Моя мама

С этого человека, наверное, стоило бы начать мои хаотичные заметки об удивительных людях. Но говорю только сейчас. Удивительный человек - моя мама. 

Удивительный - во вдохновленном отношении к этой нашей жизни. Хотя с тех пор, когда она, шестнадцатилетняя девочка из Вологды, бежала по летним лужам в ситцевом платье, с тетрадкой стихов подмышкой поступать на филфак, чтобы потом преподавать в сельской школе - прошла целая жизнь. Жизнь, в которую она успела потерять отца, мать, мужа, родить двоих детей, тысячу раз уехать из «своих» городов, тысячу раз «закончить» и начать все заново, тысячу раз разочароваться, чтобы потом, почти вчерашней, шестнадцатилетней, позвонить мне - «Я тебе сейчас прочту одно стихотворение... Нет, ты слышишь - какое оно?..».

Чтобы назвать дочь Александрой - в честь бабушки. Но назвать не в паспорте (в паспорте - Татьяна и это я), а в своём воображении. Чтобы присылать Вконтакте дочери поздравления, прикрепляя аудиозапись с песней «Александра». 

Чтобы рассказывать дочери о том, что «внешнее» не имеет никакого значения, а «внутреннее» - важнее всего на свете. Внутри - любимая двоюродная бабушка Александра. Бабушка, которая до последнего дня своей жизни ждала сына, пропавшего без вести на войне (несколько лет назад мой брат в интернете нашёл похоронку, которая к бабушке Александре не дошла). Бабушка, которая, умирая, сообщила об этом внучке. «Представляешь, три часа ночи, вы - маленькие - спите, мы с папой тоже спим. И такой стук - в калитку! Папа сразу вышел - посмотреть кто там. Но никого не было. А наутро пришла телеграмма - бабушка умерла в четыре утра. Как раз тогда, когда к нам кто-то стучался». 

Чтобы приехать в Вологду в три часа ночи, с двумя уставшими, ужасно неблагодарными детьми (которые очень хотели спать и, так же, как она, всю ночь провели в поезде) и искать в ночной летней Вологде памятник Рубцову («где-то здесь он был, я точно помню!»). Искать, чтобы возложить перед ним букет сирени. 

Чтобы сидеть на кухне и показывать мне фотографию мужчины, удивительно похожего на отца. И рассказывать историю этой фотографии: «Когда мне было лет шестнадцать, я положила эту картинку в блокнот, чтобы смотреть на неё и вспоминать о том, какими должны быть мужчины. Встречалась семь лет с парнем, а картинку не выкладывала. Потом все бросила - город, парня. И познакомилась с твоим отцом. Про картинку и блокнот, конечно, забыла. И вот сейчас, после смерти твоего папы, нашла. Как похож, да? Как похож!». Показывать фотографию, не вспоминая о том, как не плакала на похоронах единственного мужа. Не плакала и не говорила - неделю. Рассказывать о фотографии, не помня о самом страшном, молчаливом, отчаянии. 

Чтобы ставить со школьниками пьесы (как тогда, в сельской школе), участвовать с ними в конкурсах, по-детски радоваться - «Мы победили!». Чтобы каждый год ездить в северную деревню - ходить за грибами, ненавидя море и юг, где она по странной случайности оказалась. Чтобы потом, на юге, рядом с морем, разучивать с детьми стихи и песни, рассказывать им о правилах русского языка, сшивать свои тетрадки с методиками и бежать, сунув их подмышку, в ситцевом платье по летним лужам.