Монстры — это метафора. Как выдуманные чудовища отражают психологию людей и изменения в обществе

Есть три очень веские причины изучать мерзкие морды, которые влезают в культурное пространство.

Во-первых, разбираясь в склонностях очередного изверга с синим цветом лица, мы задумываемся о природе этого монстра, ищем человеческое в нем и нечеловеческое в себе. Персонаж служит кривым зеркалом, благодаря которому мы лучше понимаем собственную сущность.

Во-вторых, мифологические твари отвечают за вытесненные, пограничные эмоции человечества.

Так, интерес к определенному кошмару показывает исследователям, куда дует ветер коллективных страхов, какие идеи витают в воздухе.

Когда, например, появляется Годзилла, которая крушит полгорода неловким поворотом хвоста, мы понимаем, что, вероятно, человечество сейчас больше всего пугает угроза ядерной войны.

В-третьих, монстры просто очень интересные: они обитают на грани жизни и смерти, имеют привычку рвать людей на части, и с самого начала фильма понятно, что все закончится отнюдь не чаепитием.

Как говорят в детских передачах, давайте познакомимся с ними поближе.

Вампиры

На протяжении многих лет вампиры серьезно влияли на популярную культуру, не менее серьезно меняя при этом свой внешний вид. В конце XIX века Брэм Стокер вывел на свет аристократического графа Дракулу. Тот оказался просто злом во плоти, монстром, которому откусывать головы детишкам только в радость. Автор списал все на болезнь: мол, извините, вампиризм — это медицинское отклонение, извращенная одержимость, что тут поделать.

В демонический недуг влились все табуированные в викторианской жизни влечения: секс, в том числе и однополый, кровь и смерть.

То, что Дракула — аристократ, живет в замке, заботится о расширении своих владений, а в свободное время купается в крови и удовольствиях, имеет принципиальное значение. В то же время, когда выходит роман Стокера, Карл Маркс пишет о вампирической сущности капитализма. Это позволило некоторым исследователям, таким, например, как словенский культуролог Славой Жижек, увидеть в дракулах высший класс: ага, вот они, кровопийцы и угнетатели. Действительно, готический вампир всегда облачен в неудобную одежду, в которой не пойдешь на завод. Все эти красные бархатные мантии, высокие стоячие воротники и рубашки с жабо выдают в нем человека, живущего явно не трудовой жизнью.

Со временем образ менялся все сильнее. В 1994 году выходит «Интервью с вампиром», где грустный и одинокий Брэд Питт пьет крысиную кровь из гуманистических побуждений. А глядя на его товарищей по несчастью Тома Круза и Бандераса, зрительницы (и некоторые зрители) вообще могли утвердиться во мнении, что вести вампирскую жизнь в их компании — неплохая идея. Эти ребята чертовски привлекательны.

В 2000-х случился бум «Сумерек». В подростковой эпопее и вовсе нет никакого угнетения и классовой борьбы.

Вампирская семья Калленов — приятные люди, изящные и ухоженные, много занимаются спортом и бегают по ночам со скоростью болидов. Это такие вегетарианцы в мире вампиров, они не пьют кровь людей — только животных. (Слава богу, остались хотя бы представители фауны — семья могла вообще увлечься соевыми бобами!)

Эдвард Каллен невероятно красив, с «сияющей кожей»! Грустно, что от древнего викторианского страха и трепета не осталось и следа: в современном прочтении кровопийца становится моделью из рекламы крема для лица. Кроме того, он очень сильный, бессмертный и бесконечно богатый. Ах, да, и боится заниматься сексом с главной героиней, чтобы в порыве страсти ее ненароком не покалечить. «Хочу, но не могу!» — как бы говорит нам вампир с сияющим лицом, а потом убегает плакать. Однажды он очень расстроится, оставив Белле синяк. Синяк! Да граф Дракула от стыда бы под землю провалился.

Психолог Анна Галахова в беседе с автором мечтательно говорит, что истории любви обычных людей с вампирами суть мотивы, связанные с подчинением власти, силе и тягой к таинственному: «Это сексуально, конечно! И созависимо. Мечта о ласковом хищнике, который оградит от бед и откроет новый мир. Вампиры при этом особенно очаровательные и утонченные насильники. Сопротивляться им невозможно: они умны, коварны, изысканны и чувственны в своих преступных порывах, да еще и вечную жизнь даруют!

Психоанализ уводит это все к инцестуальным мечтам — и не случайно: основная аудитория сюжетов про любовь с нечистью — подростки.

Это стремление одновременно к выходу за границы социальной реальности и слиянию с объектом страсти, символизирующим новую жизнь».

Современный «сумеречный» кровосос не очень властный. Это подкаблучник в мире вампиров. Но коль скоро мы смотрим на таких слащавых персонажей, можно сказать, что у нас не осталось викторианского задора. Всё, наелись крови. Где у нас там соевые бобы?

Оборотни

Миф о волке в овечьей шкуре уходит корнями в фольклор. Наиболее распространенная «версия» оборотня не царевна-лягушка, а вервольф — человек-волк. Мы всегда сомневаемся: вот этот дружелюбный с виду менеджер из отдела продаж — не окажется ли он коварным хищником, не станет ли вредить, не наябедничает ли начальнику?

Однако в мире, становящемся прозрачнее день ото дня, где пользователи охотно демонстрируют в Сети расцветки своего нижнего белья, быть оборотнем все труднее.

Если в старинных сказках эти существа рвали людей, завывали под окнами, были свирепыми и жестокими, то в современной культуре они оказываются, во-первых, страдающими персонажами, а во-вторых, сместились на обочину сюжета. В «Гарри Поттере», например, один из главных друзей юного волшебника — профессор Люпин, мужчина байронического склада, он видит в своей способности не силу, а несчастье: лишь восходит луна, тот, извините за каламбур, рвет когти в лес, чтобы не попадаться никому на глаза.

Пока вампиры предстают перед нами отутюженными, блестящими и сексуальными, типичный оборотень являет собой концентрированную маскулинность. Он страшно волосат, рычит, странно пахнет и ведет себя примитивно и грубо. В европейских легендах оборотни подчас демонстрируют сексуальные девиации и неоправданную жестокость.

В психологическом плане борьбу с ликантропией можно рассматривать как попытку совладать с первичными инстинктами (доктор Джекил против мистера Хайда), контролировать эмоции, гнев и разочарование.

В этом заключается еще одна причина спада популярности человековолков: они не только ужасные люди-дикари, но и страшно телесны.

Естественны параллели между превращением в зверя и половым созреванием, когда организм резко меняется, голос ломается, некоторые части тела покрываются волосами, а ты еще и матери грубишь.

Иногда ликантропия является метафорой менструации. Тут есть ежемесячный цикл, завязанный на полную луну, некие изменения в организме и логически необъяснимые перепады настроения. В «Сумерках» оборотни — группа деревенских гопников, которые носятся в одинаковых майках по лесу с неясными целями, — символ дегенерации и гнева.

Современный оборотень — это не кафкианский Грегор Замза с расстройством самоидентификации, актуальный накануне Первой мировой войны, не фольклорный пахнущий мясом зверь, а человек Росомаха из комиксов Marvel. Его способность — замедленное старение организма, повышенная выносливость и развитые сверх нормы органы чувств. При этом у Росомахи нерушимый скелет, покрытый сплавом адамантия, который ему удалось заполучить во время участия в научном эксперименте, а из рук выдвигаются лезвия-кинжалы. Собранный по науке киборг, явно практикующий медитацию, он неуязвим и чуток — идеальный состав.

Орки

Долгую зеленую жизнь дал оркам Толкин, поселив их в своем фэнтезийном Средиземье. Изначально это мерзкие воинственные твари с торчащими клыками и плоскими обезьяньими носами, принадлежащие силам зла. Жестокие и скудоумные существа не брезгуют каннибализмом. Они классические антагонисты эльфов: уродство против красоты, кровожадность против сострадания, грубость против изящества. Культура у мускулистых орков варварская, или, выражаясь политкорректно, та же, что у традиционных народов. У них есть индейские тотемы и амулеты, монгольские шатры из шкур, молоты и шлемы, напоминающие о завоеваниях викингов, и прочий хендмейд.

Удивительным образом в последние годы в кино, литературе и компьютерных играх зеленые уродцы из демонов ада превращаются в милую «всего лишь другую расу», простоватых аборигенов, живущих своей странной жизнью, без изысков.

В 2008 году Книга рекордов Гиннеса назвала World of Warcraft самой популярной ролевой онлайн-игрой с более чем 10 миллионами подписчиков. Орки там сражаются против людей на стороне прочей нечисти. В 2016 году в фильме «Варкрафт» орда оказывается в затруднительной ситуации: их мир умирает, и зеленые ребята предстают перед нами в роли беженцев из местности с неразвитыми технологиями. Да, кое-кто из них ведет себя агрессивно, однако не по злому умыслу, но из-за заражения скверной, а вообще есть среди них и приличные люди.

Мир становится не просто гуманнее — мир становится гуманнее к оркам.

Это путь нашей терпимости. Чем сильнее всех волнуют проблемы защиты окружающей среды, забота о традиционных культурах, вопросы гуманитарной помощи, тем милее нам кажутся «шреки», как ласково называют их геймеры. В конце концов, нашумевший «Аватар» — про тех же орков с самодельными луками и любовью к природе, только коренной народ там не зеленый, а синий и расписной. И всем им одинаково плевать на свой внешний вид — ведь они поняли, что в жизни главное: харизма, сила и аскетизм, — подход, который по душе не только хипстерам или людям, еще недавно выбиравшим стиль одежды «нормкор».

Орки будто говорят нам: «Эй, живите проще! Даешь натуральные материалы! Даешь терпимость! Даешь бодипозитив!»

Симпатизировать им — значит страдать толстовскими порывами, желать упрощения, мечтать о более понятной жизни, возможно даже от сохи.

Зомби

Настоящие неумирающие (во всех смыслах) герои массовой культуры — это зомби. Их восхождение на вершины популярности началось с 1968 года, с фильма Джорджа Ромеро «Ночь живых мертвецов». Там у воскресших, неловко подволакивающих ногу существ как раз и возникло неутолимое желание поглощать свежую плоть, а у их оппонентов — привычка запираться в домике и крепко заколачивать окна. Сегодня мы знаем и живых мертвецов, которые невероятно ловко набрасываются на нас в компьютерных шутерах, и зомби замедленного действия: шатающиеся толпы голодных чудовищ двигаются неторопливо и берут количеством. Что бы ты ни делал, гадкие создания организованными и не очень группами появляются вновь и вновь. Кажется, борьба бессмысленна, они неистребимы, но что-то заставляет героев продолжать свое маленькое и отважное дело — сносить им головы.

Читаем ли мы комикс, играем ли в Resident Evil или смотрим «Ходячих мертвецов», все нарративы предполагают несколько возможностей идентификации: каждый из нас представляет себя либо оставшимся в живых, либо одним из тех, кто лишен воли и кусочка щеки. В первом случае можно говорить о попытках побороть страхи, которые порождает современный мир.

Зомби-истории читаются как метафоры всех ужасных вселенских опасностей: новых вирусов, разработок секретного оружия, банковских кризисов, тоталитарных режимов. С последними нашествие мертвецов роднит то, что в толпе все действуют единообразно, тут нет личности, а есть строй, подчиненный одной идее — пожрать.

Недаром герои зомби-муви часто используют маскировку: замазаться кровью и грязью и ползти рядом, чтобы в тебе не учуяли настоящего, живого. И кажется, не просто так Ромеро снимает свой шедевр в 68 году.

Вообще, зомби-апокалипсис выглядит гораздо более реальной угрозой, чем ядерная война, что со всей очевидностью проявляется в понедельник утром в метро. Зомби — трупы, не осознающие происходящего вокруг, они начисто лишены какой бы то ни было воли, не могут ничего выбирать, думать и даже отказаться от компота. Возможно, за этим стоит страх стать рабом своей потребности.

В «Рассвете мертвецов» живые трупы окружают торговый центр — именно там есть риск перевоплотиться в существо, которое ходит с вытянутыми вперед руками и все время повторяет: «Хочу, хочу, хочу».

Сегодня многие люди испытывают волнения экзистенциального толка. И тут зомби помогают нам проникнуть в свою природу. Скажем, они никогда не выключаются, как наш мобильный телефон, — работают и работают. Совершают бесконечные и бесцельные движения. В популярной игрушке Plants vs. Zombies человек вынужден играть за растения, за тыкву и прочий планктон. Возможно, когда мы переходим в режим овоща, ситуация проясняется: в отличие от реальности, тут понятно, как действовать и что вообще происходит.

Другой пласт проблемы связан с развитием медицинских технологий. Допустим, у человека можно будет убрать сознание и оставить от него набор моторных функций. Получится зомби — кусочек мяса, который умеет двигаться. Все это требует немалой рефлексии и неоднократного просмотра устрашающих фильмов.

Источник: https://knife.media/monsters/?utm_source=vk&utm_medium=text