Молодость

С первого дня основания этого канала мы всё ходим вокруг да около одного фильма, так и не решаясь о нем написать. Речь идёт о Молодости (Youth, 2015) Паоло Соррентино, и это то, что сняли бы мы, будь мы талантливыми и востребованными режиссёрами. Предлагаем вам взглянуть на этот фильм нашими глазами – не как на объект кинематографического искусства, но как на символ.

Наверное, надо бы пояснить, почему мы применяем понятие "символ" к фильму, который совсем не артхаус и ничего не манифестует. Очень просто – фильм настолько нам близок, что мы давно уже воспринимаем его не как сумму частей (сценария, генеральной идеи, музыки, актёрской игры, операторской работы и т.д), а, если хотите, как личность. Но если скажем, что фильмы тоже люди, нас не поймёт даже сам Александр Вендт, поэтому приходится остановиться на вёртком и многозначном термине из области семиотики. И всё-таки, чтобы и самим, наконец, разобраться, разложим этот символ на составные части.

Начнём с места действия. Санаторий класса люкс в швейцарских Альпах. Два главных героя, очень разные, но без лишних слов понимающие друг друга и накрепко связанные полувековой дружбой, под перезвон бубенчиков прогуливаются по идеальным дорожкам, проложенным через альпийские луга. Вам это ничего не напоминает? Санаторий Бергхоф, Ганс Касторп и Иоахим Цимсен? Это мы очень прозрачно намекаем на одно из наиболее знаковых произведений ХХ века – роман Томаса Манна "Волшебная гора". Не будем сейчас углубляться в детали, скажем только, что это монуентальный роман о Европе ХХ века (хотя в понимании Томаса Манна монументальный в данном случае – слишком громко сказано, вспомните хотя бы эпопею "Иосиф и его братья"). Манн – мастер слова, и он доказал это много раз, а Волшебная гора – это такое собрание культурных, психологических и исторических маркеров эпохи, выраженное через диалоги, сны и мысли персонажей. Честное слово, если читать внимательно, сквозь текст проступает квинтэссенция духовой жизни Западной Европы первой половины ХХ века. Настоящий историко-философский трактат в художественной форме, никаких учебников по истории не надо.

Не трудно догадаться, что наш любимый Соррентино – настоящий сын своего отца, то есть той самой итальянской традиции кино, с которой у нас весьма непростые отношения. А теперь обратите внимание – Лукино Висконти (к слову сказать, дон, граф, синьор, консиньор и миланский патриций), который для Соррентино, без всяких сомнений, – творческий ориентир, снял фильм по книге "Смерть в Венеции", которая также принадлежит перу Томаса Манна. Более того, Висконти замахнулся и на экранизацию Волшебной горы, и наверняка справился бы, но его задумке не было суждено воплотиться в жизнь. И тем не менее, вдумайтесь в эту дихотомию – с одной стороны классическая немецкая литература, за которой тянутся мистическим шлейфом древне-германский эпос, кольцо Нибелунгов, оперы Вагнера, романтизм Новалиса и Гёте, а с другой – итальянский кинематограф, помпезный, карнавальный, со всеми человеческими страстями наперевес, с традициями итальянского Возрождения в каждом жесте. Казалось бы – несовместимые вещи, ан нет, из кипучего бульона родилось замечательное произведение киноискусства, ода к красоте жизни. Ну и, конечно, сама прекрасная Швейцария вместо декораций – предел наших мечтаний с её изумрудными озёрами, снежными пиками Маттерхорна и Юнгфрау, с лоснящимися на солнце холмами, покрытыми шелковистой травой, и водопадами, как бы парящими в невесомости, с жареными каштанами, чистыми улицами и размеренной жизнью, полной достоинства и уважения к себе и окружающим. И это всё ещё только экспозиция.

Другой компонент – несомненно, актеры. А точнее то, как они органичны в своих ролях. С одной стороны, Харви Кейтель – любимец Скорсезе и Тарантино и наш, конечно, тоже. За ним закрепилось амплуа брутального мистера Вульфа, который решает проблемы, но в этом фильме он совсем другой. Сложно сказать, что сыграло ключевую роль – то ли возраст и то, что совпало настроение актёра и замысел режиссёра, то ли общая обстановка на площадке – ясно одно, Мик Бойл – это Харви Кейтель в 2015-ом, и никто кроме него. С другой стороны, Майкл Кейн – самый что ни на есть британец at its finest в роли композитора и дирижёра на пенсии Фреда Баллинджера. И снова стопроцентное попадание как с внешностью, так и с характером. И вот эти двое, в прошлом знаменитые и по-настоящему успешные, живут вдали от суеты в маленькой "стерильной" Швейцарии наедине со своими мыслями и пытаются подвести какие-то итоги жизни, надо сказать, не без юмора. Сначала кажется, что всё, о чем болит их голова – это "more or less" и кто кого перещеголял в молодые годы. Но на поверку оказывается, что у каждого свои неразрешённые кризисы, неразрывно связанные с творчеством, которое для обоих было и остаётся превыше всего. Мик – трогательный, очень восприимчивый, увлекающийся и ранимый. Он с головой поглащён замыслом снять финальную и главную кинокартину в своей жизни, как бы подвести итог всему своему творчеству. Забавно наблюдать, как он, стараясь идти в ногу со временем, набирает группу молодых киношников, которые ловят каждое его слово, устраивает коллективный брейншторм и в то же время по-стариковски всех их поучает.

Фред – более замкнутый и сдержанный, внешне спокойный и как бы безэмоциональный всю жизнь жил ради совершенствования своего мастерства и достижения заоблачных высот. И теперь, на старости лет, живя в санатории с дочерью, у которой в жизни тоже всё не слава богу, он начитает раскаиваться за все те годы, когда ради работы закрывался ото всего и всех в кабинете с роялем, пропуская и взросление дочери, и постепенное угасание жены от потери памяти. От несвоевременного осознания своих ошибок Баллинджер едва ли не проникается ненавистью к самому своему творчеству и отказывает даже королеве Англии в том, чтобы исполнить свои произведения, ставшие классикой, на дне рождения её супруга. Искусство, к счастью, периодически берет верх над угрызениями совести, и мы застаём композитора то наигрывающим свои "Простые мелодии" на фантике от конфеты, то дирижирующим птицами, ветром и мычанием коров, сидя на опушке леса. Но не подумай, о почтеннейший читатель, что это равнодушие или тупой эгоцентризм. Это высочайшая концентрация и напряжение всех душевных и физических сил, которые достигаются очень дорогой ценой. Увы, в такое время многие радости текущей жизни меркнут и могут казаться несущественными. Осознать и исправить это получается далеко не сразу.

Ну и третья звезда в созвездии гения Соррентино – Пол Дано. Недооценённый актер в роли недооценённого актера. Мы-то давно знаем и любим его за роль в "Нефти", где он играл в паре с великим и прекрасным ДДЛ, а также по роли в фантасмагорической абсурдистской комедии "Человек-швейцарский нож". В Молодости он как бы третье звено в цепи. Герой Пола Дано, Джимми, готовится к роли Адольфа Гитлера со всей серьёзностью: репетирует при полном параде, приводя в ужас постояльцев курорта, вникает в сложную ницшеанскую концепцию о Вечном возвращении и ведёт глубокомысленные беседы с Баллинджером, по ходу дела помогая ему разобраться в себе. С идеей Вечного возвращения предлагаем разобраться чуть подробнее, потому что она может быть весьма важна для Соррентино. У Ницше она означает возможность повторения всякого явления; «через бесконечное, неограниченное, непредвидимое количество лет человек, во всем похожий на Ницше, сидя также, в тени скалы, найдет ту же мысль, которая будет являться ему бесчисленное количество раз». Отсюда следует непреходящий характер любого мгновения жизни. «Пусть все беспрерывно возвращается. Это есть высшая степень сближения между будущим и существующим миром, в этом вечном возвращении — высшая точка мышления!». Очень изящная идея, вам не кажется?

Столько уже сказано, вы, наверное, устали читать. И сколько ещё хочется сказать! Но мы постараемся совсем коротко о двух оставшихся слагаемых, без которых ну никак нельзя. Операторская работа – восторг, хотя она особенно не бросается в глаза. И всё ж таки чего стоит одна только находка с телескопом на смотровой площадке или нарочито постановочные кадры в спа. И ведь самое интересное, что так всё и есть, как показано в кадре. Такие же чинные старички и старушки, строго по часам переползающие из парилки в бассейн и из бассейна в процедурный кабинет, и такая же великая и безмолвная красота вокруг.

Напоследок пару слов о музыке – без неё никуда. Восхитительные "Simple songs" за авторством Дэвида Ланга, исполненные симфоническим оркестром ВВС с участием корейской оперной певицы Суми Чо и норвежского вокального коллектива Trio Mediæval – лучшее сопровождение для картины. Композиции Simple song #3 и Just (After Song of Songs), особенно полюбившиеся нам, мы оставим в канале под этим постом, не поленитесь прослушать. Теперь, всё – lunga vita alla grande bellezza!