Мод

Глава 32

Однажды Джордж вернулся из города и усадил меня за кухонный стол. По его лицу я поняла, что он готовится сообщить мне плохую новость, и внутренне приготовилась к худшему. Джордж всегда был немногословен, когда дело касалось чего-то серьезного, и я видела, что он подыскивает правильные слова. Наконец, прокашлявшись, он сказал:

— Мод, я сегодня пришел в банк, а он закрыт. Говорят, просто кончились деньги. Когда откроется, неизвестно, если откроется вообще. Но даже и тогда нет никакой гарантии, что наши деньги будут там лежать.
Сердце мое бешено заколотилось. Я уже оставила всякую надежду на то, что Джордж найдет нормальную работу. Даже самые старательные лишались места, а Джорджа никто не хотел нанимать. Все любили его и улыбались, когда он шел мимо, но как работник он был им не нужен.

— И что же нам теперь делать, Джордж?
— Я подумал, что единственным решением будет все продать и уехать к Бесси и Джону в Детройт. Джон пишет, что там много работы.

Я лишь кивнула, но сердце мое наполнилось недобрым предчувствием. Мысль о том, чтобы оставить дом, пугала. Да и сам Детройт пугал, ведь я никогда не видела города больше Карутерсвиля. Я и помыслить не могла о том, чтобы жить в городе со зданиями в 47 этажей, вроде Пенобскот-офиса, о котором я читала. Должно быть, он выше самих облаков!
— А как же дом? Мы что, вот так просто его оставим?

— Я не знаю, что еще делать. Покупателей на него нет. И налоги мне платить нечем. Даже если банк никогда его не потребует, дом заберет правительство. Если мы останемся здесь, то умрем с голоду. Выбора нет, Мод.
Я скрестила руки на груди и выпятила подбородок.
— Я свой дом не брошу!
Джордж вскинул руки и плюхнулся на стул.
— Ладно, Мод, мы никуда не едем. А на что мы будем жить?

— Я займусь шитьем и стиркой, как делала, когда умер Джеймс. Пока ты не приехал, я отлично справлялась одна почти десять лет.

— Мод, во-первых, ты была не одна. Ты жила в доме миссис Коннор и не платила ренту. Ты ела в ее доме чаще, чем у себя, и у тебя была одна Лулу. Кроме того, в этом городе, да будет тебе известно, никто не может себе позволить оплачивать твои услуги. Ты разве не слышала, что я сказал? Банк закрылся, мы потеряли несколько сотен долларов. Кто-то потерял тысячи — эти деньги они копили всю жизнь!

Глаза мои наполнились слезами. Он был прав — никто теперь не станет поручать мне работу, с которой можно справиться самим.
Я подумала о долгой дороге до Детройта.
— А где мы возьмем деньги на дорогу? Продадим машину и поедем на поезде? Или отправимся туда на машине.
— На машине — она нам еще понадобится.
— Сколько у нас есть, Джордж?
— Где-то долларов двадцать, но я могу достать еще.
— Как?

— Продам столько, сколько смогу. Денег ни у кого нет, так что много не выручишь, но на масло, горючее и еду в дорогу хватит. Если получится выручить больше, может быть, хватит на мотель — все лучше, чем спать в машине. С собой возьмем только самое необходимое — одежду, может быть, что-нибудь из хозяйственных принадлежностей, что поместится в машину, чтобы и детям было куда сесть.
— И когда ты планируешь ехать, Джордж?

— Думаю, в следующую среду. Можно устроить распродажу в понедельник и вторник, а на следующее утро выехать. Что не продадим, просто оставим.
Я написала Джину и Баду и дала им адрес Бесси, чтобы они знали, как с нами связаться. Потом рассказала о наших планах и сестре Хелен. Пообещала, что по дороге мы заедем к ней. Джордж написал Бесси, когда мы собираемся уезжать из Кеннетта.

Утром в воскресенье я рассказала о наших планах священнику. В конце службы он позвал нас с детьми к себе, и все прихожане подошли и пожали мне руку в знак братства. В последние годы эта церемония проводилась все чаще, и ряды прихожан заметно поредели. После церемонии Клара сжала обе мои ладони в своих, и мы сквозь слезы пообещали друг другу когда-нибудь увидеться вновь. Джордж уже отъехал от церкви, а я, извернувшись на сиденье, все смотрела и смотрела на Клару, пока она не исчезла из виду.

По всему городу Джордж развесил плакаты с объявлением о нашей двухдневной распродаже. В первый день мы продали большую часть мебели и хозяйственной утвари, оставив лишь матрасы, кухонную плиту и стол со стульями. Джордж продал и их, но с условием, что забрать их можно только утром перед нашим отъездом.
Я вытащила из комода всю одежду и разложила по картонным коробкам, аккуратно подписав, чтобы найти то, что нужно, когда мы доберемся до места. Веранда и гостиная опустели.

Четырнадцатилетняя Бетти Сью вцепилась в мою руку и плакала все время, пока выносили вещи из ее спальни. Она не могла поверить в происходящее. Я пыталась ее утешить, говоря, что когда мы въедем в новый дом, то в нем будет новая мебель. Полу было почти десять. Он наблюдал за всем этим с отрешенным видом. Я не раз слышала, как люди говорили:
— С этим парнем что-то не так.

На второй день пришли покупатели за тем, что было на конюшне. Один из них дал Джорджу десять долларов за фургон, на котором мы с Лулу приехали из Теннесси в Миссури. Инструменты и вовсе разошлись по пять-десять центов. Цыплят Джордж рассадил по ящикам, которые соорудил из дерева и проволоки, разобрав ограду, и продавал по полдесятка. С покупателями он, как всегда, был весел и шутил, а я смотрела на него из окна второго этажа и ненавидела за то, что он может шутить, как будто наша жизнь не летит ко всем чертям.

К вечеру все разошлись, кроме одного покупателя. Джордж проводил его до дверей и помахал на прощание. Человек унес седло и хомут Пауни, вместе со стременами, прикрепленными к луке седла. Джордж поддерживал их в чистоте и постоянно смазывал, поэтому кожа блестела на солнце.

Джордж смотрел, как он шел по дорожке, как бросил седло в кузов грузовика; тут он повернулся к дому спиной, привалился к двери конюшни, и плечи его затряслись. Мне стало жаль его, и внезапно я поняла, что не думала о его горе — только о своем. А ведь он оставлял дом своего деда и матери, и всё и всех, кого знал.
К ужину он не пришел, и лишь когда я уже засыпала, вошел в спальню и тихонько лег в постель.
— Сколько у нас теперь денег, Джордж? — спросила я.
— Думаю, хватит.
— Сколько?

Он повернулся ко мне спиной и вздохнул.
— Почти двести долларов. Дороже всего продал седло. — При этих словах голос его дрогнул, и больше я ни о чем не спрашивала. Я надеялась, что нам удастся заснуть — завтра предстоял тяжелый день.
Когда я уже почти заснула, он вдруг сказал:

— Ничего-то у меня не вышло. Шериф — лучшая работа в городе, все меня уважали, а я ее потерял. В этом доме три поколения жила моя семья, а я и его не смог удержать. Все хотел взять лошадь, как Пауни, и надеть на нее это седло, а теперь и его у меня нет. — Голос его дрогнул, и я поняла, что он снова плачет. — Теперь у меня даже и памяти о нем не осталось.

Я положила руку ему на плечо, надеясь, что он повернется ко мне, ища утешения, но он так и лежал. Мне и самой утешение было бы не лишним, но гордость мешала его попросить. В ту ночь я почти не спала, и Джордж, наверное, тоже. Всю ночь я то и дело слышала его всхлипывания.

Рано утром мы с Джорджем загрузили машину, привязав коробки на крыше и накрыв их парусиной, чтобы не промокли под дождем. Мелкие вещи он положил в центр заднего сиденья, оставив место только для Бетти Сью и Пола. Я положила шкатулку для рукоделия на пол у себя в ногах, рядом — корзину с едой и водой, что собрала в дорогу.

Места для всего не хватало, и Джордж отнес несколько коробок кухонной утвари обратно на кухню, сказав, что, может быть, пришлет за ними позже. Я уже почти садилась в машину, как вдруг Пол разревелся, указывая на маленький фургончик на заднем крыльце. Джордж сходил, привел его и привязал позади машины. Пол успокоился и уселся, молча глядя в окно.

Мы проехали мимо дома и выехали на дорогу, не оглядываясь, но все мои мысли были о доме, где я родила четырех своих детей, где шила занавески и где мы с Кларой клеили обои. Я знала, что и Джордж думает об отчем доме, о матери и о Пауни.
Проезжая мимо кладбища, я поискала глазами могилку Лулу, но не нашла надгробия, и мы поехали дальше, не останавливаясь.

Джордж согласился заехать в мой родной городок, чтобы попрощаться с моей сестрой Хелен. Все эти годы мы собирались съездить друг к другу, но нам вечно что-то мешало. Хелен приготовила ужин, и мы остались у нее на ночь. Мы с Джорджем спали на той кровати, где раньше спала Фэйт, до того, как вышла замуж и уехала в Мемфис. Бэтти Сью с Полом разместились на матрасах на полу, подле нас.

В доме Хелен уже было проведено электричество, и для меня это было в диковинку. Провода были спрятаны в белых трубках, проложенных по потолку, от светильников к выключателям. Нажимаешь кнопочку — и весь дом освещен. Томми провел водопровод и засыпал колодец. Теперь водоснабжение осуществлялось с помощью электрической помпы, а Хелен нужно было всего лишь повернуть кран. Прямо в доме Томми установил ванну и туалет. Больше всего — после туалета, конечно, — мне понравился водонагреватель. Хелен набрала мне полную ванну горячей воды, и я впервые в жизни помылась, как богатая женщина. Это было невероятно!

Я завидовала Хелен, невольно думая о том, как бы и мне хотелось иметь все это у себя в доме. Сколько раз я просила Джорджа провести электричество и водопровод, но он, как всегда, откладывал на потом. А теперь у нас не было и дома.

Рано утром мы снова отправились в путь; Хелен собрала нам в дорогу большую корзину еды. Мы попрощались, рыдая и обещая писать друг другу чаще. Уже отъезжая, я вдруг подумала, что, как бы ни любила сестру, все же Клара стала мне гораздо ближе, чем была когда-либо Хелен. Я гадала про себя, увижу ли их когда-нибудь вновь.
Джордж ехал потихоньку, где-то 30–35 миль
[9]

в час, если позволяла дорога. На закате мы добрались до окраины Нэшвиля. Джордж нашел мотель, и мы заплатили три доллара за номер, где помещалась вся наша семья. В комнате было две двухъярусных кровати. Мы с Джорджем заняли места внизу, дети — наверху. Поужинали за походными столиками, установленными под деревьями, помылись в общей ванной, за рядом кабинок, и легли спать.

Спали мы крепко, а когда поутру проснулись, то увидели, что коробки, привязанные к крыше машины, исчезли. На мгновение меня охватила паника, и я стала судорожно перебирать в голове, что было в этих коробках: постельное белье, покрывала, которые я с таким усердием шила, и кое-какая одежда. Маленький фургон остался на месте — он был таким старым, что воры на него не позарились. Джордж проверил машину. Ее тоже не взломали, и самое дорогое, что у меня было — сундучок со швейными принадлежностями, — стоял на месте. Среди прочего в нем был мой кошелек с секретными деньгами, ночная сорочка, что я сшила на свадьбу с Джеймсом, и семейные фотографии. Все остальное можно было заменить.

Мы погрузили вещи обратно и поехали к центру Нэшвиля. Джордж уже заезжал сюда раньше, но мы с детьми были потрясены размерами города. На заднем сиденье Бетти Сью и Пол прижались носами к стеклу и то и дело охали и ахали. Когда Джордж сказал мне, что Детройт еще больше Нэшвиля, я не поверила. Проехав через город, мы свернули на север, в сторону Кентукки. Там было красиво, но холмы были намного круче, чем дома, и мы целых два дня добирались до Цинциннати. Чуть дальше на север дорога выровнялась, и на какое-то время мы передохнули.

В двадцати милях от города я вдруг услышала громкий хлопок, и Джорджу с трудом удалось справиться с управлением. Он кое-как припарковал машину у обочины, выбрался и обошел вокруг, чтобы посмотреть, что случилось. Обе задние шины были спущены — буквально разорваны в клочья. Джордж увидел на дороге кусок металла — он проехал прямо по нему. Достав запасное колесо, он поднял домкратом заднюю часть машины и снял колеса. Наклонившись к окну, он сказал мне:

— Пойду куплю еще одну новую шину — мы как раз проехали автомастерскую несколько миль назад. Ты пока посиди, я постараюсь вернуться как можно скорее.
Он взял колесо, перешел через дорогу и пошел в обратном направлении, останавливаясь и голосуя перед каждым встречным автомобилем.
Спустя некоторое время к нам подъехал грузовик, Джордж выпрыгнул из него и взял из кузова новую шину.

— Спасибо, Бобби, — крикнул он и помахал шоферу; машина круто развернулась и умчалась по шоссе. Джордж поставил новые колеса на машину, и мы снова тронулись в путь. По дороге мы еще раз остановились, и он купил еще одну шину, на всякий случай. На все шины у нас ушло двадцать долларов.
В ту ночь мы снова остановились в мотеле, но на сей раз вытащили все из машины и унесли с собой в номер. Оставшиеся вещи были нам слишком дороги.

Деньги быстро заканчивались. Горючее, две новые шины и еда для четырех человек стоили дорого. Когда коробка с провизией, что я собрала, и корзина от Хелен опустели, я попросила Джорджа остановиться на заправочной станции, где был продуктовый магазин, и купила нарезку хлеба и банку арахисового масла. На день должно хватить. Мы набрали в бутылки воды из-под крана в туалете. Невзирая на жалобы Бетти Сью и Пола, мы съели сандвичи и запили их водой. На следующий день я купила еще хлеба и арахисового масла и два яблока для детей.

Лежа в постели ночью, я благодарила Бога за то, что всякий день он хранил нас, направлял вперед и давал нам пищу.
Следующей ночью мы спали в машине, в нескольких милях к югу от Толедо. Я видела, как Джордж достал последние деньги и пересчитал их. Похоже, осталось немного.
— Этого хватит, Джордж?
— Все будет хорошо, Мод, если, конечно, с машиной опять что-нибудь не приключится или мы не будем слишком много тратить на обед.
Я видела, как он наморщил лоб.
— Когда мы приедем?

— Завтра вечером. Или послезавтра. Бесси живет в восточной части города, так что придется проехать его насквозь.
Утром Джордж заправил машину, и мы снова отправились в путь. Я надеялась, что это будет последний день нашего ужасного путешествия.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь