Момент невозврата: "Поцелуй Иуды" Джотто

Слово "Проторенессанс" имеет привкус ржавой металлической трубы. Куда приятнее об этом периоде думать (и писать) как о предчувствии Возрождения. А первым мастером предчувствия Возрождения стал Джотто ди Бондоне.

Тех, кто насмотрелся Феллини и говорит, что Джотто изобрел ПЕРСПЕКТИВУ, нужно бить вот прямо по лицу. До перспективы Джотто не дожил: через сорок лет после его смерти родился Брунеллески, и вот у того с перспективой (прямой линейной) уже все было ништяк. Джотто же вложился в изобразительное искусство, первым показав композицию.

Взгляните на "Поцелуй Иуды". Джотто в одиночку нарисовал ее (это фреска) на стенке капеллы Скровеньи (плату, скорее всего, прогулял в траттории неподалеку, причем заранее, и работал, как положено шабашнику, за еду и Божью милость). Конечно, ваша училка в художественной школе не поставила бы вам за такую мазню даже трояк по этой самой композиции (но вы и не в XIII веке живете). Тем не менее композиция тут есть, давайте разбираться.

В первую очередь, очевидно, что центром фрески являются фигуры Иисуса и Иуды, объединенные плащом. Так-то это видно даже с учетом того, что они немного смещены влево. Для того, чтобы глупый зритель не сомневался, что тут главное, есть два "указателя": справа первосвященник (тот пассажир, что указывает рукой, причем создается - и мы видим самые начала перспективы - впечатление, что указывает он не просто в центр, а конкретно на Иисуса). Второй указатель - апостол Петр слева. Он схватился за нож и рванулся как раз на Иуду, но давка на фреске почти как в метро с утра, поэтому шалость не удалась.

Что еще интересно: сложные эмоции только-только начали получаться у художника, лица людей еще плосковаты, простоваты, поэтому их увлеченность происходящим - в деталях (детали тоже далеко не эйч-ди, но что поделать). Справа от Иуды римский легионер ногой в железной поноже встает на босую ногу зеваки, а тому хоть бы хны. Петр отсекает ножом ухо еще одному очевидцу - и опять ни звука, ни крика, ноль эмоций. Все все понимают. Все видят Событие, после которого мир уже не станет прежним. Что рядом с этим значат отрезанные уши да оттоптанные ноги? Да ничего.

А главное, композиция создает внутри "Поцелуя Иуды" пространство для неощутимого действия. Фреска становится не просто изображением набора библейских персонажей, она становится повествованием. Изображенные из плоских книжных святых становятся живыми людьми с характерами. Мало того, что Иисус и Иуда противопоставлены друг другу, как добро и зло (с Джотто начинается и подражающая античности традиция изображать светлую сторону безоговорочно красивой. Ну посмотрите, правда же Иисус симпатичнее не то что Иуды, но и вообще всех на фреске? Так теперь будет всегда, весь долгий итальянский Ренессанс Иисус будет красивым, полным сил, а не замученным и пробитым копьем на кресте). Их встреча, их взгляд друг на друга обозначают паузу. Долю секунды до точки невозврата. Последний момент, когда Иуда может отступиться, сделать вид, что обознался, отодвинуться, обнять и поцеловать другого - любого другого на фреске. В этот момент между Иисусом и Иудой происходит объяснение, свидетели этой молчаливой беседе - все окружающие, и есть, есть на лице Иуды смущение, тень осознания, что он делает что-то не так, но до раскаяния дойдет немного позже.
Наконец ясно, кто предатель, но он еще не предал. Еще никого не схватили, не потащили; пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат еще сладко спит, не ведая о проповеднике из Назарета. Созданный Богом мир пока еще не покатился ко всем чертям с приличным ускорением. Нет ни тернового венца, ни мореного креста, ни кровоточащих ран от копья Лонгина. На фреске только напряженное, уже кровавое, почти паническое, но все-таки

равновесие.