«Мне становится смешно, когда я слышу, что американцы хотят захватить Сибирь»
https://t.me/publicfree
Владислав Иноземцев ответил на вопросы читателей Republic
В связи с выходом новой книги экономиста и автора Republic Владислава Иноземцева «Несовременная страна. Россия в мире XXI века» мы попросили читателей задать Владиславу вопросы – по теме книги и не только. Редакция отобрала вопросы и ответы для публикации. Они перед вами.
Сергей, логист. Уважаемый Владислав Леонидович, где-то год назад читал на Форбс вашу скептическую статью по поводу экономического чуда Китая. Скажите, не изменилась ли ваша точка зрения? Является ли стратегия разворота на восток ошибочной (если таковая действительно есть, конечно)?
Владислав Иноземцев: Здесь два вопроса. С одной стороны, я не помню, чтобы я был скептичен по поводу экономического чуда Китая. Это чудо – реальность; наши соседи совершили самую большую экономическую трансформацию в мировой истории всего за 30–40 лет. Проблема в том, что развитие с его нынешним темпом не может продолжаться вечно, а внутри китайской системы «заложены» многочисленные «бомбы», способные серьезно осложнить стране жизнь. С другой стороны, что касается поворота на Восток, я считаю эту доктрину и лукавой, и бесперспективной.
Лукавой – потому, что Восток для России это Канада и США, а если уж быть совсем последовательным, то даже Европа. Если не верить в то, что мир плоский, окажется, что Восток и Запад полностью синонимичны, а движение в сторону Китая – это движение на Юг.
Бесперспективной – потому, что мне кажется: для развития странам требуется «цепляться» за общества с более высокой экономической организацией. Аграрно-сырьевым – за индустриальные, индустриальным – за постиндустриальные. Китай сделал именно это, ориентируясь на США, и ставка сыграла. Мы должны были бы изначально ориентироваться на Европу, обеспечивая ей те же преимущества с точки зрения ресурсов, какие Китай дал Америке с точки зрения дешевой рабочей силы. Но мы не пошли на это – и теперь если мы поворачиваем к Китаю, мы можем «уцепиться» за него только как сырьевая экономика за индустриальную (что, собственно, и происходит). Но это тупик: индустриальный Китай никогда не будет заинтересован в индустриальной России, и, значит, мы будем по-прежнему прозябать.
Roman Struchkov. Добрый день, меня зовут Роман, мне тридцать лет и я являюсь собственником среднего бизнеса. Для меня как бизнесмена и гражданина, самыми страшными выглядят не факторы коррупции или нефтяной зависимости, а ситуация тотальной неопределенности, когда практически никогда слова руководителей страны не приводят к действию. При этом реальные последствия могут быть абсолютно любыми и никак не коррелировать со сказанным. В связи с этим у меня следующий вопрос: какой срок личного и бизнес- планирования будет оптимальным в текущей ситуации и имеют ли экономический смысл модернизации основных средств производства и внедрение передовых методик в надежде на возвращение устойчивого роста экономики.
В.И.: Причины такого поведения власти, мне кажется, следует искать не столько на рациональном, сколько на подсознательно-психологическом уровне. Что касается планирования, я бы ориентировался на те же сроки, которыми определяет свои горизонты власть – сегодня таким горизонтом является, на мой взгляд, 2024 год, за которым не просматривается ну вообще ничего. Надеяться на возвращение устойчивого роста я бы точно не стал: Россия сильно зависит от мировой экономики, а рост в ней идет уже десятый год, рынки существенно перегреты, и я бы ожидал новых глобальных кризисов в 2020–2021 годы – так что вряд ли нам «светит» особенно сильно «разогнаться». Модернизация нужна скорее всего, если вы нашли хороший «нишевый» бизнес, повышение вложений в который обеспечит пропорциональную отдачу. В остальных случаях увеличение инвестиций выглядит очень рискованным.
Геннадий Заманский, директор по продажам в ИТ-сфере. Есть такая английская максима: «И пусть свершится закон, пусть даже погибнет весьмир». Вы с ней согласны или нет, и почему?
В.И.: Это не совсем английская максима; скорее это девиз германского императора Фердинанда I. При этом свершается в данной формулировке не закон, а правосудие (fiat justitia), что немного разные вещи (закон может не иметь к праву и правосудию никакого отношения – я об этом писал неоднократно, например здесь). С этой формулой я в целом согласен в том смысле, что если правосудие не будет свершаться, мир действительно будет катиться в пропасть. Хотя, разумеется, сам девиз имеет элемент преувеличения, который часто многих смущает. Но на то он и девиз, а не «максима».
Mars Hatson. Согласны ли вы с тем, что история движется по спирали… то есть мы находимся в историческом пространстве по-американски в 1933 году… кризис, разруха… мы должны пройти все этапы демократического созревания для экономического процветания!?
В.И.: Нет, не согласен. История – это поступательный прогрессивный процесс, в нем спирали являются редким исключением. Есть, разумеется, определенные аналогии в процессах развития – но события 80–90-летней давности не могут служить руководством к действию: мир изменился с тех пор настолько, что приложение прежних рецептов к новым условиям бессмысленно.
Ivan Ivanof, историк. Есть глубокое убеждение, не на пустом месте, что в обозримом будущем, лет тридцать-пятьдесят, Россия будет в застое. Представляя при этом опасность для окружающего мира. Еще мое глубокое убеждение, что у России нет внутренних ресурсов для цивилизованного развития. Россию надо было бы разделить на десять-двадцать субьектов, которые внешние силы принудили бы к этому самому цивилизованному развитию?
В.И.: Убеждение не является фактом. Ресурсы для «цивилизованного» развития есть у любой страны мира, и алгоритм такого развития прост и понятен, им за последние полвека воспользовались десятки стран. Я вижу будущее России в объединенной Европе, – но считаю, что она останется единым государством, так как не вижу ни одного исторического примера того, как относительно мононациональное государство распадалось бы на множество частей. От России может отколоться, например, колониальный Северный Кавказ, но распасться страна не может. Тем более что Россию не удастся разделить внешним силам – и не только потому, что у нас есть ядерное оружие и все такое, но прежде всего потому, что эпоха, когда колониализм был выгоден, кончилась в середине ХХ века. Сегодня удобнее просто покупать нужные товары у туземцев и эксплуатировать их экономически, чем захватывать их земли и обустраивать их экономику. Именно поэтому мне становится смешно, когда я слышу, что американцы хотят захватить Сибирь. Мы создали такую страну, и она является нашим благословением или проклятием; ни в первом, ни во втором случае избавиться от нее невозможно.
Anton Nikolski. В свое время прочел вашу книгу «Расколотая цивилизация», и ряд описанных вами тогда тенденций становятся все более актуальными. Как вы думаете, что нужно сделать в России (и шире – в любой стране «догоняющего развития»), чтобы не находиться вечно в неразвитой периферии?
В.И.: Сделать акцент на преодолении «неразвитости», а не «периферийности». В большинстве случаев второе невозможно, а устойчивый рост уровня жизни населения на протяжении десятилетий вполне реален. Нужно не догонять кого-то сегодняшнего, а перегонять себя вчерашнего. Этого более чем достаточно для счастья.
Евгений Савушкин, специализировался по теоретической физике, к. ф.-м.н. В «лихие- прекрасные(!)» 90-е стоял с сумкой на рынке. Совладелец небольшого семейного бизнеса (г. Томск). Предприниматель на пенсии.Что такое коррупция? (В феодальном государстве не было коррупции). Она появляется, когда законы (ну, там конституция и т.д.) носят декларативный характер, а реальная жизнь происходит по каким-то другим принципам и понятиям. Почему нельзя установить тому же губернатору зарплату в 100 млн в месяц (думаю, реально, у него больше)? Почему не разрешить законодательно попам, ФСБ-шникам и депутатским сынкам давить людей? Давайте опустим законы до жизненных реалий. И, тогда коррупция исчезнет. Почему этого не происходит?
В.И.: Отличный вопрос. Но при феодализме не было зарплат – там было скорее кормление от поместий и должностей. Я писал о том, что такой вариант в нашей ресурсной экономике был бы лучше – достаточно сравнить ситуацию с Эмиратами, где президент и премьер являются официальными мультимиллиардерами и щедро делятся богатствами страны с населением (см.: -Несовременная страна, сс. 148–149). Что касается того, чтоб давить людей – это уже происходит: посмотрите на то, какие компенсации назначаются за смерть рядового гражданина и, например, офицера МВД в недавней трагедии на Новом Арбате, где его сбила машина ФСБ: все идет прямо по «Русской Правде»: «в робе и холопе виры нетуть», а за княжеского тиуна платят вполне прилично. Феодальные порядки наша элита хотела бы восстановить – но это настолько несовременно, что пока (подчеркну: пока) у них не поднимается рука.
Рамиль Бадрудинов. Удивительная страна современная Россия… Внимание вопрос: почему наша среда, в том числе бизнес, так быстро делает из нормальных людей «наших родных бизнесменов», которые имеют схожие болезни с чиновниками? Возможно, эта болезнь у нас уже в генах, учитывая последние эксперименты с генофондом на протяжении 70 лет (а реально несколько сотен лет, а может и с эпохи тат[аро]-монголов), когда элита была истреблена или вынуждена была приобрести те качества, которые ее спасли от смерти, но превратили в то, чем мы сейчас живем…
В.И.: Нет, не думаю. Просто у нас нет бизнес-среды, которая не зависела бы от чиновников. Таким образом, пороки управления в государстве и экономике по сути обусловливают друг друга.
Омак Ооржак, вебмастер. Вопрос по межнациональным отношениям как одному из факторов прогресса страны. Хотя по Конституции Россия – это федерация, но по факту унитарное государство, где последнее слово за сами знаете кем, а Совет Федерации выполняет лишь декоративную функцию и всегда одобряет президентские инициативы, а любой губернатор (не нравится это слово, так как происходит от слова «губерния» времен царизма) по звонку из Кремля будет слушать и конспектировать Прямую линию сами знаете кого. Если вдруг в обозримом будущем ослабится московский контроль над регионами и упадут дотации, то насколько сильно это отразится на экономическом положении страны? Реалистичен ли в РФ вариант федерализма как в США, где молодые люди не едут поголовно «покорять столицу» из-за того, что почти все богатство сконцентрировано там, а строят большие карьеры и международные бизнесы в разных богатых регионах: Калифорния, Нью-Йорк, Техас, Флорида и так далее?
В.И.: Это очень сложный вопрос; я ищу на него ответ в своей следующей книге, «Последняя империя», но кое-что пытался прояснить и в «Несовременной стране» (сс. 55–57). У нас нет шанса превратиться в федерацию по примеру США, так как американская федерация была «собрана» из независимых штатов, а Российская империя создавалась завоеваниями и покорением территорий. Однако в то же время нам нужно ориентироваться на другие федеративные государства, которые родились из монархических или авторитарных структур: Германию, Бразилию, например. Конечно, управление страной должно строиться снизу вверх, но я не рискну сказать, какой может оказаться Россия при описанных вами условиях: исторические корни нашей системы и современные требования настолько противоречат друг другу, что процесс их «примирения» будет очень сложным.
Алексей Гринь. На мой взгляд, точка перелома тренда на архаику – не взятие Крыма, а пересадка Путина и Медведева. Но вот что непонятно: зачем Путин начал гибридную войну с Западом? Грубейшая ошибка или изначальная цель?
В.И.: Согласен с первым утверждением. Второй ответ: неадекватная самооценка.
Sergey Karp. Считаете ли вы отмеченную вами тенденцию (архаизацию) специфически российским трендом? Если нет, если вы готовы рассматривать ее как часть общемировой волны, то не могли бы вы попытаться указать на какие-то черты, которые роднят Россию с другими странами и обществами, переживающими «отторжение от рационализма», а также на специфические российские черты?
В.И.: Нет, это довольно широкая реакция на происходящие в мире стремительные перемены. Отличий у нас от, например, тех же европейских стран с их ренессансом ультраконсерваторов, два: с одной стороны, распространенность нерационального подхода у нас намного выше из-за общего ментального уровня населения и его реального опыта общения с миром; с другой стороны, в России отторжение от рационализма навязывается сверху, тогда как в большинстве других стран власти пытаются вести с ним борьбу.
Замятин Игорь, программист. Если мы посмотрим на Русь и «наши скрепы» чуть глубже в прошлое, то может показаться что: 1) Не было в нашей истории даже 100-летнего периода, про который можно было бы уверенно сказать, что народ относительно сыт, относительно благополучен и не страдает от каких-либо страшных бедствий: войн, ига, ГУЛАГа и так далее. 2) Именно в нашей истории мы постоянно находим примеры, когда собственное правительство в первую очередь гнобит именно свое собственное население. Нагляднейший пример сегоднящнего дня – контрсанкции. Это характернейшая черта нашей культуры – бить своих.Владислав Леонидович, насколько вот это вышеописанное тяжелейшее историческое наследие может влиять на современную экономику?
В.И.: Да, вы, наверное, правы. Эта особенность влияет на экономику радикально, но опосредованно, через государство. Оно воспринимает людей как ресурс, причем как наименее ценный, и люди готовы с этим соглашаться (причины, в том числе культурные, я разбираю подробно: Несовременная страна, сс. 60–64). В условиях же, когда главным экономическим ресурсом в мире являются предприимчивость и интеллект, экономика, основанная на субординации и усреднении, не имеет перспектив.
Mikhail Reznikov. Насколько, с вашей точки зрения, далеко от истины следующее мнение обывателя: «все огромные деньги (в том числе офшорные), различными путями полученные друзьями президента, в конечном счете будут применены на благо РФ и под его контролем»?Насколько такая высокая степень «доверия» президенту граждан РФ (фактически, закрытие глаз на очевидное несоблюдением им и его большими товарищами законов), с вашей точки зрения, является а) мудростью б) беспомощностью в) глупостью?
В.И.: 1) Это мнение далеко от истины насколько только оно может быть. 2) Вариант б).
Oleg Bogatov. Несмотря на заявления официальных лиц типа «в России олигархов нет», видите ли вы в России признаки «захвата государства» (state capture)? И если да, то какие?
В.И.: Очевидные. Государство функционирует не в интересах общества, а в интересах группы лиц. State capture не обязательно должно производиться олигархами. Правильнее было бы вести речь о «приватизации» государства некоей ограниченной группой людей ради своего бесконтрольного обогащения – а это-то у нас как раз налицо (на эту тему я писал совсем недавно). В такой ситуации легитимная смена власти становится по определению невозможной.
Eugene Katyukhin. Меня очень интересует та очевидная колоссальная разница, которая наблюдается в развитии двух достаточно похожих еще недавно стран – Китая и России. Почему китайцы оказались настолько незашорены и восприимчивы к западному прогрессу, а россияне, по-видимому, не в состоянии его воспринять и стремятся отгородиться от всего мира?
В.И.: Я думаю, что причин две.
Во-первых, китайцы начали свои реформы в ситуации глубочайшего кризиса: экономических провалов плановой экономики, технологического отставания, демодернизации, даже голода. Уходя от всех этих радостей, они меньше всего хотели смотреть назад и идеализировать ту же «культурную революцию». У нас же реформы вызвали экономический спад и породили ностальгию по Советскому Союзу, которая во многом и замедлила перемены и прогресс, а сегодня стала просто-таки «ручным тормозом» для реформ.
Во-вторых, китайцы не имели возможности получения той ренты от природных ресурсов, на которой Россия существует все постсоветское время. Их капитализм был изначально производительным, и поэтому он сущностности был схож с западным и оттого так быстро с ним «скооперировался»; наш же капитализм был и остался перераспределительным и отстал от западного на столетия; поэтому и до всех политических проблем последнего времени взаимодействие России с Западом оставалось исключительно сложным.
Были и многие другие моменты – например, совершенно разные принципы приватизации и создания частного сектора, но на фоне сказанного это уже совершенно второстепенно.
Кучер Игорь, репетитор по географии, истории Украины и всемирной истории. На мой скромный взгляд одна из причин постоянного «непопадания» России и всей Восточной Европы в ритм развития условного Запада, точнее даже «постоянная гонка» за Западом и сравнение себя с ним, это отсутствие глубокого философского понимания у большинства людей в Восточной Европе преимуществ (и недостатков в том числе) капитализма, а вместо этого некий «карго-культ» и суррогат идей про «госдолг США», «диктат доллара США» и т.д. и т.п.
При этом ученые, «понимающие» мировую экономику, в Украине или в России есть, но их деятельность так и не оформилась в научную экономическую школу мирового уровня, труды которой бы «захватили» умы большинства населения (или хотя бы «среднего класса») и что особенно важно – на понятном им языке.
Хотелось бы узнать ваше мнение относительно вышеизложенных моих размышлений: ошибочны ли они или же нет? Если нет, то как, по вашему мнению, можно «переломить ситуацию»… чтобы население Восточной Европы вырвалось из траектории «догоняющего развития» по отношению к условному Западу?
В.И.: Мне такое объяснение не кажется верным. Сравнение Восточной Европы с Западной – совершенно естественное явление: каждому человеку и обществу свойственно сравнивать себя с теми людьми и обществами, которые им исторически и культурно близки, но более успешны. Поэтому Восточная Европа будет следовать в русле Западной – и я желаю ей как можно скорее с ней объединиться для блага всей европейской цивилизации. Что касается рассказов о гегемонии доллара и прочей чуши, они, на мой взгляд, никого в народе не волнуют, а концентрируются лишь в довольно узкой прослойке продажных/некомпетентных «экспертов», и большой опасности не представляют. Относительно «понимающих» экономистов в России или в Украине: мне кажется, что мировую экономику и сегодня и в будущем будут в качестве мейнстрима трактовать и исследовать только те специалисты, которые живут и работают в странах-лидерах; анализ глобальных процессов из Москвы или Киева по определению будет настолько искажен сознанием аналитика, что в мировом масштабе его ценность будет приближаться к нулю. Для преодоления периферийности нужно присоединяться к успешным, как это сделали страны Центральной Европы. Проблема тут, замечу, в том, что граница между разными «Европами», похоже, проходила не по «железному занавесу» времен «холодной войны», а по российским/советским границам, и это серьезно затрудняет развитие той же Украины. Которой я желаю как можно быстрее стать успешной европейской страной, несмотря ни на что.
Santa Klaus. Даниил, живу в США, развиваю собственный бизнес в сфере рекламы и киноиндустрии. На мой взгляд, российский капитализм изначально развивался в уникальных условиях протекционизма со стороны государства и принимал самостоятельные очертания на макроуровне лишь в очень короткие промежутки времени, которые в историческом контексте можно охарактеризовать как «безвременье» или «периоды тревожного ожидания» (речь идет о периодах с 1905 по 1914 и с 1991 по 2000 годы прошлого столетия).
В этом смысле, можно с уверенностью утверждать, что развитие капитализма, а вкупе с ним и нормальной экономики напрямую зависит от доброй и решительной воли высших эшелонов российского политического истеблишмента и реформ, проводимых сверху (в виду отсутствия демократических институтов, которые могли бы способствовать проведению реформ «снизу»). В качестве примера успешных (хотя и спорно) реформ российского авторитаризма можно взять:
1) Реформы Петра первого
2) Столыпинские реформы
3) Индустриализация Сталина
В двух из трех случаях мы видим, что реформы проводились чрезвычайно болезненно и насильственным путем, но все же продвигали Россию (и СССР) вперед и превращали ее в сверхдержаву на мировой арене. И в обоих случаях, власть была практически абсолютной и чрезвычайно жестокой к простому человеку. Теперь возьмем в качестве примера авторитарный Китай. С одной стороны, власти Китая, не задумываясь, жестоко подавляли политических оппонентов (взять хотя бы подавление студентов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году или отношение к тибетцам и уйгурам), с другой, осознали, что сильная экономика – это вопрос выживания для страны.
Как это ни парадоксально звучит, но власть в России все еще недостаточно«авторитарна и абсолютна» по сравнению с Китаем, сталинизмом или эпохой Петра Первого.
В связи с этим вопрос – считаете ли вы, что власть в России должна стать еще более авторитарной и жестокой, чем она есть в настоящее время, для проведения успешных экономических реформ или же автор думает, что есть альтернативный путь развития?
В.И.: Нет, не считаю. Честно говоря, я немного удивлен, что вы не отметили в качестве наиболее успешной российской модернизации реформы Александра II, на фоне которых столыпинские преобразования представляются совершенно незначительным явлением. Как раз такой опыт модернизации авторитаризма и кажется мне правильным. Будущее России безусловно связано с демонтажом авторитарной системы. Я бы даже сказал, что сегодня любое снижение государственного диктата обеспечит ускорение экономического роста, причем довольно существенное.
Александр Платонов. Какой сценарий развития экономики России видится наиболее закономерным, если сохранятся внешние и внутренние факторы в течение 2–3 лет? В каких отраслях мы пройдем точку невозврата и будем вынуждены потом закупать технологии у вчерашних «врагов»?
В.И.: Мне кажется, что все точки невозврата уже пройдены. Технологии мы в основном закупаем уже сейчас и будем делать это во все больших масштабах, так как не можем воспроизводить интеллектуальный и человеческий потенциал внутри страны. У нас нет конкурентоспособных на мировом рынке отраслей; рассказы о ВПК и ядерных технологиях не стоит воспринимать серьезно, так как их продукция будет неизбежно убрана с рынков по мере нарастания санкций, а в космической сфере мы уже далеко не лидеры.
Михаил Журавлев. Владислав Леонидович, я встречал две основные точки зрения на то, насколько российская власть (и ее политика) соответствует уровню развития общества (народа).
1. Российская власть вполне отражает народные чаяния (отсюда нерушимый рейтинг Путина и устойчивость конструкции в целом), русскому народу угодны (немного условно) православие-самодержавие-народность-имперство, изменить это может только какой-нибудь катаклизм. В крайнем варианте даже – власть более цивилизована, чем общество (единственный европеец).
2. Налицо процесс модернизации и улучшений на бытовом и низовом, так сказать, уровне (это я, проживая в Воронеже, то есть не столицах, могу подтвердить), по крайней мере в крупных и средних городах и людям это однозначно нравится. Заметно меньше стали пить, что для России вообще удивительно, стали гораздо чаще пропускать пешеходов, на улицах стало существенно чище и так далее. Появились какие-то сообщества людей, спасающих бездомных животных, помогающих сиротам, происходит, словом, низовая самоорганизация на позитивной (помощь кому-то, благотворительность) основе. Одним словом, россияне – вполне нормальные восточноевропейцы (не без особенностей, конечно), а в архаику их совершенно сознательно тянет власть и рано или поздно это приведет к неустранимому противоречию.
Собственно, вопрос (извиняюсь за столь обширную преамбулу): какая точка зрения вам ближе (предполагаю, что некий микс)?
В.И.: Вторая. Никакого микса. Власть в России вообще не цивилизована.
Виктор, простой сибирский житель. Можно ли организовать прогресс в отдельно взятом регионе? Что нужно Алтайскому краю, чтобы догнать хотя бы среднероссийские показатели, а лучше превзойти? Или экономгеография рулит, и мы обречены, никакие гениальные губернаторы не вытащат? Некоторые экономисты считают, что вообще нужно усиленно развивать макрорегион Москва-Питер, а провинциям дескать ничего не светит. Так ли это, и есть ли у провинций типа Алтая свет в конце туннеля?
В.И.: Ну, я бы не сказал, что вы в Алтайском крае на прошлой неделе избрали гениального губернатора (простите великодушно) – а в целом, конечно, вопрос не в экономгеографии, а в политике федерального центра. Алтайский край – один из крупнейших аграрных регионов России, и действуй у нас такая же сельскохозяйственная политика, как в ЕС или США, среднероссийские показатели уровня жизни были бы давно достигнуты. Без перемен на общенациональном уровне, боюсь, несырьевые провинции не будут считаться перспективными. Что касается «усиленного развития» Москвы и Петербурга, то я не слышал трактовки в такой форме: говорится либо о том, что не надо мешать им развиваться (С. Собянин), либо о том, что следовало бы побольше изымать их «излишних» доходов в федеральную казну (А. Силуанов), но не о том, что нужно делать на них акцент. Без успешных регионов России не выжить, так что рано или поздно Кремлю придется изменять региональную политику – но я скептически отношусь к возможности сделать это «снизу».
Александр Олейник. Почему Россия не может или не хочет провести реформы в экономике по примеру Китая? Ведь политический режим и уровень технологий на сегодня имеет сходный характер. При этом по технологиям кроме ВПК она уже все больше отстает, причем не только от Китая, но и от Индии и целого ряда других развивающихся стран?
В.И.: Сейчас это невозможно по многим причинам. Прежде всего, упущен момент: реформы в Китае проводились тогда, когда весь мир был в восторге от глобализации, и китайцы получили очень выгодные условия интеграции в мировую экономику, которых сейчас не добиться. Во-вторых, китайские реформы были ориентированы на масштабную кооперацию с Западом и на встраивание в мировое хозяйство – у России такие перспективы перечеркнуты внешнеполитическим курсом Кремля. В-третьих, в основе идеологии китайских реформ лежало сохранение госсобственности на крупные предприятия и полное снятие всех запретов на развитие частной инициативы в остальных секторах – у нас было все сделано наоборот: крупные компании приватизированы, а усилия бизнеса направлены на встраивание в цепочки их интересов и на передел сфер влияния. В-четвертых, уровень технологий в Китае сегодня намного выше российского: мы не продаем на мировом рынке почти никаких готовых товаров, а одна лишь Huawei поставляет своих мобильников и планшетов на сумму большую, чем «Роснефть» нефти – так что тут равной конкуренции не получится. Можно привести еще с десяток причин, но ответ однозначен: пойти по китайскому пути Россия сейчас просто не в состоянии – вопрос тут совершенно не в том, готовы ли мы неожиданно возжелать это сделать или нет.
Сергей Антонов. Если принять коррупцию за «базовый принцип», то из чего следует вывод, что она определяет именно функционирование, а не дисфункциональность системы?
В.И.: Ну это странный вопрос. Система функционирует, она устойчива уже почти два десятилетия. Если бы она была «дисфункциональна», от нее не осталось бы камня на камне. Вы, наверное, понимаете под «дисфункцией» некое отклонение от ваших идеальных представлений, но они, увы, не конструируют реальности и не должны считаться отправной точкой анализа. Надо просто смотреть правде в глаза.
Авторам лучших вопросов, по мнению Владислава Иноземцева, – Eugene Katyukhin и Михаилу Журавлеву – мы дарим 6 месяцев подписки на Republic. Спасибо!