Мод

Глава 44

Эвелин ела наравне с мужчинами и с каждым днем все поправлялась. Джин пылинки с нее сдувал, ежедневно приносил домой подарочки, покупал ее любимые конфеты — как прежде приносил мне. Когда они были в одной комнате, он то и дело касался ее: клал руку ей на плечо, на талию или держал Эвелин за руку. Было видно, что она не отвечает ему взаимностью. Сколько лет я мечтала о том, чтобы Джордж вот так прикасался ко мне! И мне хотелось влепить Эвелин пощечину за то, что она этого не ценит.

Все мужчины в доме обожали Эвелин, в том числе и Пол. С Джорджем она немедленно поладила, они вместе смеялись над шутками, перешептывались.
Ее родители появлялись у нас редко. Когда Джордж спрашивал о них, Эвелин отвечала, что матери некогда, ведь у них столько детей. С родителями остались еще шестеро, включая одного грудничка. Следить за ними была самая настоящая работа, полный рабочий день, несмотря на то, что Фрида — самая старшая после Эвелин — постоянно помогала матери.

После переезда Эвелин к нам ее отношения с Бетти Сью охладели. Я понимала причину: Бетти Сью вытеснили в собственном доме, отняв у нее внимание отца точно так же, как меня лишили внимания Джина. Иногда, когда Джин и Джордж суетились над Эвелин, повторяя, какая она хорошенькая или что-то в этом роде, Бетти Сью убегала наверх и хлопала дверью. Я слышала, как она крушит свою комнату. То и дело Джордж с Эвелин обменивались колкостями, и я видела, как Бетти Сью сжимала кулаки. Если бы она не боялась реакции Джина, то наверняка дала бы Эвелин по носу.

Пол всюду ходил за Эвелин по пятам. Ему уже исполнилось четырнадцать, и он на все был готов, лишь бы привлечь ее внимание: корчил рожицы, словно шестилетний, стоял на голове в углу, глупо шутил, чтобы она рассмеялась.
К концу августа Эвелин весила почти 200 фунтов
[13]
, а ведь 28 августа ей только исполнилось восемнадцать.

17 сентября у нее начались схватки, и Джин побежал к Бесси — вызвать врача по телефону. Мы в семействе Фоли считали каждую копейку, чтобы оплатить счета и собственную машину, поэтому телефон был нам не по карману.
Джину велели отвезти ее в частную клинику на Гроссе Пойнте Фармс, в нескольких милях от Джефферсон-авеню. Были больницы и ближе, но многие были переполнены американскими солдатами и матросами, раненными в боях на Тихом океане и в Африке.

Они взяли ее сумочку и уехали. Джина не было всю ночь. На следующий день он вернулся и все мне рассказал. Эвелин приняли в больницу, потом положили на каталку и отвезли в конец очереди из таких же каталок, стоявших в коридоре. На тот момент мест не было, но ей пообещали, что как только смогут, сразу определят ее в палату. Джин рассказал, что стоял рядом с ней и держал ее за руку. Через несколько часов сердобольная медсестра принесла ему стул и поставила к стене, чтобы он мог сесть.

Роды усилились в ту же ночь, а мест все не было.
Эвелин рожала весь день 19-го, а ребенок все не появлялся. Джин вернулся, только чтобы рассказать нам обо всем, принять ванну, переодеться и вернуться в больницу.
Своих пятерых детей я родила дома, без лекарств и без особой помощи. «Интересно, каково это — рожать в больнице?» — думала я.

Джин рассказал, что сидел на стуле в коридоре еще одну долгую ночь, а Эвелин страдала еще больше, чем в предыдущий день и ночь. Время от времени мимо проходил врач или еще кто-нибудь, поднимал простыню и быстро ее осматривал. Затем хлопал по руке и говорил:
— Не волнуйся, осталось совсем чуть-чуть, — и уходил.

Джину объяснили, что лекарств было мало, а роды — самая естественная вещь на свете, не стоит тратить на них обезболивающее, ведь кругом раненые. Когда Джин рассказал нам о ее страданиях, даже я сжалилась.

Рано утром 20 сентября, в воскресенье, схватки стали особенно сильными, а Эвелин так и не дали обезболивающего. Плач и стоны перешли в крики, и врач вызвал несколько медсестер, которые прикатили ширмы и поставили вокруг каталки, чтобы дать ей хоть немного уединения. Джина отправили в комнату ожидания, где он принялся расхаживать из стороны в сторону и молиться. Он снова позвонил Бесси, когда малыш наконец появился на свет.

Вскоре вышла медсестра и сообщила ему, что у Эвелин родилась здоровая девочка весом 9 фунтов и 4 унции
[14]
и что чувствует она себя хорошо, а вот ее мама потеряла много крови и повредила бедро. Эвелин наконец поместили в палату, где стояло восемь кроватей, хотя рассчитана она была на четверых.

Джина пустили к ней, и он просидел рядом еще несколько часов. Когда вошла медсестра с ребенком, чтобы Эвелин ее покормила, его выгнали из палаты. Через полчаса медсестра вышла с девочкой, и он вслед за ней отправился в детское отделение. Там ему велели встать у окна — так он мог видеть своего ребенка. Она лежала в кроватке у боковой стены. Увидев, что он вытягивает шею, чтобы лучше ее видеть, медсестра подкатила кроватку к окну. Эвелин пробыла в больнице еще три дня, в такой переполненной палате, что медсестре с трудом удавалось проходить меж кроватями. В понедельник Джин вернулся на работу, но вечером снова отправился в больницу и был там, пока его не выставили.

Он все говорил и говорил о ребенке, как будто никогда не видел новорожденных младенцев. Каждый вечер он ненадолго заходил к Эвелин, а оставшееся время сидел, уставившись на крошечный розовый сверток в детском отделении.
Джин попросил у Бесси еще одну кровать и поставил в столовой, чтобы Эвелин, когда она приедет домой, не приходилось каждый раз спускаться и подниматься по лестнице.

В среду врач решил, что Эвелин поправилась, и их с ребенком отвезли домой на карете скорой помощи. Я встретила их у дома. Джин вручил мне ребенка, и они с Джорджем, сомкнув руки, вместе взяли Эвелин и внесли в дом.

Я отвернула покрывальце от крошечного личика, ожидая увидеть Эвелин в миниатюре. Но вместо этого увидела то, от чего едва не лишилась чувств. Девочка была копией моей Лулу: идеально круглая головка, розовая кожа. Она открыла свои синие глазки и посмотрела на меня, потом опять закрыла и заснула. На голове у нее был мягкий золотистый пушок. Она была точь-в-точь Лулу, когда ее впервые вложили мне в руки много-много лет назад.

Я не спешила входить в дом — несколько минут стояла на дорожке, затем наконец поднялась по ступенькам, села в кресло-качалку на крыльце и принялась раскачиваться, глядя на этого ребенка. Я полагала, что буду ее ненавидеть, но вместо этого сердце мое переполнялось любовью. Ее пухлые розовые щечки и белокурые волосы казались такими знакомыми, будто бы я перенеслась в прошлое и качала на руках другую девочку. Я знала, что в этой малышке нет наших кровей, и все же сердце в моей груди бешено колотилось.

Не помню, сколько времени прошло, когда Джин вышел за мной. Он протянул руки к малышке.
— Доктор сказал, что Эвелин должна кормить ее каждые три часа, даже если придется ее будить, и теперь уже пора.
Я не торопилась ее отдать, только раскачивалась и смотрела на ее личико.
— Мам, мне нужно ее забрать, — повторил Джин.

Я встала и прижала ребенка еще крепче, потом направилась к двери, и Джин открыл ее передо мной. Вместе с малышкой я прошла в столовую, где для Эвелин устроили временную спальню, и остановилась в нескольких футах от ее кровати. Эвелин выжидающе протянула руки, но я не могла заставить себя вернуть ей мой бесценный сверток. Эвелин нахмурилась:
— Отдайте мне ребенка, миссис Фоли. Мне нужно ее покормить.

Я снова прижала малышку, та проснулась и заплакала. Я все еще не отдавала девочку ее матери. Джин положил руку мне на локоть.
— Мам, отдай Донну Эвелин.
— Донну? — Звук ее имени как будто привел меня в чувство. — Так ее зовут Донна?
[15]
Эвелин улыбнулась.
— Донна Ли, в честь Донны Рид, киноактрисы.
— А Ли? Это кто-то из твоих подружек?
— Нет, просто хорошо звучит — Донна Ли Фоли, — ответила Эвелин, все еще протягивая руки к малышке, которая заплакала еще громче.

Я снова посмотрела на крошечное личико и наконец вручила ее Джину, который передал ребенка Эвелин. Затем я повернулась и вышла из комнаты.
Когда я вернулась на крыльцо, Джин вышел следом и поставил стул рядом со мной. Некоторое время мы сидели молча, глядя на проезжающие машины.
Джин положил руку на мою и рассказал, что случилось в больнице.

— Не знаю, что на меня нашло, мам, но когда я увидел ребенка, во мне будто бы проснулось что-то, о чем я даже не подозревал. С тех пор я думаю о ней каждую долю секунды. Я думал, что никогда не полюблю кого-то больше, чем Эвелин, но когда родилась эта девочка… Мне все равно, чья она дочка, — она моя. Тебе это знакомо?
Покачиваясь, я кивнула:
— Это чувство — очень странное. Оно не всегда приходит, когда его ждешь, а иногда появляется совершенно неожиданно.

— Это то, что ты чувствовала, когда мы родились?
Я ответила не сразу. Отвернувшись от сына, я смотрела на дорогу, не в силах заставить себя ему соврать.
— Мам?
— Я же сказала, оно не всегда приходит, когда ждешь.

Теперь в доме было две женщины, постоянно находившиеся в центре мужского внимания. Даже Бетти Сью и Пол прониклись любовью к ребенку. Всем хотелось ее подержать, когда Эвелин ее не кормила. Джин с Джорджем, придя с работы, сразу шли к Донне, сюсюкали и разговаривали с ней, пока не приходило время купать ее или укладывать спать.

Через несколько недель Эвелин окрепла, и ее кровать перенесли обратно в комнату Джина. Лишний вес, набранный за время беременности, мигом улетучился, и через полгода она снова стала стройной, как прежде. Сама я после каждых родов немного полнела, и с горечью думала о том, как быстро невестка пришла в форму.

Когда Эвелин желала, чтобы Джин сводил ее в кино или куда-нибудь еще, я с радостью оставалась с ребенком. Бетти Сью помогала мне по мере сил, но ей нужно было еще и учиться в школе. Я покупала продукты, готовила, стирала и гладила белье на семерых человек, убирала, в том числе и в комнате Джина и Эвелин. Сама Эвелин только кормила ребенка. Она любила поспать и почитать журналы о кинозвездах.

Как жаль, что глаза мои были уже не те и я не могла шить и расшивать платьишки для Донны, как для других моих девочек. И все равно я души в ней не чаяла. Совершая покупки, я всегда откладывала немного, чтобы что-нибудь купить ей, хотя бы это были вязаные пинетки с помпончиками.

Ребенок рос счастливым, окруженный улыбающимися и обожающими его взрослыми. К тому времени, как ей исполнилось несколько месяцев, Пол так часто носил ее по дому под мышкой, что Джордж шутил, что он так и останется в этой позе на всю жизнь. Даже я смягчилась к мальчику. Если Пол любит ребенка так же, как остальные, может быть, он не столь безнадежен?

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь