На службе консервативного миропорядка
Хотя под большинством частных констатаций можно только подписаться, зададимся вопросом: что их связывает воедино? А за этим частоколом радикальных заявлений скрывается все та же спорная и тривиальная мысль: Запад неправильно обходился по отношению к России и должен осознать свою ошибку. Чтобы доходчиво объяснить это австрийскому немецкому читателю, Сергей Александрович явно намеренно употребляет выражение «нео-веймаровская политика» при ответе на три разных вопроса (внешняя политика России, западноцентризм в российском сознании, пост-европейские ценности). Но что предлагает господин Караганов (пускай и с оговоркой на то, что сказанное – шутка)? «Россия может стать на десятилетия главным поставщиком безопасности в Евразии включая и Европу». Идет все тот же намек на возрождение концепции «большой Европы» – на возвращение к модели 2000-х с повышением роли и места России от «сырьевого придатка» до «верного солдата» на восточном валу. Есть и известные реминисценции со Священным союзом (союз консервативных монархий России, Пруссии и Австрии, созданный в 1815 г.). Осуществимо ли такое сегодня и нужно ли это нам?
В каком-то смысле такой поворот неизбежен: в силу своей географии Россия так или иначе обречена стоять на восточном бастионе. Значит почему бы это не конвертировать в «большую договоренность» с Западом и решить проблемы в Восточной Европе? Заманчиво, но есть практические аргументы против. Американский ядерный зонтик, перспектива фрагментации и регионализации ЕС. Наконец, Европа уже пустила к себе мигрантов через южное подбрюшье, и из проблемы внешней они стали проблемой внутренней. Наконец, пока непонятно, какой выйдет Европа и какой выйдет Россия к началу 2020-х из цикла внутриполитических перемен.
Также есть аргументы историософского плана. Сомнительно, что Европа способна признавать ошибки и пересмотреть свой цивилизационный супрематизм по отношению к нам. Более того, как показывает судьба Священного союза, созданного для обеспечения прав держав-победителей по итогам Наполеоновских войн, взятие функции защитницы Европы в силовом плане может срикошетить по самой России, которую, после подавления венгерской революции 1848-1849 гг. и обострения польского вопроса стали называть «душительницей свобод» и «тюрьмой народов», хотя те же Австрия и Пруссия сами хорошенько поучаствовали в разделах Польши в конце XVIII в.
Гипотетическая сделка России с ослабленными хищниками империалистического Запада понижает уровень амбиций России и масштаб решаемых задач. Статус «защитника Европы» подразумевает более широкий допуск к европейскому подбрющью в Средиземноморье, откуда идут угрозы безопасности. Сомнительно, что Европа (и США) на это пойдут, а значит наше место – сугубо на восточном валу ЕС, в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Тем самым Россия свела бы себя до статуса типичной восточноевропейской нации: все младоевропейцы – хорваты, венгры, поляки, украинцы – мнят себя защитниками западной цивилизации от варваров с Востока. Но это не добавляет им значимости в международных делах, да и повод для гордости - сомнительный.
В категориях, заданных В.И. Лениным в работе «Тезисы ко II Конгрессу Коммунистического Интернационала», она перешла бы с интернационального уровня (способность иметь решающее влияние на всю мировую политику) на национальный уровень (т.е. существующий в одной стране и неспособный определять всемирную политику). При этом далеко не гарантирована поставка в Россию западных технологий (что теоретически могло бы стать предметом такой сделки). Зато уход с интернационального уровня (опять же, по Ленину, которого мы уважаем, но цитируем лишь для обозначения аналитических категорий) снимает целый комплекс насущных задач. Это дало бы передышку в противостоянии с Западом и переключиться на решение внутренних задач. Но при негативном сценарии внутри страны, который, и это признает автор, возможен, это также позволяет российским элитам отказаться от интеллектуальных поисков собственного (особого) места в мире, законсервировать ситуацию внутри страны – для сохранения своего господствующего положения. И отсрочить, опять же, модернизацию страны. Предлагая сделку с империалистическими хищниками Запада и становясь им на службу, Россия сама становится таким хищником, что, наверное, отвечает чаяниям части элит, развивающих реакционный неоимперский дискурс.
Таким образом, следуя предложению, проброшенному С.А. Карагановым австрийскому немецкому читателю «в порядке шутки», Россия рискует отдалиться от решения задачи проведения экономической и политической модернизации и занятия достойного места в мире.
Выбирая консервативный путь, Россия также отказывается от другой присущей ей роли – маяка надежды для незападных наций, общность которых с Россией, помимо экономики строится на памяти о борьбе с западным интервенционизмом и колониализмом в 1918-1991 гг., остаточном понимании России как альтернативе западному миропорядку. Отказ от этого однажды противопоставит Россию народам Востока – при том, что с Востоком взаимозависимость России не менее сильна, чем с Западом, и Россия здесь находится на переднем краю. Сомнительно, что Европа может нам помочь, если возникнет проблема с Китаем или среднеазиатскими трудовыми мигрантами, укоренившимися в России за последние 20 лет.