Мир через 100 лет

Радиоведущий, лектор и профессор Глеб Буряк рассказал о том, чего нам ждать в следующем столетии:

Технологии меняют все. Современный человек гонится за новинками техники, чтобы скорее улучшать свой быт. Словно увеличенная память в телефоне или усиленный аккумулятор Теслы добавит в мир ярких красок и сделает жизнь счастливой.

Каждое технологическое улучшение бьет отдачей. Хорошо, если удар очевидный — финансовый. Тогда обыватель легко подсчитает свои убытки и прикинет, стоит ли ему тратиться на технологию. Но бывают куда более коварные уколы, которые мы не можем оценить сразу. Например, научный прогресс вмешивался в мир природы, и тысячелетия науки губили экологию множеством способов, от вырубки лесов и добычи ресурсов до утилизации ядерного топлива.

С планетой мы обязаны договориться. Иначе просто исчезнем как вид

Быстрый экономический и технологический прогресс всегда был связан с загрязнением экологической среды, уничтожением биосферы и целых видов живых организмов. К счастью, технологический прогресс нового уклада позволяет человечеству развиваться безболезненно для экологии.

Мы научились добывать энергию из возобновляемых источников — солнца, ветра и воды — и делаем это все успешнее. Через сотню лет мы, как в романах Ефремова, будем со стыдом вспоминать, что сжигали газ и нефть ради энергии. Но есть еще более тонкие изменения, связанными с технологиями. Их сложнее заметить и почти невозможно обратить.

Это перемены в человеческом коде, нашем поведении и восприятии. С планетой мы сможем договориться, иначе просто исчезнем как вид. Но привычные нормы поведения, общежития и человеческий облик технологии у нас отнимут, и в результате мы станем совершенно иными людьми.

Политическая система будет определять разные права для различных групп, эти права будут формализованы, и сменить свою группу можно будет, только сдав специальный экзамен или пройдя проверку. Социальная миграция будет похожа на государственную службу средневекового Китая, когда чиновник должен был готовиться к сложному экзамену, чтобы получить повышение.

Каждый гражданин цивилизованного мира в XXII веке будет обязан подтверждать свое право на место в обществе. Расслоение, с которым усиленно боролись Махатма Ганди и Нельсон Мандела, полноценно вернется через сотню лет, и оно будет продиктовано объективными потребностями человечества. Процесс не будет происходить быстро, ему будут предшествовать экономические изменения ближайших ста лет.

В экономике XIX–XX веков мир был понятным и осязаемым, финансовая система работала со сбоями, но деньги могли измерить все. В мире XXII века будет править неопределенность. Объем информации станет настолько большим, что знания — осознанная и объективная информация — окончательно превратятся в капитал.

Каждая новая технология, будь то передача данных или 3D-принтеры, в первую очередь снижает издержки на ведение бизнеса и делает любую отрасль более конкурентоспособной. Новые технологии позволяют создавать еще больше новых технологий. Новые продукты будут появляться все быстрее, и конкуренция в целом приобретет другие формы. Отношение к капиталу изменится, поскольку экономические циклы компаний станут слишком короткими, и в рамках одной жизни частный предприниматель сможет несколько раз развить успешный бизнес, который сегодня назвали бы делом жизни, успеть довести его до упадка, запустить новое дело и увидеть, как быстро оно угаснет.

Богатые люди в привычной форме исчезнут, потому что нормальным будет богатеть и банкротиться на постоянной основе. По этой причине богатый средний класс исчезнет, социальный статус перестанут измерять в доходах, а само понятие среднего класса лишится главного — стабильности и последовательности.

ДВУХУРОВНЕВЫЙ МИР

Конечно же, усиление конкуренции не пойдет на пользу всем, и отдельные регионы будут противиться быстрому развитию. Внедрение технологий поставит налаженный бизнес под угрозу. Луддиты XXII века закроют доступ подрывным технологиям, которые будут нести прогресс, и законсервируют технологический уклад на одном уровне, безопасном для личного капитала, но катастрофическом для конкурентоспособности своих стран. Подобная консервация лишь увеличит разрыв между странами свободного интеллекта и контролируемого развития.

В условиях материального мира легко было разделить людей по силе, достатку или хотя бы по географическому признаку, но в новом мире люди будут поделены по возможностям интеллекта и социальному влиянию. Для того чтобы избежать власти интеллектуально отсталых землян, разумные элиты объединятся и ограничат глупое большинство. Мир разделится на две реальности: одну технологическую утопию, направленную на развитие цивилизации, и существенно больший остальной мир, в который согласно системе ценностей будут сосланы все экологически несостоятельные народы и касты.

Уровень жизни в техноутопии будет заметно выше. Благодаря развитию медицинских технологий, биологии, фермерства и прочих экологичных наук исчезнут голод и болезни. В условном «нижнем» мире с болезнями и голодом будут бороться стандартными методами — суровыми антибиотиками и ГМО-едой. К власти придут корпоративные монополии, которые будут де-факто регулировать политические режимы в своих интересах.

Принадлежность к той или иной корпорации будет дополнением к обычному гражданству, кроме того, политическое гражданство останется только на формальном уровне. Корпорации для поддержания стабильности создадут свои политические объединения, участие в которых будет куда более весомым, чем паспорт какого-либо государства. Страны как таковые постепенно сойдут с арены, идеи национализма угаснут, и их заменит корпоративная принадлежность.

Корпорации возьмут на себя функции державы, но установят более жесткие порядки. Человеческий индивидуальный талант будет подавляться ради корпоративного блага. Корпорации хотят стабильности и безопасности, а для такого режима нужно равное распределение благ между всеми участниками компании. Поскольку благо будет дефицитным из-за проигранной конкуренции бизнесу из техноутопии и ограничения научного прогресса, равный доход для обычных сотрудников будет крайне мал. Работа также будет осуществляться в рамках жесткого порядка, планы и задачи будут прописываться в четких КПИ, как то: «Обеспечить калориями максимальное количество населения».

Между техноутопией и дистопией выстроятся барьеры. Страны потеряют свою роль, а миграционные потоки необходимо будет контролировать, поэтому границы мира перекроят заново. Интеллектуальная элита будет жить на островах и горных вершинах: создать защитную линию в таких регионах намного проще. Центрами элит станут Непал, Перу, Колорадо, Кавказ и островные архипелаги со стабильным климатом.

Отдельный статус получат зоны измененной экологии — Чернобыльская зона, Фукусима, зоны испытания ядерного оружия. Контроль таких территорий будет чрезвычайно обременительным для стран, которым они подчинены, и подобные территории будут регулироваться в формате права Антарктиды — зоны всеобщего доступа, которая находится под управлением содружества стран.

Подобные зоны ограничатся исключительно исследовательской деятельностью и будут служить центрами перспективных исследований и источником научного прогресса. По такой логике будут организовываться и первые колонии на Луне и Марсе. Создание колоний стартует очень интенсивно, но в какой-то момент упрется в экономическую целесообразность, и единственным стимулом развития инопланетных баз будет альтернатива жизни на Земле и противовес сложившейся системе международного права. Развитие будет ограничено техническим прогрессом, и в том случае, если внешние колонии не дадут ресурсов для элиты Земли, развитие будет законсервировано и продиктовано лишь внутренней конкуренцией.

Стабильность мирового порядка будут поддерживать информационные продукты. Традиционные массмедиа и соцсети трансформируются в инструменты формирования поведения. Первичная функция журналистики — оповещение масс — будет забыта, и через сто лет задачей журналиста будет не столько найти информацию, сколько интерпретировать ее в успешной форме, которая вызовет нужную реакцию.

В техноутопии за обработку информации будут отвечать специально подготовленные кадры, которые можно сравнить с судьями, посколько именно они будут решать спорные вопросы информационной политики и трактовать полученные данные. Это будут специалисты с высокими моральными качествами и суровой профессиональной подготовкой, их работа будет особенно ценной и важной — информационные судьи будут оплотом стабильности общества. Вторичная и переработанная информация по своей форме будет скрытой угрозой для любого неподготовленного читателя. Технологии кодирования символов разовьются настолько, что обычным визуальным символом или аудиокодом можно будет оперативно гипнотизировать человека и даже группу людей.

Поскольку реакция мозга в ближайшие сто лет будет расшифрована как минимум статистически, зная отклики человека на специфические коды, можно будет создавать персональные наборы символов, провоцирующие нужную реакцию на заказ. Люди, не понимающие, как работают такие символы, будут подвержены внешнему программированию, словно компьютерные серверы под угрозой кибератак.

Человеческий мозг адаптивен, но, конечно же, такое вмешательство повлияет на психическое здоровье и в конечном счете приведет к определенным мутациям. В результате люди, подвергавшиеся длительным и однообразным манипуляциям, будут группироваться по принципу просмотра общих массмедиа, объединяться в отдельные общины и субкультуры.

Помимо контроля массовые волны гипноза превратятся в развлечение. Целые стадионы будут собираться ради визуальных шоу и агрессивных потоков символов, понятных только представителям отдельных субкультур, чей мозг был выточен этими образами.

Расшифровка реакций и мутации мозга приведут к тому, что люди будут способны переживать уникальные ощущения, такие как смерть, рождение или влюбленность, по желанию. Кроме того, подобные эмоции станут лишь интенсивнее, поскольку у людей появится возможность испытывать групповые чувства, программировать коллективное сознание и растворять свое личное в социальном переживании.

ГОРОДА БУДУЩЕГО

Цивилизация продолжит строиться вокруг городов. Города окончательно станут трехмерными, и высота будет использоваться не только небоскребами, но и транспортными компаниями. Пространство мегаполисов достигнет наибольшей плотности в истории, и от тотального хаоса горожан будет охранять система автоматизированных перемещений. Жить горожане смогут в сотнях километров от рабочего места благодаря высокоскоростным соединениям, но эффективность работы все равно будет выше в городских муравейниках.

Эффективность будут обеспечивать машинные алгоритмы регулирования инфраструктуры, распределения нагрузки движения, трафика, обеспечения едой, ресурсами и прочим. В плотном потоке дронов, квадрокоптеров и электромобилей обычному человеку будет невозможно ориентироваться, поэтому городской водитель исчезнет как класс и порулить машиной можно будет лишь в специально отведенных для этого зонах. В то же время в городской черте будет решена проблема пробок и парковок, поскольку автоматизация перемещений позволит максимально эффективно использовать протяженность путей, избегать заторов и аварий.

Обеспечивать сложные логистические системы будут машинные алгоритмы искусственного интеллекта, а кормить эту систему — источники возобновляемой энергетики. Чтобы окончательно решить проблему энергетической независимости, нужно решить два вопроса: как производить энергию в нужных количествах и как ее хранить. Добыча чистой, безопасной для экологии энергии с каждым годом становится все более эффективной, но именно технология хранения энергии позволит перевернуть рынок и добиться близкого к независимому состояния энергетики, когда одна ядерная элетростанция за один день сможет заготовить энергии для многомиллионного города на год.

Доктрина безопасности также будет отличаться от сегодняшней. Благоустройство города будет целиком зависеть от искусственного интеллекта, а ошибки в его работе смогут нанести катастрофический ущерб. Контроль энергетической и логистической системы города, да еще и в условиях контроля масс через кодированные символы, поставит под угрозу миллионы жизней.

Сложные алгоритмы более уязвимы по своей природе. Чем больше строчек кода в продукте, тем выше вероятность появления уязвимости, а потому ограниченная группа инженеров может не справиться с системой защиты. Ответственность за безопасность будет коллективной, и каждый горожанин должен будет обладать базовыми навыками киберзащиты и регулярно отслеживать систему на уязвимость.

Проактивные действия в системе безопасности станут новой гигиеной и ключевым инструментом коллективной системы жизнеобеспечения.

ОБЩЕСТВО

Новое общество потребует новых институтов семейной жизни. Традиционная семья останется в далеком прошлом, вседозволенность и доступность сделают количество социальных связей самым большим в истории. Семья перестанет быть оплотом и надежным домом для человека. Динамика жизни сократит количество времени, которое люди проводят в своих семьях, со своими детьми, поэтому появится многосемейность — как мужчины, так и женщины смогут состоять в нескольких семьях, воспитывать чужих детей и делить воспитание своих с другими родителями.

Воспитанию детей будут уделять особое внимание. Чтобы защитить их от стресса нескольких линий воспитания, в его основу положат общественные нормы, и семья перестанет быть главным воспитателем ребенка. Эту функцию возьмет на себя общество. С одной стороны, родители освободятся от забот о собственных детях, но с другой — станут нести ответственность за всех детей в общине.

Выходит, что семья растворится. И даже сексуальная жизнь будет окончательно оторвана от семейной жизни. Условное участие в семье необязательно будет означать сексуальное сожительство или какие-то обязательства между мужем и женой.

При этом в полигамию мир тоже не скатится, и моногамным отношениям останется место. Кроме того, технологии изучения мозговой активности существенно расширят сексуальную жизнь. Совместная практика и занятия сексом с постоянным партнером под медицинским наблюдением позволят разрабатывать сложные коктейли гормонов и гипнотических кодировок. Уровень эмоций и ощущений, которые смогут испытывать постоянные партнеры при индивидуальной фармакологии и параллельном гипнотическом стимулировании, будет качественно отличаться от рядового секса так сильно, что моногамные сексуальные отношения окажутся в куда более выигрышном положении.

Мода также изменится. Массовая культура станет утилитарной, одежда — функциональной и технологичной. Во внешнем виде одежда должна будет подчеркивать все те бесконечные функции, которые станут доступны населению, поэтому цвета и фактуры платий будут последней возможностью самовыражения.

Уровень жизни в техноутопии будет заметно выше, не будет голода и болезней

С другой стороны, высокая мода сделает шаг в сторону эскапизма. Другими словами, при общей сложности и цельности мира модельеры станут создавать минималистичные образы, чтобы подчеркнуть отдельные грани, а не целостного человека. В ход пойдут современные материалы вроде уже существующего Vantablack, который благодаря поглощению света может делать любую фактуру двухмерной и скрадывать объем, оставляя лишь силуэт.

Также можно ожидать появления прозрачных тканей. Или это будут мелкие зеркальные панели, которые отражают окружающее пространство, позволяя человеку слиться с помещением. Или камуфляжные костюмы, в которых камеры смешаны с микропанелями, а сложные системы трансляций и отображение на мониторах позволят сделать любого человека невидимым, оставив лишь его лицо, которое будет словно парить в воздухе.

Образование больше не будет этапом подготовки профессионала. Если сегодня образование уже стало процессом длиною в жизнь, то через сто лет мы забудем об университетах и академиях в классическом понимании. Учебные заведения останутся, но они будут выполнять миссию концентрации знаний. Это будут центры фильтрации качественной информации, исследовательской работы, аналитики и создания новых знаний.

Вузы перестанут быть библиотеками с ограниченным доступом, в будущем открытый доступ для образовательных и научных учреждений станет обязательным. Во-первых, динамика мира будет настолько высокой, что возможность изучать науку за закрытой дверью исчезнет, а во-вторых, продвижение образования станет ключевым элементом доктрины национальной безопасности. Образование будет инструментом сдерживания, переключения возможной агрессии на более конструктивное поле деятельности.

Во многом обучение станет близким к развлечению. Поскольку в расслабленном состоянии знания усваиваются быстрее, наука станет частью развлекательной индустрии. В целом и наука, и развлечения, и бизнес будут холистическими — в один продукт станут помещать как можно большее количество функций. Оптимизация форм приведет к тому, что за минимум времени пользователь захочет получить максимум результата и спортзалы будут соединены с работой, образованием и публичной деятельностью. Развлечения также станут смешанными. Повсеместная гонка за знаниями и подключение к инфополю сделают времяпрепровождение однообразным и зачастую лишенным индивидуальности. По всем фронтам люди станут терять свою индивидуальность и становиться одним большим муравейником.

Образование уже не будет этапом подготовки профессионала. Через сто лет мы забудем об университетах и академиях

Культура и искусство останутся, как и раньше, противовесом общественному давлению. Художники будут вырывать отдельные составляющие общества и бросать их на полотна, искусство будет стремиться к минимализму, и задачей творчества станет сохранение индивидуальности на фоне общего движения к унификации. Самыми мощными деятелями искусства будут те лаконичные мастера, которые в простых образах смогут представить основы человеческой культуры, и во многих смыслах цивилизация замкнется на классической древнегреческой культуре или даже на первобытных изображениях.

Источник: Playboy.