Начало

"В начале жизни школу помню я". И хотя память обычно хранит что-то доброе, в целом школа для меня (в отличие от студенчества) - пустынное, унылое пространство, полное страхов и разочарований.

Ранняя память по своему "физиологична". Детство вообще - "животная пора", когда инстинкты, запахи и краски важнее осмысления. Я помню запах яблока в портфеле, потную духоту класса перед звонком, запахи мужского туалета, хлорки, свежей краски коридора в сентябре. "Запах" ожидания будущего. Панику ответов у доски, клеёнку дневника, мучительное чувство не-успешности и страха "уронить себя" ещё ниже.

Я ненавидел точные науки, алгебру и химию - с бессмысленным набором символов и формул. Лямбды, биномы и функции были подлинным ужасом школьной жизни. Как можно было их запоминать? Они не имели цвета и запаха, красоты или "субъектности", казались голой абстракцией, абсолютно бессмысленной за стенами класса. "Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать".

Гуманитарий из "художки" тихо ненавидел эту мешанину знаков и абстракций, не имевших отношения к чувственному миру. Меня волновали краски и формы, поэзия, слова, цветные пятна, лица одноклассников, их клубящееся в воздухе обаяние и надежда стать его частью.

Дружбы случались - на грани любви (с её тонкими моментами, касанием, точками опасного сближения, "заплывом за буйки", путешествием по крышам и подвалам, строчкой "Саша + Сергей" на ветке высокого тополя), - это было смыслом школьной жизни.

Для гуманитария школа "с физическим уклоном" оказывалась школой саморазрушения. Я становился маргиналом со "сползающей" успеваемостью и двойками по химии. Сейчас я понимаю, что был под двойным прессом: сексуальность и характер интересов толкали к одиночеству и подрывали веру в себя. Более способные к формулам друзья переходили в "элитные" классы - и наши чувственные связи рвались по линии "успешности".

Мои же "формулы" и комплексы не вписывались в рамки советской жизни. Мне напрочь "сносили крышу" опыты близости с другом и его дыхание у щеки, случайный школьный секс в кустах сирени.. Я был тогда уверен, что неспособность к точному мышлению - следствие этой "порочности" (о Тьюринге тогда никто не слышал).

Постепенно чувство одиночества становилось нормой; я не был своим для отличников, спортсменов, комсомольцев - тем более, для гетеро-парней, крутивших любовь с одноклассницами.

Запоздалый (относительный) реванш случился только в выпускном; решив сдать сочинение в стихах, совершенно не планируя, я попал в число "узнаваемых". Мне стало интересно на уроках "лит-ры" только в десятом.

Школу я, действительно, не любил. Но в этом было что-то от пушкинского "провидения" ("Судьба Евгения хранила.."). Вспоминая ребят с карьерой советского времени, я понимаю, что успех создал бы массу проблем (партийность, компромиссы, вопросы социального статуса).

Небольшая школьная компания, с которой я общался, была таким примером. Отличник Боря Г. (надеюсь, до сих пор чиновник в "белом доме") вынужден был взять фамилию жены, чтобы не "светить" своей еврейской). Цена аппаратной успешности..

Одноклассник Олег (парень средних способностей) пошёл работать в КГБ по "технической линии". Не удивлюсь, если занят сейчас прослушкой местной оппозиции. )) Для выпускника советских лет - отличная карьера. В 90-х я встретил его на улице. "Вот Перестройка закончится..." - мечтательно сказал он. И засмеялся. В отличие от меня (тупого вечного романтика) он оказался прав.

Другой приятель стал директором завода (где связи с партийностью - важная вещь). Третий, обаятельный отличник, уехал в Штаты и открыл там бизнес в сфере холодильных установок. Иногда звонит семейному директору (два мира - два успеха).

Кто-то предпочёл отъезд на Запад. Кто-то "встроился" в условия системы ценой каких-то компромиссов. И я не избежал сомнительных решений, занимаясь журналистикой в небольшой газете, строча колонки о "парт-хоз-активах" и "соц-соревнованиях" ("обрезанный" язык - в краю тотальных "ножниц"). Поверить не могу, что писал на нём.

У людей с советским прошлым есть общий опыт конформизма. Кого-то затянуло в "сервильную" воронку окончательно. Поэтому мне страшно соваться в "Одноклассники", чтобы не страдать от перемен - тех, в кого был когда-то влюблён. Близкий друг, найденный там спустя двадцать лет, оказался "патриотом", гомофобом - с полным набором "свойств". А ведь ездил в Штаты по обмену, жил в семье, разглядывал Америку вблизи.. И ничему не научился.

Но я прекрасно понимаю, что успешный человек (с образованием, карьерой, семьёй, детьми и ипотекой) в сто раз сильней, чем я, зависим от порядка, который дал ему возможность состояться.

Социализация - новая кожа. Тебе сложнее рвать с системой, которая становится режимом. И только "маргиналам" вроде автора этого спича (одиночкам, отщепенцам) позволено быть собой, не платя за это серьёзную цену.

Мужской советский мир (иерархичный и сексистский) был мне абсолютно противопоказан. Сауны, водка, партийность, связи - были формами лояльности.

"Почему вы до сих пор не нашли себя в партии?" - спрашивал меня чиновник "гороно". А мог бы спросить иначе: "Почему не наши себя в браке?", "В отцовстве?", "В армейской службе?" (это тоже о лояльности).

Странным образом, раннее "гейство" воздвигло с обществом барьеры, которые оставили меня в роли "наблюдателя", исключив из социальной иерархии.

И хотя я упорно ходил на пикеты в 90-х, активничал в "Яблоке", рисовал плакаты, писал "колонки" о правах человека, по мере сил боролся с гомофобией и пять-шесть раз рассматривал столицу из автозака в обалденно-прекрасной компании, я понимал: в конечном счёте, это привилегия. Остаться собой - большая удача.

Нельзя сливаться с родиной в объятиях, если хочешь остаться собой. С родиной всегда нужна дистанция.

Наверное, корни этой "отдельности" тоже в школе. Социализация прекрасна, она снимает массу проблем и комплексов. Но одновременно опыт одиночества - тонкий стимул состояться вне привычной парадигмы отношений.

Если это не везение, то что?