Начало

Я научилась читать, когда мне было четыре. В школе я писала лучшие сочинения, в старших классах получила высокие оценки за экзаменационные сочинения, к которым совсем не готовилась. Я не люблю академические тексты и эссе на заданную тему. Я хочу написать об этом уже полгода. Но не могу. Я не нахожу слов. Если вы когда-нибудь общались со мной, то знаете, что это редкость: я очень вербальная. Время идёт, прооцессы внутри меня изменяются, я становлюсь совсем другой, слова обесцениваются, теряют актуальность. И всё же я пишу это текст.

Открываю телеграф, пропускаю строку заголовка ("путь"? путь куда? чей? какой? путь?), своего имени (Ира? Колёсико? no name, no country с каждым днём всё лучше описывает меня; но об этом позже).

Раз уж так ложатся буквы, то расскажу недавний инсайт про свои идентичности. Ира — часть меня с самой длинной, но не самой интересной историей. Именно кусок пятнадцатилетней Иры шесть лет назад остался запертым в комнате где-то на Марьиной Роще, именно она и подружилась, вернула нам ту маленькую девочку, которую забрал Паша, насилуя не только тело, но и душу. Ира открывала своё сердце, резала руки, кричала во всё горло от боли, беспамятно влюблялась (и в Артёма тоже влюбилась Ира). Ира сливалась с близкими, не защищала себя, именно у неё было посттравматическое, панички, депрессия, манифестация БАР.
Ирина — моя самая детская часть, именно так меня называли все родственники и ругались на тех, кто пытался назвать меня Ирой. Ирина очень застенчивая, послушная, скромная, терпеливая, послушная, одарённая и религиозная, она принцесса игрушек, слышащая, как они говорят с ней. Ирину не любят сверстники: она слишком умная, носит старую поношенную одежду и очки.
Колёсико — самое частое проявление меня сейчас. Колёсико непосредственное, искреннее, весёлое, радостное, смешливое, восторженное, восхищающееся, игривое, кокетливое, доброе, живое, любящее, дающее и принимающее. Но Колёсико не ребёнок, в отличие от Ирины, и не подросток, в отличие от Иры. Колёсико — это Колёсико. Ни больше ни меньше.

Кто же в таком случае я? Я всё меньше и меньше чувствую себя принадлежащей этому миру, привязанной к земному. Вместе с этим мне нравится Колёсико и хочется проживать Колёсикову жизнь по всем земным правилам: с болью, с наслаждением и с эйфорией (спасибо EID). Мне нравится ответственность и серьёзность Иры.
И всё же: кто я?
Я — шакти. Всё во Вселенной — это проявления шакти — космической энергии, если хотите. И с этим не поспорит даже физика. И что я здесь делаю? Ответ уже был: я живу Колёсную жизнь, по дороге захватывая другие свои идентичности (так эффективнее), а зачем ещё я тут — я пока не знаю. Земная психика не успевает перерабатывать новый опыт, мне сложно и запутанно. Я знаю, что скоро будет обнуление. Возможно, новое имя — новая карма. Не пугайтесь всех этих слов — это всего лишь слова. Слова значат лишь то, что мы хотим в них видеть. Как написал Джет,

там, на той стороне, всё ясно и чисто, как вода.

Там, на той стороне, нет воды, нет меня и тебя, нет нас: там можно увидеть космос, хаос, порядок, пустоту, весь мир и всех-всех людей, других существ, можно прожить любую жизнь, побыть кем угодно: пицундской сосной, горной рекой, звездой из неизвестной галактики, близким другом, собой — шакти.

Как так получилось?
Принцессе игрушек откликалась Вселенная, Вселенная всегда-всегда слышит, не бойся, принимай с благодарностью её дары, проси всё, что нужно, она не обидит, не заставит расплачиваться. Энергия — валюта, которая была и есть всегда. Радуясь и благодаря за то, что ты принимаешь, — ты многое даёшь тому, кто даёт.
С Борисом мы смотрели друг другу в глаза. Я не помню, что видела, не знаю, что видел он. Но знаю, что мы не делали это просто так.
Гипомании, в которые я увлекала за собой людей. Мальчики, которые пачками влюблялись в меня, но совсем меня не интересовали. Им было нечего дать мне, тогда я редко получала что-то. Я не умела отказывать и всегда отдавала всё, что могла, а потом заканчивалась. У меня не было личных границ, к тому же я тогда верила, что источник сил бесконечен, там ровно столько, сколько ты захочешь взять.
Если продолжать говорить с точки зрения обмена ресурсами: спады становились всё продолжительнее, подъемы более высасывающими. Отец говорил, что я живу неправильно, но никто не учил меня тому, что я ценность, что я могу и имею право отказывать. Так и началась биполярка. Затем оргия душ с Артёмом и Маргаритой, Маргарита и обвинения в том, что я непоследовательна: "ты врёшь, ты не можешь сочетать в себе такую рациональность и прагматичность с чувственностью и искренностью!".
Вест на дне рождения Зуки. Космос у трещащих в небольшой печке дров, отсутствие сексуального и хоть сколько-то романтического: тепло, принятие, близость — и любовь?
Попытка совместной медитации в питере с Ведьмаком, образы наших мест, отсутствие контакта.
Совместная медитация с Артёмом: я пыталась забрать себе его боль, окутать светом, а он забирал у меня всё. Очень сильные отхода.

Никс и исчезновение материального, касания в темноте космоса, принятие: "ты можешь быть собой, ты можешь выражать себя так, как тебе хочется, ты можешь проявляться, ты можешь быть, ты имеешь значение, ты нравишься мне, мне ценно твоё доверие, спасибо". Я всё больше учусь невербальности.
Я принимаю подарки: Алина и свидание в небе, мой детский восторг и счастье:
— Я хочу быть пилотессой!
— Думаю, года через два я смогу купить небольшой самолёт и ты сможешь ей стать!
Алина и бесконечная валидация, вера в меня, любовь, смешливость и довольность. Принятие всего, что я ей предлагаю, — слёзы, трудные разговоры, молча лежать рядом, держаться за руки, делать друг другу маленькие приятности и сидеть на ней, радуясь и мурлыкая от нежности.
Маша — тепло, любовь, что-то родное и близкое, когда хочется, чтобы она засыпала на моём плече, хочется делиться всем-всем, хочется любить, любить.

Война. Я просыпаюсь и не понимаю, почему все идут на работу и по другим делам, почему люди в недоумении не стоят на улицах, как мы можем жить так, будто бы ничего не происходит. Компульсии, беспорядочный секс, наркотики, эмоционально интенсивное расстройство, суицидальные приступы.
Апрель и путешествия — я пробуждаюсь и оживаю.
Кас, море, растения, вкусная еда, уют, воздух.
Никс, Минск, Питер, Комарово и чайка, Выборг.

Киса и тексты. Я волнуюсь за неё, я чувствую, что всё хорошо и правильно, но комментарии про манию действительно звучат логичными. Я удивляюсь сходству наших путей. Я перечитываю тексты и всё лучше понимаю, что происходит со мной. Киса как отражение меня — шакти.

Андрей, стоящий напротив меня, и я, открытая, уязвимая, неловкая, тающая. Андрей — проявление шакти. Космос, тантра, связь, нелинейность времени:

субъективно бесконечное и объективно долгое.

Боль, непонимание земной реальности, отхода, отхода. Я не могу вместить это всё себя, мне страшно и больно. Мир меня пугает. Я ещё не умею переключаться между космосом и землёй.

Андрей: раз, два, три, четыре. Смерть всего физического, связь через пространство и время, но связь не Колёсика и Андрея, а его и меня. Проходит время и космос становится всё больше моим, не связанным с другими. Чем ближе к сути, тем меньше слов. Меньше смысла.

Сейчас мне тошно от избытка земного: у меня болит тело, я испытываю неудобные мне эмоции, временами будто бы и не мои вовсе. Я знаю, что когда-нибудь обязательно будет иначе. Я знаю, что уже иначе, что всё, что было, есть, будет и того, чего не было, существует единомоментно. Я знаю, что всё хорошо и иначе быть не может. Я знаю, что бога нет, что бог есть в каждом из нас: в ком-то страшный, жестокий и деспотичный, требующий жертвоприношений, а в ком-то удачливый и хитрый Локи. Я знаю, что боги и богини — часть меня: здесь есть и Лариша, и драконы, и Андрей. Шакти. Я отпускаю гендерные идентичности, я отпускаю страх, проживаю боль, открываюсь и люблю.