколько минут мужчины стали спускать и сами, Люба была вне себя от восторга. На эти мгновения она забыла обо всем: о своем унизительном положении, о том, как ее отхлестали по попе, о циничном смехе. Сейчас ее захлестнула волна сладострастия. Когда в тело женщины одновременно с трех сторон во все три отверстия ударили горячие потоки спермы, женщина испытала наслаждение такой дотоле невиданной силы, что забыла буквально обо всем на свете. За такие мгновения она была теперь готова на \"все. Струи спермы тремя фонтанами били в ее подставленное тело. Они кипели во влагалище, в прямой кишке и во рту...

Мужчины отпустили Любу и уселись на полке напротив, чтобы выпить по рюмочке. Все они, разливая и чокаясь, смотрели на бессильно валявшуюся перед ними Любу. Они оценивали ее роскошное тело, его линии с приятными округлостями, стройные ноги, раскинутые в стороны, мраморную попку, теперь растянутую, и коралловый рот, облитый спермой... Люба лежала перед мужчинами, одновременно стыдясь своего положения и наслаждаясь им. Глаза ее были все еще подернуты поволокой удовольствия, которое она недавно испытала. Люба не могла скрыть того, что сама не понимает, каким образом вот это грубое сношение, которому ее только что подвергли, могло произвести на нее такое впечатление.

\"Ну-ка, Любочка, нечего разлеживаться, — повелительным тоном сказал Вазген. — Мы тебя уже поимели, и теперь некоторое время нам совершенно неинтересно рассматривать твои прелести. Оценить тебя в достаточной степени мы уже успели. И воздали должное твоим несравненным достоинствам. А теперь ты вполне можешь встать, привести себя в порядок и подмыться. Да-да, подмыться тебе совсем не помешает. Ехать нам еще долго, а мы, видишь ли, предпочитаем чистых и подмытых женщин. Так что давай, не теряй времени и беги подмываться\». Люба, подавленная этими словами, молча встала и набросила на себя халатик. \"Что же делать, — думала она. — В чем-то он совершенно прав\». И Люба, захватив мыло и полотенце, направилась в туалет. За своей спиной она услышала слова Степана: \"Да смотри, подмывайся как следует. Не филонь, а то опять по заднице получишь\». Была уже ночь. Люба шла одна по совершенно пустому спящему вагону. Только в коридоре горел свет, а во всех купе все уже было давно выключено. Люди спали, и только она одна всю ночь была вынуждена обслуживать троих циничных мужиков, пользующихся ее телом и глумящихся над ней. В туалете было холодно. Вагон мотало из стороны в сторону. Люба распахнула халат и стала подмываться. Вода приятно холодила и освежала истерзанное влагалище и мокрую горячую попку, из которой тоже текло. Это выходила сперма Степана, обильно впрыснутая туда. Подмывшись, Люба насухо вытерлась полотенцем и побрела обратно в купе.

В эту ночь ее больше не трогали. Пресытившиеся мужики улеглись спать. Люба легла на свою полку и забралась под одеяло. Попка болела. Было такое ощущение, что там все надорвано и воспалено. Тихонько, стараясь не привлекать к себе внимание, чтобы не вызвать дополнительный смех и издевательства, Люба достала крем и под одеялом на ощупь смазала анус. Только после этого она приготовилась заснуть. Против ее ожиданий сон пришел довольно быстро. Все тело болело, и женщина часто просыпалась, но сон приходил опять. Самым странным было то, что к ней пришла какая-то легкость, чувство удовлетворенности происшедшим и ее новым положением, непривычным для нее самой. Наутро все удивительным образом изменилось. Люба почувствовала, что отношение мужчин к ней стало совсем иным. Теперь они считали вправе требовать от нее всевозможных услуг. Они почувствовали свое право на нее.

Люба стала как бы их коллективной наложницей со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она даже сама удивилась тому, что ее это не тяготило, а где-то в глубине души показалось совершенно естественным и приятным. Вероятно, подсознательно она именно этого и ждала. Поэтому женщина, повинуясь словам мужчин, послушно сбегала к проводнику за чаем, потом готовила на столике завтрак. Когда мужчины слезли со своих полок и собрались идти в туалет, по их требовательным взглядам Люба сразу поняла, чего от нее хотят. Она немедленно нагнулась и достала из-под стола три пары мужских ботинок. По очереди женщина подползала к каждому своему любовнику и обувала его. Гена при этом потрепал ее по щеке, и от этой ласки, будто он ласкал верную собаку, женщина вся зарделась и затрепетала. Ей было приятно. Вся эта сцена проходила в молчании. Она была как бы ритуалом, участвуя в котором, Люба принимала правила игры, предложенные ей. Вот только была ли это игра, женщина не знала.

Мужчины скоро вернулись из туалета, а Люба уже ждала их перед накрытым столиком с завтраком. Для этого ей пришлось достать все свои припасы, взятые на дорогу. Зато завтрак получился на славу. Люба чувствовала себя именинницей, которая торжествует некую знаменательную дату своей жизни и теперь ждет дорогих гостей. И действительно, в каком-то смысле это было так. Сегодняшняя ночь была знаменательна тем, что Люба перестала чувствовать себя приличной достойной женщиной, а добровольно, осознанно согласилась на роль шлюхи. Мужчины уселись завтракать с таким видом, как будто все именно так и должно было быть.

Люба присела с краешку и потянулась разливать вино, прихваченное с собой из дому. Ей этого не позволили. Степан разлил все сам, при этом почему-то ей не налил. Люба потянулась к сделанному ею бутерброду, но и тут ее руку перехватили. Когда же она, поняв, что что-то не так, подняла удивленно глаза, ей все объяснили. \"Ты сама понимать должна, — сказал Вазген. — Мы же не будем сидеть с тобой за одним столом. Нам оскорбительно ...